— Садись в машину.
— Ни за что! Вы опасны, и мы никуда с вами не поедем! — у Есении дрожал голос, руки, да, и чего уж тут стесняться, и ноги тоже.
— Я опасен? Ты не того боишься, дура. Не сядешь, и тебя задерут дикие волки.
— Какие волки? В этом лесу страшнее зайцев зверей нет.
— А ты прислушайся, — ухмыльнулся пугающий мужчина и открыл водительскую дверь.
Поначалу Есения ничего не слышала из-за грохочущего в ушах пульса и плача Ивэна. Но, в перерыве между детскими всхлипами, вдруг, послышался протяжный голодный вой. Ему вторил другой, раздавшийся заметно ближе. А затем затрещали кусты и на открытое пространство выскочила громадная зверюга.
— Мамочки… — Есению парализовало от страха при виде скалящегося волка. Он рычал и медленно приближался, опустив морду и глубоко втягивая воздух.
— Садись.
У Еси не осталось выбора, и она предпочла оказаться в обществе опаснейшего мужчины, чем остаться наедине со зверем.
В один шаг оказалась возле машины, дернула на себя дверь, юркнула в спасительное нутро салона и заперлась. И очень вовремя — темного окраса волк гигантскими прыжками преодолел всё разделяющее их расстояние, и оказался возле автомобиля за пару секунд. Более того, из кустов появились ещё несколько таких же хищников-переростков и окружили машину.
— Кошмар! Что им нужно от нас? Что происходит?
— Сожрать тебя хотят, — мужчина повернул ключ в замке зажигания, и рванул с места с пробуксовкой, заставив волков расступиться.
Есения от страха прикрыла глаза и крепче обняла Ивэна. Сейчас, находясь вне досягаемости волчьих клыков, она боялась уже не зверей, а мрачного мужчину, уверенно и зло ведущего машину и увозящего её всё дальше от поселка.
— Куда мы едем? — Еся преодолела себя и решилась задать вопрос. Если он не ответит, значит дело совсем плохо. Катя всегда учила — с человеком, задумавшим причинить тебе вред, нужно непременно устанавливать контакт. Разговорить, расположить к себе, рассказать что-то личное. Тогда ему будет тяжелее решиться на противоправные действия.
— В одно тихое место, где никто не будет мешать общаться.
Мужчина ответил отрывисто и резко, и Есению опять окатило тошнотворной волной страха, которую она постаралась подавить.
Мужчина шумно вздохнул и коротко хохотнул.
— Боишься? Правильно делаешь. Вы, бабы, такие непроходимые дуры, что только силу и понимаете.
Есения крепче прижала к себе ребенка. Ивэн боялся даже голову повернуть в сторону жуткого мужчины, и замирал каждый раз, когда слышал его голос. И Есения его очень понимала — сама находилась на грани, и не понятно какими силами удерживала себя от истерического припадка. Но как же хотелось поступить, как несмышленый Ивэн, и спрятаться от опасности подмышкой у кого угодно.
— Приехали. Выходи. — грубовато приказал незнакомец, и первым открыл дверь машины.
Есения почти вывалилась в сгустившуюся прохладную темноту, — ноги совсем не держали.
Кое-как доковыляла за расслабленно шагающим мужчиной до небольшого лесного домика, скорее, даже, хижины, и, нерешительно остановилась на пороге.
— Заходи. И дверь закрой, а то налетит комарья.
Пространство хижины осветил неяркий свет — мужчина включил портативный фонарик.
Есения робко вошла в комнату, просто обставленную грубой самодельной мебелью, и, повинуясь взмаху руки, присела на краешек широкого чурбака, играющего роль стула.
— Рассказывай. — незнакомец подвинул ближе ещё один чурбак, и уселся напротив, широко расставив ноги.
— Как ваше имя? — Есения, вспомнив наставления Кати, решила ещё раз попробовать наладить контакт.
Мужчина удивлённо приподнял бровь и усмехнулся, но, в итоге, представился.
— Грэг.
— А меня Есения.
— Ну что, Есения, если с официальной частью покончено, то давай, кайся.
Антрацитовые глаза смотрели с суровым ожиданием, и от этого взгляда на девушку накатила дурнота.
Разом куда-то делся весь воздух, в животе что-то неприятно скрутило, и появилось предчувствие близкой беды.
****
От давящего взгляда хотелось уползти в самый дальний угол, и отгородиться крепкой стеной, или, на худой конец, подобием ширмы, что прикрывала большую оцинкованную ванну. Такого раритета Есения давно уже не видела, даже бабуля избавилась от подобной лет десять назад.
Грэг угрожающе прищурил глаза, а Ивэн, словно почувствовав нарастающую опасность, дернулся и заскулил жалобно Есе в шею.
— Грэг, я вас прошу, давайте поговорим спокойно? — взять себя в руки, когда неуравновешенный слабовоспитанный мужлан сидит на расстоянии всего в несколько сантиметров, оказалось не просто, но ради Ивэна Есения сделала это. И пусть внутри она обмирала от страха, но зато внешне оставалась спокойной. — Я расскажу все, что вас интересует, но не пугайте ребенка, пожалуйста.
Грэг недоверчиво посмотрел на девушку.
— Ты его защищаешь? Интересно…
— А что не так? По-моему, это естественный человеческий инстинкт — защитить слабого. Тем более, ребенка.
— Не слабого, а ущербного, — презрительно сплюнул Грэг. — И ты права, инстинкт этот человеческий. Ни одно животное не станет оставлять в живых такое недоразумение.
— Как вы можете так говорить? — Есения незаметно для себя повысила голос от возмущения. — Это же ваш сын! Его, между прочим, обследовали врачи, назначили лечение. Я сама медик, и каждый день наблюдаю улучшения в его состоянии. Он уже пробует ходить! Вы представляете? Немного заботы, грамотное лечение, массаж, и всё будет в порядке. Я уверена, через год никто и не скажет, что у него были проблемы. Максимум, останется лёгкая хромота, но, уверяю вас, она ему абсолютно не помешает вырасти счастливым человеком.
Высказавшись, Есения выдохнула и прикусила язык, ожидая очередной вспышки гнева. Но Грэг лишь опять усмехнулся и с неожиданной горечью произнес:
— Мне нужен здоровый, крепкий сын. Которого не нужно лечить и прятать от ветра и мороза. Который будет бегать быстрее ветра босым по снегу и по горящим углям. А ты говоришь — всего лишь хромота.
Есения не нашла, что ответить на это странное признание. Ясно было одно — мужчина психически нездоров, иначе зачем бы ему заставлять несчастного ребенка ходить босиком по снегу и углям?
— Но мы отвлеклись от темы и зря теряем время. Я и так уйму времени убил, как оказалось, зря, ошиваясь возле границ стаи Строжина. Запах этого недоноска почуял, и повелся. Но моя благоверная оказалась хитрее и скинула его тебе, обычной человечке.
Есения слушала эту тираду, хлопая глазами. Область психиатрии в колледже почти не затрагивали, и, как вести себя с больными людьми, она представляла лишь в общих чертах. Не раздражать, не спорить, во всем соглашаться. Вроде, так.
— Что молчишь? Так где Стелла, спрашиваю?
Вот и как ответить ему, чтобы не разозлить?
— Давайте, я вам расскажу всё с самого начала? — осторожно спросила Еся, и, получив в ответ одобрительный кивок, продолжила: — Ваша супруга пришла к нам в центр помощи женщинам несколько недель назад. Она ничего о себе не рассказывала и не предоставила документы. Я часто общалась с Ивэном, и он ко мне немного привязался. А потом Стелла исчезла… Просто ушла, оставив сына. А у меня как раз отпуск подошёл, я и решила съездить с Ивэном к бабушке. Вот и вся история.
Есения решила сказать полуправду. Неизвестно, что надумает предпринять Грэг, если узнает, что Стелла должна скоро объявиться и забрать сына.
— Ты же сейчас говоришь мне правду, девочка? — От вкрадчивого тона по телу побежали мурашки. — Я очень не люблю, когда меня обманывают.
Есения постаралась сделать самый честный вид, на который оказалась способна.
— Конечно. Я правда не знаю, где ваша жена.
Грэг надолго задумался, а Еся так и сидела на неудобном чурбаке, мучаясь от боли в спине и покачивая задремавшего Ивэна. Чтобы мальчик успокоился, ей пришлось затянуть бесконечное "Я колобок, колобок…", и бессчетное количество раз погладить ребенка по спине.
