* *
Байтахира оказалась дальше, чем я предполагала. К тому моменту, как я добралась до неё, солнце село, и мне пришлось чуть плотнее закутаться в плащ. Завернув за угол, я поняла, что уже проходила по этой улице, когда мы только вошли в город. Байтахира отличалась от той, что была у нас дома, где стонущие люди с обессиленными конечностями и уставшими глазами сидели рядом с шатрами.
Улицы были заполнены шумными и бойкими людьми, которые обнимали друг друга и что-то пили из кубков и фляг. Другие стояли, прислонившись к стенам, курили или дремали. Вдоль улицы располагались здания с огромными открытыми окнами, и я заметила, что внутри тоже было много людей. Большинство из этих зданий были похожи на места для сборищ — там сидели компании, которые смеялись, ели и пили, обмениваясь картами и деньгами. Из окон вылетал дым, который окутывал часть улицы.
Но я не увидела мужчин и женщин, которые спали друг с другом за деньги. Я поискала их глазами — людей, которые были одеты так, чтобы их одежды было легко снять, или тех, кто, наоборот, пытался прикрыть большую часть тела — но я их тут не нашла.
В дальнем конце байтахиры было тише, и людей было меньше. Заведения начали сменяться домами. Развернувшись, я снова прошла по оживлённой улице. А потом ещё раз. Я ходила по ней туда-сюда и не знала, где мне искать Фироза и Рашида.
— Ты, наверное, потерялась, — сказала мне какая-то женщина.
Посмотрев в ту сторону, откуда донёсся голос, я увидела её, сидящую перед ярким зданием. Рядом с её домом находилось тихое заведение с приглушённым освещением. Она сидела с мужчиной гораздо младше себя, на столе перед ними лежали карты.
Она, должно быть, заметила, как я заглядывала в окна заведения на силуэты людей, сидящих на подушках. Внутри висел такой густой дым, что я вспомнила о Хаф-Шате и Хаф-Альсафе, — зимних и летних фестивалях моего отца. Я понюхала воздух — жжёный мёд. Мои кулаки сжались, когда я начала бороться с желанием своего тела вдохнуть ещё.
— Моё логово буры, — сказала она, кивнув головой в сторону заведения.
— Буры?
— Буракская роза. Единственный цветок, который растет в…
— Я знаю.
Этот цветок был назван в честь летящего скакуна. Если человек курил её, он чувствовал себя таким лёгким, что был готов взлететь. Я вдыхала её сладкий дым перед встречами с мухами.
— Ты прошла мимо нас уже несколько раз. Что ты делаешь?
Она встала со стула и тут же оказалась рядом со мной.
Я узнала её.
— Вы провидица.
Она улыбнулась и качнула головой. Толстые цепи на её шее зазвенели.
— Кахина, — сказала она. — Я тебя видела. Ты тоже из пустыни.
Я сдвинулась и посмотрела на людей в конце улицы, которые о чём-то спорили.
— Я ищу своих друзей. Фироза и Рашида.
— Я так и поняла. Ты Эмель?
Я кивнула, а она наклонила голову набок и уставилась на меня.
— Все чужаки, что прибывают сюда, приходят ко мне.
Она указала на дорогу, и ткань её рукава, расшитая золотыми, красными, серебряными и зелёными нитями, закачалась под её рукой.
— По крайней мере, те, кому не советуют держаться от меня подальше.
Оторвав взгляд от её сверкающих одежд, я спросила у неё, что она имеет в виду.
— Я помню, каково это — быть как ты. Чужестранкой. И как меня принимали. Когда я встретила своего мужа, и мы открыли наше заведение, я хотела, чтобы у нас были рады всем. А теперь я владею половиной всех этих заведений. Теми же, что мне не принадлежат, владеют люди, которым я помогла. Меня зовут хозяйкой отверженных. Мне это льстит, но я этого не заслуживаю. Я просто не хочу, чтобы люди чувствовали себя так, словно им не рады.
— О, — тупо проговорила я. — А почему кому-то советуют держаться от вас подальше?
— Мы кучка диких солеискателей. Следи за кошельком! Мы можем его отобрать.
Её глаза были большими и яркими. Она подмигнула мне и сказала:
— Всё стало гораздо хуже после нападения… особенно после убийства нескольких жителей города и королевской семьи.
Она прижала пальцы к запястьям.
— Люди теперь ещё меньше доверяют чужестранцам. И мне часто стали говорить, что байтахира — пятно на теле города. Я с этим не согласна. Я просто предоставляю дом тем, кто ищет его, где только можно. Дворцовые улицы не были бы настолько прекрасны, если бы их окружали логова буры, не так ли? По крайне мере, здесь человек может быть самим собой.
— Например, провидицей?
Она рассмеялась.
— Это весело, и к тому же позволяет мне находить потерянных людей, которые пока меня не нашли.
Неожиданно она хлопнула в ладоши.
— Ну, довольно обо мне! Прошу прощения. Мне нравится болтать с новичками.
Кахина указала через дорогу, и на её пальце сверкнули золотые кольца.
— Ты найдёшь своих мальчиков в джальса тадхате.
Дом духов.
Джальса тадхат располагался между двух игорных домов, внутри было темно, а у входа горел всего один факел. Здесь не было кричащей таблички, сообщающей прохожим о том, что находилось внутри, а окна были занавешены тёмной тканью. Как и у большинства зданий, здесь был второй этаж, и хотя его окна тоже были затемнены, я разглядела свет от огня, который плясал внутри.
Когда я вошла внутрь, какая-то молодая женщина бросилась в мою сторону так резко, что я закричала.
— Тише! — прошептала она. — Они вызывают духов.
За её спиной около полудюжины людей сидели крýгом, а между ними горел небольшой костёр. Они тихо разговаривали на языке, который я не понимала. Я уставилась на них, широко раскрыв глаза, а женщина взяла меня за руку и повела вверх по лестнице. Здесь было множество дверей, которые тянулись вдоль узкого коридора, она завела меня в одну из них. Я запаниковала и начала пятиться, качая головой.
— Нет, нет, — сказала я. — Мне это неинтересно…
Я указала на кровать.
— Я ищу друга. Его имя Фироз. Кахина сказала…
Она устало посмотрела на меня и взяла мои мельтешащие руки в свои.
— Это моя комната. Я здесь живу. Не работаю. Ты чуть не испортила арвах. Одхам мог прийти в ярость.
Я осторожно спросила:
— Кого они пытаются вызвать?
— Эм, всего лишь хатифа. Это новенькие.
Я раскрыла рот, чтобы задать ещё вопрос, как вдруг на лестнице раздался грохот. Что-то громко упало, затем съехало вниз, и раздался стон.
Женщина вздохнула и выбежала в коридор.
— Вставай! — зашипела она. — К тебе пришли.
Быстро придя в движение, я вышла
