По лицу Джеймса пробежала тень.
- Да, Джеймс, я знаю, ты оправдываешь себя обстоятельствами, но девушки в них не виноваты. Ты использовал их любовь, прикрываясь тем, что не в силах им что-то дать. Но ты мог вообще не заводить отношений. Это твой выбор.
- Я понял тебя, Марти, - недовольно сказал Джеймс. – В любом случае, я взял перерыв. Может, ты и права, мне стоит сосредоточиться на работе. Но ты ошибаешься насчёт меня. В отличие от твоего Марса, я умею любить.
- Откуда тебе знать? – резонно возразила я. И заинтересовалась: - Ты любил?
- Нет, - отвёл взгляд после секундной паузы Джеймс. – Я сейчас принесу целительский артефакт, полежи. Потом пойдём позавтракаем.
- А как же твои родители? – испугалась я. – Я бы не хотела, чтобы кто-нибудь знал…
- Мои все должны быть загородом. Пойду схожу на разведку. Лежи.
Минут через десять улыбающийся Джеймс вернулся бодреньким и свеженьким. Ненавижу! Плюхнулся рядом и протянул артефакт исцеления.
- Давай настрою. Не шевелись, - пожалел он меня.
Я картинно легла на спину, водрузила себе артефакт на грудь и вцепилась в него руками. Умираю!
Джеймс настроил артефакт, направив магическую энергию в мои жизненные потоки. Пара минут и голову перестали сжимать тиски, она стала легкой, и я смогла её поднять. Села и ясным взором огляделась.
Огромная комната как две моих съёмных квартиры делилась на три зоны. У стены стояла кровать, на которой сегодня я, не знаю как, очутилась (напомнила я себе о неприятном факте, чтобы было стыдно). В стене напротив две двери, ведущие скорее всего в ванную и гардеробную. В правом углу одиноко ютился стол с наваленными чертежами и деталями.
Остальное пространство было пустым, лишь спортивные тренажёры тянулись от левого угла к середине помещения. И ковёр, занявший бы в моей комнате всю площадь пола, здесь сиротливо прикорнул на полу небольшим ярким пятном на фоне тёмного дерева, которым была отделана комната. Что придавало немного мрачности большому, хоть и светлому, судя по пяти высоким окнам, помещению.
Сейчас же четыре окна от кровати были закрыты тёмными шторами, условный свет пасмурного утра лился в последнее окно, у которого стоял стол. У кровати же мягким светом горели напольные магосветильники.
- Какой простор! – оценила я. – Занимаешься?
Я кивнула на тренажёры. Джеймс непривычно смущался, пока я разглядывала интерьер. При вопросе провёл рукой по волосам, взъерошив их.
- Так, иногда, - нервно махнул он рукой и обратился ко мне: - Ты, наверное, хочешь умыться?
- Да, конечно.
Джеймс же ринулся вперёд в одну из дверей, как я уже догадалась ведущую в ванную комнату, и остановился, придирчиво рассматривая помещение.
Я попыталась сдержать смех. Джеймс так нервничал, что я могу увидеть что-то не предназначенное для моих глаз, что это было очень забавно.
- Что ты там ищешь, Джеймс? – невинно спросила я.
Он опять смутился.
- Ну, вроде ничего такого не должно быть, - протянул он, - горничные убираются. Правда, я их гоняю постоянно, - ничего после них найти не могу, - что они совсем расслабились, и может случиться конфуз.
- Не волнуйся, Джеймс. Даже если мне попадётся бельё твоё или твоих милых вилени, я сделаю вид, что ничего не заметила.
- Я не вожу сюда своих вилени, - улыбнулся Джеймс.
- Что, совсем? Твоё мужское царство?
- Ну, сюда заглядывала сестра и подруги детства. Теперь вот ты.
- Сестра?! – опешила я. – Почему её не было на балу?
- Людвика учится заграницей в Дертайе в академии вместе со своим женихом. Приедет на зимние каникулы, тогда и познакомитесь.
- Ясно, - я уже прошмыгнула в ванную комнату. – Закрываюсь, - с намёком сказала я, взявшись за ручку двери.
- А, да, - отскочил Джеймс из прохода, в котором так и стоял.
– Будь там столько, сколько нужно, - раздалось уже за закрытой дверью. – Пойду узнаю насчёт завтрака.
Я умилилась такому Джеймсу и в хорошем расположении духа подошла к умывальнику. Взглянула в зеркало и испуганно взвизгнула.
- Мартина! Что случилось?! – озабоченно спросил Джеймс и постучал по двери.
- Ничего, Джеймс. Просто заглянула в зеркало.
Послышался смех, и кое-кто, кому жить надоело, поддел:
- Хорошо что ты не видела себя до артефакта исцеления.
- Плохо, что артефакт исцеления не отрастит тебе твой длинный язык, которым ты явно не дорожишь!
- Зато им дорожит прекрасная половина столицы. Пощади, Марти.
- Пошляк! Исчезни и дай даме прийти в себя. Пожалуй, я тут задержусь.
- Да оставайся хоть до ночи. Где кровать, ты уже знаешь, - издевался этот поганец.
Я назвала Джеймса милым?!
Ох, как же мне привести себя в порядок, хмурилась я, разглядывая свое отражение. Помятую физиономию с подтёками декоративной косметики венчал стог сена, каким-то образом оказавшийся у меня на голове вместо вчерашней аккуратной причёски. Распушившиеся, выбившиеся пряди торчали в разные стороны как иголки у сказочного зверька страхобраза. Если волосы, пусть и с усилиями, причесать и пригладить можно, то что делать с мятой физиономией?
Смыв остатки макияжа, я долго умывалась ледяной водой, щипала щеки, чтобы ускорить кровообращение, но помогало это мало. Лицо вопило о том, как его хозяйка провела день накануне. Впрочем, мою тайну выдавал весь мой вид, мятое лицо, мятое платье, мятая лента в уже причёсанных волосах. Туфли имели такой вид, словно всю ночь без хозяйки гуляли по самым трущобам и кладбищу за городом. Почему именно по нему? Потому что только там можно было вляпаться в сиреневую глину, засохшие кусочки которой выделялись на фоне грязи остальных цветов.
- Джеймс, мы гуляли по Медратавскому кладбищу? – открыв дверь и не дав ему сказать ни слова, спросила я, указывая на улики на туфлях в моих руках.
Джеймс ошарашенно поскрёб затылок.
- Не помню такого, - признался он.
- А ты всё помнишь? – подозрительно прищурилась я.
- Да вроде… Марти, ну сама подумай, как я могу помнить, что я что-то не помню? Я помню только что помню, - выдал он мне.
- Логично, - нахмурилась я.
- Пошли завтракать, - позвал он меня.
- Куда?
- Я велел накрыть в столовой.
- Джеймс! Я же просила. Не хочу, чтобы меня кто-то видел.
- Родителей нет. Прислуга не выйдет. Не бойся, пошли.
- Ладно.
Глава 24
Я позволила увести себя Джеймсу. Есть я не хотела. Несмотря на то, что после целительского артефакта чувствовала себя вполне сносно, мысли о еде не пробуждали аппетит. Но увидев накрытый стол, при виде морепродуктов организм сам дал о себе знать.
Неаристократично схватив бутерброд с солёной икрой, я впилась в него зубами ещё до того, как села за стол. Посмотрела виновато на Джеймса. Всё-таки не зря отец часто ругал нас, своих чад, что мы плохо воспитаны и ведём себя импульсивно как дети. Мама как-то спокойнее относилась к соблюдению этикета в доме. Хотя возможно, ей просто было всё равно. Но иногда это действительно выливалось в неприятные моменты, типа такого конфуза как сейчас.
Но Джеймс лишь усмехнулся уголком рта, взял такой же бутерброд и отсалютовал мне. Тут же откусил и нарочито застонал от удовольствия.
- Вку-усно. Ешь, Марти, не стесняйся. Ты не на приёме у герцога, а в гостях у Джеймса Гейзера.
- Джеймс Гейзер живет на широкую ногу, – подколола я.
У Авижена выход в морю был только в одном месте. Виндейк – город-порт на юге, небольшой кусочек побережья, за который несколько веков истории королевства велись кровопролитные бои. Поэтому морепродукты были дорогими и считались роскошью, доступной только богачам.
Сейчас передо мной стояли икорницы, наполненные икрой морели, блюда с гигантскими креветками, нежным мясом омаров и полосками маринованного акульмара. Рулетики из филе деликатесной рыбы с разной начинкой вызвали в животе бурю восторга. В сторону тонко наструганного свежего бекона, редкого дорого сорта сыра и других деликатесов даже смотреть не хотелось.
