Словно только знака и ждали, раздались торопливые шаги на лестнице.
Бум!
Мат снизу.
Это с перцовой лягушкой бравые вояки познакомились.
Зажгла заготовленные загодя свечи Забава. Таиться больше смысла нет. А воевать при свете, сподручнее будет.
Подползла к вздрагивающему от равномерных ударов люку.
Все давно обговорено, каждый своим делом занят, чтоб друг дружке не мешать. Видно, на то и расчет был, только и пятка ударов люк не выдержал, с громким треском развалился на две половинки, показав нам лысую макушку первого несчастного.
Именно на эту макушку и обрушился удар тяжелой ноги в не менее тяжелом сапоге, если бы разбойник не отклонился немного в сторону.
Осторожно, чтобы не мешать заглянула вниз.
На лестнице трое друг опосля друга стоят, еще двое под самой лестницей топчутся.
Скинула первую бомбочку.
Жаль не рассчитала, только одного зацепить смогла. Но и этого оказалось достаточно, чтобы он как зверь лесной взвыл.
Отвлек внимание, да мужики наши не сплоховали, скинули первого, а за ним и остальные вниз попадали.
Первый бой за нами.
Недолго думая, скинула второй снаряд. На этот раз попала лучше. Не успевшие подняться тати: зачесались, заскулили и забегали, мешая своей подмоге подойти ближе к лестнице.
— Никто не помнит, сколько человек в зале было? — воспользовавшись передышкой, спросил Еремей, сквозь повязку, закрывавшую нижнюю часть лица.
— Человек двадцать, — задумавшись, ответил ему князь.
Пятеро вышли из строя, но, сколько же их еще осталось?
С сомнением, глянула на Ольгреда, тоже в повязке, но как он меня тогда поцеловал, да дурмана не вдохнул. Неужто привиделось наяву?
Думать об этом долго не пришлось, потому что внизу, кто-то смог поймать раненных в неравном бою и увести куда-то, при этом поминая всех наших родственников так, что даже у меня кончики ушей покраснели.
А мужикам ничего, они с интересом прислушиваются. Не иначе как запоминают на будущее.
И снова пошли в атаку. Только на этот раз большущей железной крышкой прикрывшись. Такой, какой чан с бельем, при кипячении накрывают.
Кидать бомбочки смысла нет, ногами пытаться сбросить — тоже.
— Глашка, с запасами в угол возле окна, — оценив обстановку, приказал Гред.
Он как самый опытный был негласно воеводой среди нас избран.
Быстро метнулась в нужную сторону, чтобы к отступлению готовой быть.
Забава-то у нас давно на балке с луком сидит, вот и мне туда забраться поможет.
Только я сесть, на почерневшее дерево, словно на коня смогла, как на чердак разбойники ворвались.
Но и наши мужики просто так не ждали.
Князь стал так, чтобы нападающие попадали прямо к нему, а Еремей с другой стороны. Получалось, он мог защищать лестницу, а в случае чего, мог помочь Греду. Ну, а сам князюшка становился неприступной стеной между нами и разбойниками.
Первым ворвался огромный, черноволосый бугай. На его фоне Ольгред казался неразумным парубком. Сквозь порванную в нескольких местах рубаху можно было увидеть, как перекатываются мышцы на руках. Словно волны на море.
Бросив в сторону свой щит, двумя руками ухватившись за тяжелый меч, он с криком стал беспорядочно им размахивать, будто первый раз в руки взял. Да только смотреть, как с трудом уворачивается от него витязь страшно было. То и дело невольно кусала губу, чтобы не вскрикнуть да не отвлечь наших защитников.
Только скоро стало ясно, что не просто так бегал князь, а противника выматывал. Слишком много силы он прилагал, махая мечом, слишком тяжело было ему попасть по верткой мишени, слишком быстро он устал, чтобы самому легко уходить от не сильных, но дюже чувствительных ударов богатыря.
— Глашка, чего сидим?! — прикрикнула на меня подруга, — мужикам помогать надо, вон на Ерёмушку как насели.
Смотрю, а купцу-то нашему тяжело приходится. Он хоть и обученный, но человек мирный, вот где-то недоглядел, да двоих пропустил. Один к нему кинулся, а второй на князя насел. Там и третий на подмогу лезет.
Приладила свою стрелу Забава, да и выстрелила новому разбойнику в ногу, а, потом, ещё не колеблясь, и руку прострелила. Мы-то люди мирные, а царству на рудниках люди всяко нужны.
— Ты это, поаккуратнее, — попросила сиротку, а то мне ж потом лечить.
— Вот, еще. Они мне жениха попортить хотят, а я должна церемониться, — подмигнула в ответ девка.
Тоже верно. Прицелилась и кинула снаряд с перцем в разбойников, словно тараканы ползущих из люка. Пусть Гред и не мой жених, но обидеть его никому не дам.
Мало-помалу, но с Забавыной помощью, поток разбойников иссяк. Пятеро матеря нас, остались на чердаке, а остальные сбежали. Правда, целых среди них никого не осталось. Кто чихает, кто чешется, а кто раны от стрел да мечей зализывает.
Словно куль с собственными травами свалилась вниз, пока передышка появилась.
— Ерёмушка! — точно от Забавы заразилась, запричитала я и кинулась к купцу.
Если честно, то скорее кряхтя и потирая поясницу, похромала к молодцу, но это к делу не относится. Важнее то, что у него левое плечо его было сильно задета вражеским мячом. И теперь он стоял бледный, сжимая рану другой рукой.
— Чем связывать пленников будем? — спросила деловым тоном сиротка.
Глянула на нее через плечо, тоже белее снега, но в сторону Еремея, только поглядывает, знает, что я лучше сама справлюсь. — У меня ленты для волос есть, подойдут? Дальше к разговору прислушиваться не стала, а усадила купца прямо на пол, да промывать рану начала.
— Как он?
— Жить, любить, страдать, жениться, детей растить, да стареть будет, — бодро пообещала подошедшей подруге.
Сначала я волновалась, что кость задета, но оказалось все не так страшно.
— Да лучше б сдох, — прокомментировал услышанное один из пленников. Хотела последнюю с моим составом бомбочку кинуть, да в последний момент пожалела. Пусть языком чешет, пока есть.
И тут произошло то, что никто из нас не ожидал.
Князь, связывавший последнего, казавшегося без сознания, разбойника повернулся к нам, чтобы что-то сказать, да не успел, потому что тать вскинул руку с ножом и полоснул прямо по лицу.
Кровь алым водопадом залила сначала глаза, а потом и все лицо богатыря, а князь, словно ничего не случилось, повернулся назад, и не видя ничего, я в этом уверена, стукнул кулаком. Если не вышиб дух, сама добью, вот честно!
Вот теперь я действительно кинулась, подхватив с пола сумку.
Словно почувствовав мое настроение, Ольгред сказал:
— О милая девица, позволь мне поцеловать уста твои сахарные перед смертью!
