— Кондратий? — позвала я.
Он дёрнулся, сфокусировался, окинул быстрым взглядом. Потом резко поднялся, стремительно подошёл и наклонился, пристально вглядываясь в глаза. А потом прозвучал вопрос, который я услышать вообще не ожидала:
— Ты знакома с Ефросиньей Ильиничной?
— Ну..
— Да или нет?
— Да. Ну, то есть, вернее, была. Это моя бабушка. Была. Она умерла пять лет назад.
Леший замер, окидывая меня каким-то новым, оценивающим, взглядом. Задержался на волосах и лице.
— Глория?
Я растерянно кивнула.
— Вы меня знаете?
Кондратий устало вздохнул, шагнул назад и тяжело опустился на лавку.
— Видел. Девочкой. Твоя бабка нашу деревню питала — ритуалы проводила постоянные, чтобы источник на поверхности оставался. Мы потому здесь и поселились, недалеко от её дома. А теперь — всё, источник под землю ушёл. А я в город катаюсь, выясняю, что же с ведьмой нашей произошло.
— Умерла она, — тупо повторила я.
Кондратий вздрогнул и медленно поднял голову.
— Та-ак… А ты, значит, вместо неё теперь? — протянул он.
Я кивнула.
— То есть, это ты теперь должна наш источник доставать?
— Что? — пискнула я.
— Раз ты теперь вместо Ефросиньи Ильиничны, то и ритуал проводить тебе.
Звучало почти как обвинение, и я активно замотала головой, отметив краем сознания, что мигрень окончательно сошла на нет.
— Я не могу… Не умею. У меня только схемы основных праздничных обрядов есть, а больше ничему меня бабушка не учила.
— Быть того не может. Ты когда инициацию проходила?
— Какую инициацию?
Мы уставились друг на друга. Я возмущённо, а леший — как на тяжелобольную.
— Для одарённых. Где все скрытые воспоминания просыпаются.
— Не проходила я… И я не одарённая. У меня дара нет.
Кондратий провёл ладонью по лицу. И этот такой современный жест напомнил мне о том, что время ограничено.
— Простите. Но если я вам больше не нужна, то, можно, я пойду? У меня время поджимает… — я запнулась. — Вы же меня отпустите?
— Отпущу. Но и ты обещай, что как со своим ритуалом закончишь, вернёшься и поможешь.
— Но я же не умею. У меня ведь дара нет.
Леший глянул в упор.
— Ты же видела, что зелье светится?
Я подумала и кивнула:
— Но оно на самом деле светилось.
— Нет, не на самом деле. Это было магическое сияние.
Я замерла. Магическое? Выходит, сегодня я на самом деле видела то, что скрыто от обычных людей?
Сразу вспомнилось мерцание вокруг пальцев Миланы. Значит, и тогда мне не показалось?
— Но как это возможно? Я ведь никогда не видела магию?
Леший фыркнул.
— Да что ты говоришь? А что ты делаешь, когда у тебя болит голова?
— Пью обезболивающее…
Он победно посмотрел на меня. Я нахмурилась.
— Но я не понимаю…
— Разве ты никуда не спешишь?
И он вышел из дома. А я спохватилась и принялась озираться в поисках своей одежды. Любимые полусапожки нашлись под лавкой, а куртка — в углу. Наспех одевшись, я поднялась и с удивлением отметила, что в теле нет ни капли усталости или боли. Что же за зелье мне такое намешала Неждана?
Накинув куртку, вышла на улицу. Кондратий ждал возле двери.
— А…
— Я провожу.
Он вытянул вперёд руку, и прямо перед нами возникла тропа. Обычная такая тропа. Кроме того, что минуту назад её здесь не было.
— Пойдём по клубочку? — блеснула я эрудицией.
— Ну нет, — усмехнулся он. — По клубочку будем час идти. Это короткий путь.
И мы ступили на дорожку. Никаких приступов эйфории в этот раз не было. Я оглянулась на деревню, жители которой провожали нас настороженными взглядами. Неуверенно помахала им рукой и перевела взгляд вниз, наблюдая, как медленно истаивает за нашими спинами тропа.
— Тропинка не светится, — заметила я.
— Было бы странно, если бы ты видела, как она светится.
— Почему?
— Обезболивающее. — Он закатил глаза. А меня осенило:
— То есть, лекарства влияют на то, как человек видит магию?
— Не только на то, как видит. Они её полностью блокируют.
— Блокируют?
Я задумалась. Ведь ритуалы я проводила под обезболивающими, и они работали. Как это возможно?
— Но ритуалы работают, — озвучила я. — Даже когда я под таблетками… Ну, собственно, каждый раз была под ними.
Леший пожал плечами:
— Ты их разве проводишь одна?
Я мотнула головой:
— С домовым.
— А домовой пьёт лекарства?
Я вздохнула. Не пьёт. Никто не пьёт лекарства кроме меня. Но почему мне никто не рассказал? Я осеклась. Потому что вспомнила, что бабушка мне об этом говорила. Много раз повторяла, что пить обезболивающие не стоит. Что одно зло от них. Не объясняла, верно. Или объясняла?
Верно, в то время, когда была жива бабушка, меня подобные приступы мигрени не одолевали, и потребности в таблетках, соответственно, не возникало. Так что вполне возможно, что бабушкины объяснения прошли мимо моих ушей, а частые повторения были списаны на старческую ворчливость.
Я застонала:
— Но почему мне Рюрик не сказал?
— Рюрик? Этот пьяница сейчас с вами живёт?
Я кивнула.
— Надо же. Я уж думал, сгинул. Дом пустой стоит. Мне и первача теперь выпить не с кем.
— Рюрик пьёт самогон? — опешила я. — А от меня только дорогие напитки требует.
— Совсем облагородился в своём городе, — покачал головой Кондратий.
А я скрипнула зубами. Вот, значит, как, благородный мой. Ну погоди. Впредь исключительно водку буду тебе носить, причём палёную.
— Рюрик мог не знать, — задумчиво сказал леший. — Он редко когда интересуется чем-то сверх своих прямых обязанностей. У него, это… строение личности такое.
Я глубокомысленно покивала, принимая версию про строение личности домового. Лично я во всяких психологиях искушена не была, так что сам факт наличия у нечисти личности был для меня в новинку, но спорить не хотелось.
Тропка вела себя как-то странно. Вроде бы, шли мы спокойно, с обычной скоростью, вокруг был лес. Но стоило мне попытаться сосредоточить внимание хоть на одном из деревьев, как оно напрочь ускользало от моего внимания.
— Мы почти пришли, — прозвучало над ухом.
Я вскинулась:
— Как? Мы же идём минут пять. А железная дорога? Мы её даже не пересекали.
Леший глянул снисходительно:
— Я же сказал: это короткий путь.
Я вновь попыталась разглядеть лес вокруг нас, и снова картинка смазалась. А леший заговорил:
— Я хочу договориться. Мне нужно, чтобы в ближайшее время ты вернулась, и провела ритуал над нашим источником.
Я покосилась на Кондратия. Угрожает? Разве он не говорил, что не может причинить мне вреда?.. Ах, ну да, конечно. Это же только пока не выведет меня к дому.
— Это угроза? — уточнила я.
— Пока что просьба.
Я вздохнула.
— Послушайте, Кондратий… Вас же действительно так зовут? — леший кивнул, и я продолжила. — Видите ли, даже если сейчас и вправду выяснится, что у меня есть дар…
— Он у тебя есть.
— Допустим. Даже если и так — я пока понятия не имею, как проводить ваш ритуал. И как пройти… Инициацию?
— Я помогу.
Мне же послышалось?
— Что?
— Я помогу тебе пройти инициацию, — Кондратий повернулся ко мне. — Я бы предложил заняться этим прямо сегодня, но боюсь, что мы можем не успеть.
— Но как… — я запнулась. — Почему?
— Потому что это и в моих интересах, — отрезал леший и проворчал: — Жертвоприношение они затеяли, с ума сойти! Мы что, в древней Руси живём?
— То есть, вы этого не хотели?
Мужчина даже шаг замедлил.
— Как можно просто захотеть кого-то убить? Конечно нет. И если можно обойтись без кровопролития, я приложу все усилия.
Вспомнилась русалка, которая так рвалась воткнуть в меня нож. Вот она мнение лешего точно не разделяла. Хотела спросить, что теперь с ней будет, но меня прервали:
— Мы пришли.
И правда. Казалось, ещё секунду назад мы находились по лесной тропе, и никакого посёлка видно не было. А сейчас перед нами, откуда ни возьмись, возник бабушкин старый дом. Я застыла, лаская глазами до боли знакомые стены.
