раз спросила ее про ключ…
Смотреть на работу Насана над секретером оказалось довольно занятно. Перебросив бородищу через плечо, чтоб не мешала, он пробежался руками по предмету мебели, оглаживая со всех сторон, как породистую лошадь.
— Сильная тут ворожба заключена, — наконец сделал вывод бородач. — Его нельзя открыть без ключа, разломать там, к примеру… Ключик я тебе подберу. Но имей ввиду — что находится в одном из этих ящиков, должно здесь же и оставаться. Выносить это нельзя. Не надо.
— Так что же, что там находится?
У меня уже руки чесались от нетерпения узнать. Заинтересованный Дарси тоже не спускал с секретера глаз.
Насан замер над замком, а затем его руки засветились оранжевым сиянием. Толстые пальцы бородача прошлись по замочной скважине, а затем стали меняться.
Кончики пальцев вытянулись и удлинились, видоизменяясь в железные бородки ключей разнообразных размеров. Они менялись и менялись — десятки, сотни самых различных форм — от узорчатых хитрых до простейших квадратных.
Пока, наконец, один из ключей подошел и со скрипом, нехотя, но повернулся в замке. Насан отделил его от пальца с сухим щелчком, как веточку от дерева отломил и продолжил подбор еще к двум отделениям.
Спустя какое-то время все три ключа лежали передо мной. Путь к старому секретеру был открыт!
Насан на прощанье указал на один из ящичков и еще раз повторил, что предмет, который находится внутри, нельзя уносить. Я же на прощанье поблагодарила ключника и уточнила, как его можно найти.
Дар он имеет полезный — мало ли, какой замок мне понадобится открыть.
С каким-то странным предвкушением я взялась за облезлую ручку ящичка, но не успела его открыть.
В магазинчик ввалилась весьма колоритная троица.
Вернее, ввалилась это слово неправильное.
Впорхнула.
Это были три девушки в ярких шелковых платьях и со сложными каскадными прическами. Они остановились у входа, оглядывая все вокруг и сдавленно хихикая.
Особенно, меня. Под их пристальными взглядами я почувствовала себя выставленным на витрине экспонатом.
«Смотри, смотри, это, должно быть, она! Интересно, что он в ней нашел?», — толкнула одна из девушек других в бок, и они принялись перешептываться. «Тише, Аманда!», — услышала я. И еще: «Ничего особенного, а в статье ее назвали красавицей…»
— Доброго дня, леди. Мы бы хотели приобрести… — выступила вперед одна из визитерш. — Ну, скажем… Пятновыводитель, вот! Есть у вас?
Все это было очень странно. Девушка едва не покатывалась со смеху, переглядываясь с остальными.
Я нахмурилась и посмотрела на Дарси. Котик в ответ махнул хвостом и широко зевнул:
— Поклонницы Данталиона. Прочитали статью в газете, и пришли поглядеть на возможную избранницу верховного демона.
Ах, вот оно что! И как же мне в голову не пришло? Теперь понятно, что за покупатели были у меня в последнее время.
С этим демоном мои попытки не привлекать внимания катятся ко всем чертям! Может, я как-то неправильно даю ему понять, что не хочу иметь с ним ничего общего?
— Пятновыводителей нет, и в ближайшее время не будет, — холодно сказала я и скрестила руки на груди.
Конечно, с покупателями так не разговаривают — мне деньги не лишние. Но то, что они пришли рассматривать меня, как зверушку в зоопарке, бесит.
А девушки и рады: и на меня посмотрели, и покупать ничего не пришлось. Зато теперь обсуждений будет! Да уж, теперь я точно вижу, что Форас Данталион пользуется бешеным спросом.
«В высшей степени неприятная особа. Форас бы такой не прельстился. У нас есть шанс, девочки», — напоследок услышала я.
Не скажу, что меня это расстроило!
Зато теперь можно было спокойно заняться секретером. Он оказался под завязку набит какими-то бумагами. Я наугад вытащила листок. Это оказалась накладная двухгодичной давности к поставке цикория и лещины.
Во всех этих листках, к тому же написанных от руки мелким-мелким почерком, нужно разбираться.
Оставила это на потом. Сейчас меня больше интересовал ящик с содержимым, которое нельзя уносить.
Я выдвинула его с замиранием сердца и увидела…
Она была невозможна. Таких девушек просто не могло существовать в природе.
Иногда Форасу казалось, что она — это греза, мираж, иллюзия. Что ее просто не существует на самом деле.
Та, которая в последнее время занимала все его помыслы…
Леди Катажина Лэверти.
В этой девушке была какая-то загадка, и Форас понимал, что если ее не разгадает — то просто-напросто сойдет с ума.
Это поначалу ему показалось, что он знает о ней все. Добытые Нортоном сведения оказались более чем исчерпывающими.
Мелкая аристократка, далеко не из самых знатных. Не имеет своего жилья — проживает в каком-то скромном пансионе. А так же денег на наряды — может появиться на балу в платье, котором ее уже видели, что среди высшей знати неприемлемо. Отсутствие дохода вынуждает ее содержать собственную лавку, но дела там в последнее время идут не ахти. Все из-за ее ослабевающего аромагического дара, который, по слухам, вот-вот окончательно умрет.
Что сделает эту девушку еще на одну ступень ниже по социальной лестнице.
Он бы еще мог сделать ее своей любовницей, но уж точно не невестой.
А она должна была быть бесконечно этому счастлива.
Но…
Мало того, что Катажина вернула ему бриллиантовый склаваж, так еще и отказала в танце.
Прием у Клэев Форас вообще запомнил, как самый паршивый из всех, на каких ему доводилось бывать.
Катажина была в не в пример скромном перед остальными платье золотисто-кремового цвета… И все равно была в тысячу раз красивее, чем все дамы вместе взятые. Не говоря уже о Монисе Вариен, которая разрядилась в красную парчу, до безвкусия пышно задрапированную и не имеющую ни одного свободного места от поналепленных повсюду розовых бантов.
Катажина. Легкий, почти невесомый силуэт, изящный поворот головы, блестящие темные локоны на лебединой шее.
Форас только увидел ее, и внутри что-то дрогнуло — остро и незнакомо.
Хотелось ощущать ее близко. Сжимать руку в атласной перчатке. Смотреть в волшебные фиалковые глаза.
Каково же было его удивление, когда она отказала ему в танце. Ему! Форасу Данталиону! Это просто не укладывалось у него в голове.
Правда, потом стало еще хуже — когда он увидел рядом с Катажиной баронета Педера. С ним, судя по добытой Нортоном информации, у девушки намечалась помолвка.
Форас не узнавал себя. Обычно сдержанный и хладнокровный, он с трудом сдерживался, чтобы не подойти и хорошенько приложить Грегори Педера о ближайшую стенку.
Чтобы не то, что не смотрел на нее — думать не смел
