Притаившись под навесом, она смотрела, как в центре большого круга танцуют девушки. Они были босыми. Их бедра были прикрыты клочками струящейся полупрозрачной ткани, длинные волосы разметались по плечам. Их лица покрывал причудливый рисунок из белых и красных линий, он же спускался по шее на обнаженную грудь. На узких талиях загадочно поблескивали золотые цепочки, и маленькие камушки, причудливо вплетенные в них, полыхали, ловя отблески костров.
Они танцевали, прикрыв глаза, отдавшись ритму, следуя за ним. Их движения были неторопливы, откровенны, наполнены древней силой и призывом.
Ким повторяла себе, что здесь ей не место, что надо уходить, но продолжала стоять, наблюдая за тем, как к девушкам присоединились молодые воины. Ритм барабанов изменился, стал резче, отрывистей. Следом за ним учащалось сердцебиение.
Этот танец смущал, заставлял стыдливо отводить взгляд, и будил внутри что-то странное, от чего учащалось дыхание и кололо кончики пальцев.
И тут среди главных воинов и кхассеров, сидящих полукругом, она увидела Хасса. Узнала его несмотря ритуальные рисунки, сплошным ковром, покрывающим его кожу.
Он не смотрел на извивающиеся в откровенном танце тела.
Голодным взглядом Хасс наблюдал за ней…
Ким испугалась. И того, что было намешено в этом взгляде, и того, с какой яростью что-то внутри нее рвануло к нему навстречу.
Она отступила, спряталась глубже в тени, а потом и вовсе со всех ног бросилась обратно, и все ждала, что вот сейчас, еще миг и на ее плече сомкнутся чужие жесткие пальцы.
Ворвавшись внутрь, она с разбегу заскочила на сундук и с головой спряталась под шкурой. Сердце громыхало в груди, подстраиваясь под тот ритм, что отбивали барабаны, и казалось таким большим, что еще немного и проломит ребра. Ким зажмурилась и ждала, пытаясь уловить знакомые уверенные шаги, но их не было, а на утро, когда она проснулась, кровать кхассера была нетронута.
Этой ночью в свой шатер Хасс так и не вернулся.
— Эй ты, — повар указал на нее тяжелым ножом, — да-да, ты. Иди сюда.
Ким отложила в сторону не дочищённый ковшик, вытерла руки о подол и подошла к мужчине.
— Вон там, — он кивнул на красный поварской шатер, ярким пятном выделяющийся на фоне всех остальных. — ящик с вином. Возьми две бутылки красного и отнеси кхассерам. Смотри не разбей! Шкуру спущу!
— К кхассерам? — с недоумением переспросила она.
Таких поручений у нее еще не было. Обычно ее гоняли с едой до ближайших раздач, или засылали по общим шатрам собирать посуду, но чаще всего она проводила время на походной кухне, а к кхассерам и командующим отправлялся кто-то из вольных девушек. Но сегодня двое не пришли — их свалила коварная лихорадка, и тем, кто остался приходилось несладко. Главный повар был придирчивым и строгим, и категорично не хотел подпускать никого из рабов к разделке продуктов. Поэтому обязанностей не убавилось, а рабочих рук стало меньше.
— Иди! Хватит болтать. Видишь, мы зашиваемся!
Бледная девочка с зелеными глазами, показалась повару меньшей из возможных проблем. Он решил, что уж бутылки-то ей доверить можно — она все равно не сумеет вынуть тугие пробки и добраться до содержимого, а вот если разобьет по неосторожности, то тогда и наказать можно будет.
Ким торопливо припустила к красному шатру. Обычно рабам не разрешали к нему приближаться, и ей было жуть как интересно что же там. И вот сегодня выпал шанс удовлетворить любопытство.
Она отодвинула в сторону полупрозрачный сетчатый полог и аккуратно, даже с каким-то благоговением ступила внутрь.
Здесь была еда… Припасы, от которых глаза разбежались и даже несмотря на то, что на жаре особо есть не хотелось, потекли слюнки. Вяленое мясо, сочные головки сыра, покрытые тонкой тряпицей, бурдюки с молоком и ароматный мед. Особенно ее впечатлила вязанка с сушеными фруктами и поднос с румяными лепешками, теми самыми, которые она украдкой таскала у кхассера со стола.
Плетеный ящик обнаружился недалеко от входа. Подняв легкую крышку, Ким обнаружила там ровные ряды бутылок, закрепленные на деревянных подставках. На темном стекле густым слоем лежала пыль, а содержимое увесисто булькало, стоило только поднять взять бутылку в руки.
Как и было велено, Ким прихватила две с красным и, еще раз мечтательно взглянув на вязанку с фруктами, поспешила наружу, откуда уже доносился недовольных оклик повара:
— Воровала? — он подозрительно посмотрел на хвеллу и чуть ли не обнюхал ее, пытаясь определить не утащила ли она кусок, пока была в шатре, и не найдя доказательств преступления, снова поторопил, — Иди!
Ким побежала. И вовсе не оттого, что ей хотелось поскорее услужить кхассерам, а потому что в складках грубого рубища был припрятан шматок вяленого мяса. Она все-таки не удержалась и стащила кусочек. Не для себя, а для вирты, к которой она собиралась заскочить по пути.
Возле шатра ее сердце дало сбой. Сначала сжалось, так что не вдохнуть, а потом понеслось вскачь. До нее доносились мужские голоса, и один из них принадлежал тому, из-за кого полночи не получалось сомкнуть глаз.
В памяти снова бой барабанов и гибкие тела вольных извивающихся в диких отблесках ритуальных костров, и Хасс, с ленивой полуулыбкой на губах, и его взгляд, жгущий сильнее самого яркого пламени.
Перед самым входом ее остановил рослый воин, просто преградив путь гнутым, блестящим на солнце мечом.
— Чего тебе? — глаза у него были такие равнодушные, что становилось не по себе.
Ким поежилась и срывающимся от волнения голосом пояснила:
— Я с кухни. Мне велели доставить это кхассерам, — подняла выше свою ношу, чтобы он мог ее рассмотреть.
Воин прошелся по ней оценивающим взглядом, задержался на закупоренных бутылках и убрал оружие:
— Проходи.
Стоило ей зайти, как разговоры затихли, и все присутствующие обернулись в ее сторону.
Аксель, Брейр, еще один незнакомый мужчина с янтарными глазами и Хасс, который тут же недовольно нахмурился и отвернулся, словно увидел что-то неприятное.
— Давай сюда, — Брейр жестом подозвал ее к себе, и Ким пришлось подойти ближе.
Молодой кхассер забрал у нее бутылки. Жадный интерес так и проскакивал в каждом его взгляде, хотя он и пытался его сдержать, памятуя о том, как в прошлый Хасс чуть не набросился на него из-за этой девчонки из долины. И хотя сейчас тот молчал и даже не смотрел в их сторону, Брейр не обольщался. Девчонка была неприкосновенна, и от этого его интерес разгорался все больше.
— Я пойду? — шепотом спросила она, стушевавшись под мужскими взглядами.
Ей хотелось поскорее убраться отсюда. Вернуться к грязной посуде и привычным делам. Там хоть сердце так неистово не колотится, и взгляд сам против воли не тянется к молчаливому захватчику.
Почему он не пришел ночью? Этот вопрос снова не давал ей покоя. Где он был?
— Вон там убери, — ей указали на низкий столик, заваленный грязной посудой и остатками обеденной трапезы.
Она покорно приступила к работе, и через минуту о присутствии в шатре маленькой хвеллы все позабыли. Разговор продолжился.
— Камней все меньше, — размышлял незнакомый кхассер, — с каждым годом жилы истончаются, и все реже всплески происходят на поверхности. С такими темпами еще лет десять, и мы останемся ни с чем.
— Меня бесит все это! — вспыльчивый Брейр ударил кулаком по столу, — Надо идти дальше, через Южную гряду!
— Как? Долина гасит все на своем пути. Мы пытались найти проход, пробиться дальше, но все бесполезно. Эта проклятая зима длиться слишком мало, нам не хватает ни сил, ни времени. Три недели, максимум. И снова ждать год, чтобы прорваться к границе.
— Хасс держал свою группу месяц, — напомнил черноволосый Аксель.
— Пусть месяц. И что дальше? Все тоже самое! Возвращаться обратно, иначе людям не выжить. Или долина высосет все силы, или Сеп-хатти сожрет. Мы в тупике. Нас слишком мало.
— Станет еще меньше, если приход аракита прекратится. А без кхассеров проход в долину будет и вовсе невозможен.
