— Не забудь. Жду тебя после новогоднего обряда, — донеслось до сознания, и я кивнула, краем глаза отмечая, что Кондратий буквально растворился в воздухе, как будто и не было.
14. Снова дома
Я застыла перед домом. Таким родным — и таким давно забытым. Крыльцо обвивали плети дикого винограда, кажется, разросшегося раза в два с тех пор, как я была здесь в последний раз.
Скользнула взглядом по участку. Старая яблоня, под ней грубо сколоченная лавка, рядом покосившийся стол для мыться посуды, за ним — перевёрнутая бочка. Воспоминание неприятно кольнуло: переворачивал её Олег. Примерно за несколько дней до того, как я его бросила. И приезжала я сюда в последний раз именно с ним…
Обернулась к воротам, где мы тогда поставили машину, я вздрогнула, осознав, что весь участок покрыт девственно-чистым снегом. Никаких следов — только два, прямо под моими ногами. Словно я здесь появилась из ниоткуда. Стало жутковато и, поёжившись, я всё-таки шагнула вперёд. Покопалась в столе и вытащила старую банку, заткнутую грязной тряпкой. Поддела ветошь, и мне в ладонь выпал ключ от замка.
На удивление, все пять лет дача так и простояла нетронутой. Сильно обветшала, правда — но стены и окна были целы. Хотя, учитывая, какая удача преследует меня весь последний день, я бы не удивилась, увидев на месте дома пепелище.
Навесной замок поддался не сразу. Но опыт общения с замочной скважиной в городской квартире не прошёл для меня даром — через каких-то пару минут я уже заходила в дом. Щёлкнула выключателем — и ничего. Ну, конечно. Я же сама отключала электричество.
Лезть на улицу, да ещё под крышу, за щитком не хотелось, и я просто посильнее закуталась в куртку. А потом вспомнила, где нахожусь и, не разуваясь, прошествовала к каморке под лестницей, откуда достала старую телогрейку и дедовы сапоги. Самого деда я не помнила, зато давно опытным путём выяснила, что в сапоги влезаю прямо не снимая обуви.
Обеспечив себе таким образом хоть какую-то защиту от замерзания, я, наконец, вспомнила, зачем я здесь, и обречённо побрела на второй этаж, уже предвкушая долгие поиски. Старые доски угрожающе заскрипели, принимая непривычный для себя вес, и я поспешно сдвинула ноги к краям ступеней для дополнительной опоры.
А на втором этаже меня ждали коробки. Очень много коробок. Тут была и старая одежда, которую когда-то оказалось жалко выбросить, и старые советские книги, и несколько ящиков с предметами непонятного мне назначения — видно, что-то из бабушкиных колдовских штучек: обереги, карты Таро… Большинство контейнеров были подписаны, и такие я отодвинула сразу, даже не заглядывая внутрь. Но, к сожалению, оставшихся всё равно было слишком много. На минуту задумалась, не убрала ли я ещё куда-то те коробки с расчётами, и по очереди заглянула в два чердачных кармана. Но здесь всё было по-старому: в одном стояли стеклянные банки для консервации, во втором лежали свёрнутые матрасы. Когда-то это было любимым местом Рюрика…
Отогнав от себя подбирающуюся ностальгию, я как могла засучила рукава телогрейки и принялась заглядывать в оставшиеся контейнеры.
По внутренним ощущениям прошло не так много времени, пока я отделяла коробки с записями от остальных. В итоге у меня их осталось всего шесть штук. Зато под завязку набитых бумагой. Все стояли у стены и с азартом смотрели на меня.
Вскоре выяснилось, что записи по рецептам ожидаемо лежали в последних двух контейнерах, задвинутых в самый дальний угол. Первые же четыре занимали мои школьные тетради, конспекты из университета и, на удивление, тут же лежала коробка со старыми мамиными рисунками. Сердце заныло, когда я увидела изображение красивого мужчины, держащего на руках маленькую девочку, поразительно похожую на меня. Бережно провела кончиками озябших пальцев по контуру лица мужчины. Неужели это мой отец? Если так, то губы у меня действительно от него.
За окном послышалось хлопанье крыльев, и на козырёк крыльца в метре от меня приземлилась ворона. Я прищурилась, через стекло разглядывая пернатую гостью, подозрительно похожую на ту, которая встретилась мне по дороге от станции. Хотя, если подумать, для людей все вороны выглядят одинаково, так что велика вероятность, что сходство я выдумала. А уж накручивать себя и искать скрытые смыслы я точно не собиралась.
— Привет, — поздоровалась я и усмехнулась сама себе. Надо же, снова говорю с животными.
— Карр!
Да уж, очень содержательно, ничего не скажешь. Я покачала головой, убрала на место рисунок и открыла предпоследнюю коробку. Это были они. Наблюдения, записи, зарисовки. Некоторые были рассортированны по папкам, другие нет. Сотни переменных, из которых, как я помнила, значимыми в итоге оказались лишь единицы. И расчёты, расчёты, расчёты… Хотя, вглядевшись, я поняла, что это были не совсем те вычисления, которые я искала.
Нахмурившись, вытащила стопку бумаг, в которых вычислялся среднегодовой объём осадков по областям. Да уж, совсем не те. Мне нужны были финальные расчёты. Те, с которых я списывала готовые формулы в тетради.
Я с подозрением покосилась на последний оставшийся ящик, задвинутый в самый угол и прижатый к внешней стене. Вместе с осознанием того, что нужная мне коробка оказалась последней из проверенных, душу охватило тревожное чувство. Прежде чем оно успело оформиться во что-то внятное, я проследила взглядом за обледеневшей дорожкой, уходящей по обоям вверх. Прямо от той самой коробки.
Да что ж это такое-то, а?
К этому моменту у меня уже не осталось никаких сомнений в том, что нужные мне записи находятся именно там. Как и в том, что они безнадёжно испорчены — иначе просто и быть не могло. Но я всё равно шагнула к ней. Потянула верхний клапан… и картон расслоился. Верхняя плоскость осталась у меня в руке, а нижняя так и осталась на месте, вмёрзнув в ледяную глыбу. Внутри которой, очевидно, и находились нужные мне данные.
Протяжно выдохнув, я ощутила невероятную усталость. Ноги подогнулись, я со стоном опустилась на пол, прислонилась к стене и прикрыла глаза. В мозг юркой змейкой вползла мысль о том, что ещё не всё потеряно, что заледеневшую коробку можно отодрать, растопить на огне в большой кастрюле и достать нужную мне тетрадь… Но она была безжалостно послана туда, откуда появилась. Просто даже если мне удастся растопить эту глыбу, и не поджечь при этом дом, то в результате я скорее всего получу куб из папье-маше, учитывая, сколько эти бумаги пролежали спрессованными. И даже если мне невероятными усилиями удастся разделись склеенные листы, я всё равно едва ли смогу прочесть формулы, некогда написанные разноцветными водными фломастерами. Вероятно, мне просто стоило остановиться здесь.
Я со злостью впечатала кулак в замёрзшую коробку. Послышался треск. Вздохнув, я соединила рукава наподобие муфты, обхватила заледеневшими пальцами тёплые запястья и прикрыла глаза. Надо было что-то решать.
Вариант с заменой потерянного рецепта провалился по всем фронтам. Более того, к настоящему моменту я почему-то была уверена, что даже сделай я сотню бэкапов финального рецепта, то все остальные копии всё равно бы исчезли. Флешка бы утонула, сервер переехал, облако лопнуло… Диск разбился, дискета размагнитилась, а на кассету VHS кто-нибудь записал бы детский утренник. Какие ещё бывают варианты потери данных? Давайте их все сюда. Я готова собрать коллекцию!
Зло выдохнув, я стукнула затылком по стене. Дом ответил размеренным скрипом. А я попыталась представить, что нас ждёт, если я просто не стану проводить ритуал. Вот не стану, и всё — вернусь домой, заварю чаёк и завалюсь спать.
Последствия варьировались от повсеместного восстания европейской нечисти до зомби-апокалипсиса. Вообще не радостно. Но что я могла поделать? У меня ведь не было дара…
Осознание настигло резко, заставив лишь сильнее вжаться в стену и застонать в голос. Потому что, хотя моё сознание пока отказывалось принять данный факт, но, если верить Кондратию, дар у меня всё-таки был. Более того, леший говорил, что сможет помочь мне научиться с ним управляться. Правда, добавлял, что это займёт время… Хотя вот времени у меня как раз и не было. Значит, снова надо куда-то бежать, торопиться, спешить?
