— Ну как же? Вот сейчас ты просто прелесть. И я слышал, как тебя в деревне милой называли. Люди просто так говорить не станут. Или врут? — короб куда-то пропал из рук ларда, и мужчина шагнул ближе, нагнувшись к самому лица.
— Наговаривают.
— Правда, что ли? — лард нагнулся ближе, вынуждая меня отступать. Между нами оставалось всего-то с локоть расстояния, когда меня настиг приступ кашля, заставивший Тазура выпрямиться. — Ты еще совсем не здорова, а все здесь шастаешь. Почему?
— Весь день в постели лежать невозможно. Станет хуже — пойду отдыхать.
— Ченни, присмотри, чтобы хуже не стало. Если что, мне или Лерану скажи.
— Хорошо, лард. Как скажете. А вы зачем пожаловали?
— Узнать, когда коптильня нужна. Людей на это дело назначили, только мы с такими дел не имели. Нужно чтобы кто-то присмотрел, — Тазур говорил с женщинами, а смотрел все на меня, словно первый раз получил возможность нормально разглядеть. Сейчас он казался куда более высоким, чем обычно. Его рост подавлял, а малое расстояние между нами нервировало. И в сторону не отойти, и не обойти никак.
— Хина глянет, — женщины закончили с мясом, расставив тазы и миски так, чтобы потом не искать, где что. — Первую партию можно уже ставить. Из тех колбас, что раньше приготовили. Их плохо дальше в леднике сырыми хранить.
— Хина, тогда пойди присмотри, чтобы все верно сделали.
— На чем коптить?
— На вишне.
— На яблоке.
Мы произнесли одновременно. Сердито прищурив глаза, я смотрела на Тазура, ожидая, за кем останется последнее слово. Лард, однако в спор вступать не стал. Повернувшись к Хине, маъхнул рукой.
— Половину так, половину эдак.
— Кабан на вишне выходит кислым, — буркнула я, подавляя желание ткнуть ларда в грудь.
— Да. И мне так нравится. Но раз ты просишь, то половина будет на яблоке. Только благодаря моей доброте. Ченни! — Тазур смеялся. А меня распирало от недовольства. Колбасы из дикой свинины стоило делать только на яблоке! — Пойди поймай двоих парней, кто посвободнее. Пусть помогут мясо в холодную унести, а колбасы на двор. Сделайте все, как нужно.
Мы вдруг оказались одни, стоя так близко друг к другу, что нос щекотал слабый запах пота и мыла, которое варила не я.
— Я смотрел твои списки. Что там со стрижкой овец? Объясни, — Тазур шагнул ближе, касаясь ногами моих юбок. Говорил он тихо, словно мы обсуждали не работу, а какие-то иные, более личные дела.
— Еще недели три-четыре. Но нужно все подготовить. Ножницы, склады. Пол в одной комнате прогнил, руно не положить. И стены кое-где прохудились.
— Быстро у вас все в негодность пришло, — жесткие пальцы осторожно коснулись щеки, пройдясь сверху вниз. Прикрыв глаза, я пыталась отвернуться, избежать ласкового касания, но пространство не позволяло.
— Мы начали стоить новые склады, но пришел мор, и все остановилось. Стены только на полметра успели поднять.
— Это те два фундамента, что за загоном, ближе к лесу?
— Да, — пальцы прошлись ниже, щекоча кожу шеи и оттягивая узкий ворот платья.
— Все поправлю со временем. Меня удивляет, что ты за все так переживаешь.
— Это мой единственный дом. Отпустите.
— А я ничего и не делаю. Пока.
— Вот эти два тазика, — резкий голос Ченни заставил ларда все же отступить на шаг. Вместе с экономкой в кухню вошли пара молодцев, подхватив указанное. — В холодную. Там подождите. Я сейчас подойду.
— Ну что, растопили коптильню? — как нив чем не бывало, уточнил Тазур, подходя к Ченни.
— Только начали. Вы бы отправили Анну отдыхать. Все же она совсем не здорова, — женщина сощурилась, переведя взгляд на меня, — вон как щеки покраснели. Как бы жар не начался.
— Какая ты внимательная, Ченни. Даже не знаю, радоваться этому или язык тебе укоротить.
— Мой язык вам еще пригодиться. Сами знаете. Такой подлости сами себе не сделаете, так что и угрожать попусту не стоит.
Ченни, подхватив еще одну миску, вышла вон, гордо вскинув голову.
— Она права, иди отдыхай.
— Подарки своим верните. Незачем они мне, — ища глазами, куда делся короб, напомнила я.
— Э, нет, — Тазур широко усмехнулся. — Тебе дарили — сама и разбирайся. Говорил, что так будет, а это только начало. Девок в поместье верни.
— И что тогда? Все равно на каждую по десять мужиков получается. Это все же перебор.
— Часть моих людей сегодня по деревням разъедется, — спокойно и, наконец, серьезно, ответил Тазур, — о постое с местными договорились. Часть чуть позже отправим, когда дома пустые подлатаем. Здесь человек тридцать останется, не больше. Из тех, кто в овчары захочет пойти или лошадьми заниматься. Пока хары распределяют дела только, а там видно будет. За это можешь не переживать. Отдыхай. Ты мне нужна здоровой.
Произнеся последнюю фразу, Тазур вышел на улицу, впустив на мгновение в кухню поток прохладного воздуха. Видимо, первую дверь не закрыли, вот и натянуло. Хмурясь и размышляя обо всем, с неудовольствием посмотрела на короб с подарками. Меня начинало утягивать в какую-то трясину. Может, самое время уйти в Медвежьи пещеры к девушкам? Да вот только весь порядок мне порушат. Что же сделать, чтобы избежать неприятностей.
Глава 16
Тазур.
День клонился к вечеру, окрашивая все желто-оранжевым цветом. Вокруг кипела работа. Мужчины смеялись, разбирая часть походных шатров. Привели еще дров, так что предстоит расширить навес. Мерный стук топора успокаивал, давая надежду на мирную, простую жизнь. А у меня в голове все крутились и крутились мысли об одном и том же.
От нее шло какое-то тепло, завораживающее и успокаивающее. Если даже со стороны казалось, что Анна местами резкая и холодная, стоило подойти ближе, как возникало ощущения, что я греюсь под солнцем. Что в моих руках сама жизнь. Хотелось избавить ее от переживаний, укрыть от проблем. Хозяйственные дела не вызывали вопросов и сложностей. Люди медленно входили в колею, приводя все к порядку. Шаг за шагом, все станет как нужно. Никто не мог отрицать очевидного: мужчин среди местных не хватает, а работы меньше не стало. Люди здесь не злые, трудолюбивые. За все время я не видел ни пьяниц ни оборванцев. Да, дома не богатые, кое-где нужно подправить и стены и дворы, но это все не от лени. Что может одна баба с двумя детьми, если у нее и забор покосило и стены продувает? Кое-как заделала щели, чем было замазала и в огород — еду для выводка своего выращивать. И таких хватает.
Нужно старосту в Долинке поставить, чтоб за порядком было кому смотреть. В Весте старик, хоть и не дружелюбный, но дела с ним вести можно. Обещал за пару дней списки подготовить, кто в каком доме живет, что кому нужно. Уде сегодня двадцать два моих воина поедут, посмотрят, где на ночлег расположиться можно, что с теми крышами делать. Плотничать из них только пара человек умеет, но руки у всех на месте. Справятся. Тем более, староста сказал, что инструментов хватает.
— Что у вас? — Кастан вернулся с небольшим отрядом, недовольно хмуря брови.
— Ничего. Следы до болот, ведут, а там ни тропы, ни кочки. Чуть по пояс не угодили в трясину. Не поймаем мы их так. Они хорошо землю знают.
— А местные? Миха?
— Говорит, что дорога опасная. Верхом не пробраться, а пешими мы ни за что эту свору не поймаем.
— Ладно, пока посматривайте, чтобы в деревнях и на дороге не разбойничали, а там время и для этого придет.
— Анна? В комнатах, наверное. Болеет. Эй, малой! Что стряслось? К ней не пускают! — привлеченный громкими окриками, отвлекся от работы. Мы почти разобрали ту часть складов, что так и не была достроена. Нужно было проверить состояние фундамента и заново почистить бревна, столько времени пролежавшие под дождем и снегом.
— Что там?
— Малый, Раит. Его Анна по делам частенько отсылает.
— Конопатый такой?
— Он самый. Что-то стряслось, видно. Глаза квадратные, из орбит чуть не выпадают.
— Продолжайте, пойду гляну, что там.
