ухватившись за его шею, лишь бы он не вернулся к пленнице и не придушил её в гневе.
Великий князь от услышанных слов нахмурился ещё пуще, но всё равно прекратил пытать заключённых. Не отпуская меня, он шагнул к рычагу и вернул тот на место, а затем, как только дверь полностью закрылась, понёс меня вниз.
— Вы не отпустите их? Яне вспоминаю ничего. Они же там умрут! — пролепетала я, заглядывая ему в глаза.
Ужаснее всего было знание того, что я могла стать причиной чьей-то несправедливой смерти.
— Ничего не говорите сейчас, княжна. Молчите! — велел мне мужчина, прижимая меня к себе крепче прежнего.
Вскоре он ворвался со мной на руках в свои покои, словно ветер разгоняя царившую там прохладу собственным теплом. Уложив меня на кровать, Святослав вернулся к дверям и закрыл их на мощный засов из железа.
Едва приподнявшись, я могла наблюдать, как он приближался ко мне, стремительно раздеваясь. В его взгляде плескалась такая темнота, что по моему телу волнами прошла дрожь ужаса.
— Что это вы? — шепнула я, с трудом дыша, когда на нём ничего не осталось.
— Молчите! — потребовал он, хватая меня за ноги.
Стянув с меня валеши и пуховые чулки, князь забрался на кровать и лёг рядом, склонившись над моим лицом. Всё, что мне оставалось, так это молчать и умирать от стыда в ожидании его воли.
Моё сердце на мгновение замерло, когда князь потянул за ленту, распуская сдерживающий мне косу узел. Немного помедлив, он покрутил в руках подаренную им же обманчивого цвета вещицу и признался:
— Вы единственная из всех поняли истинный цвет этой ленты.
— И цвет ваших глаз? — едва прошептала я, ведь мой голос из-за волнения вновь предательски задрожал.
Мужчина медленно опустил ресницы, тем самым отвечая на вопрос, и отвёл в сторону взгляд чёрных в тот момент глаз. Отвёл всего на мгновение, словно бы пережидая что-то трудное. Тело у него напряглось так, что можно было разглядеть каждую жилку под кожей. Я невольно потянулась к его гладкому и загорелому плечу, коснувшись причудливых веснушек, что едва виднелись в скудных отсветах одной-единственной горящей свечи. Святослав тут же перехватил протянутую к нему руку, переплетая собственные пальцы с моими и пододвигаясь ко мне поближе.
— Хитрая синица, что же ты наделала? Ты только моя, и я тебя ему не отдам… — шепнул он с улыбкой, больше походившей на оскал
Я не понимала, о чём говорил князь, ведь мысли не успевали обретать чёткой формы, так и растворяясь в воздухе зыбкой дымкой от того тепла, которым он меня окутывал. Мне было очень уютно с ним рядом, а сердце, перестав трепыхаться птичкой в клетке, билось уже гораздо спокойнее.
Отпустив мою ослабшую рук, мужчина скользнул пальцами мне по косе, словно расчёсывая. Вскоре он распустил её на отдельные пряди, раскидывая их по соломенным подушкам в лёгком беспорядке.
Святослав был сосредоточен на каждой, пусть даже малейшей детали моего наряда и тела. Разобравшись с волосами, он без промедления принялся за платье. Когда князь расстегнул первую застёжку последнего, я вздрогнула от сладостного волнения, тронувшего у меня в душе самые потаённые струны. Это не осталось незамеченным для мужчины, ведь он улавливал всё. Ничто не могло уйти или скрыться от его пристального внимания, причём даже то, что обычно было так тщательно скрыто от человеческих глаз.
Великий князь замер, реагируя на моё смятение.
— Не бойтесь меня. Я не причиню вам зла, — пообещал он, хмурясь от собственных слов и, как мне показалось, из-за того, что был вынужден их произносить.
— Что вы! Я нисколько вас не боюсь, — ответила ему с улыбкой, снова коснувшись его плеча в подтверждение сказанного.
— Отчего же вы тогда вздрагиваете? — поинтересовался Святослав, словно действительно не понимал причины подобного поведения.
— От волнения…
Мой робкий ответ заставил его улыбнуться. Он расслабился и продолжил вновь расстёгивать на мне платье, с упоением снимая с меня всю одежду. Вскоре его взбудораженный взгляд уже блуждал по моему нагому телу. Мы были оба обнажены, и оставалось невероятно странно, что я едва ли стыдилась этого. Мне совсем не хотелось спрятаться, накрыться чем-нибудь с головой, как происходило ещё только утром. Немного мешало лишь то, что в спину впивались колкие соломинки из грубого матраса, когда князь прижимался ко мне горячим телом.
Его жадная рука скользила по моему телу, лаская грудь, живот, бёдра, обжигая даже не температурой, а столь откровенными прикосновениями. От его трепетных поцелуев, усыпавших мне лицо и шею, у меня будто бы останавливалось дыхание.
Слабый стон невольно слетел с моих губ, когда Святослав прикоснулся к лону, но он заглушил тот своими. Его язык вторил движениям руки, благодаря чему они словно танцевали в паре, то и дело выдавая такие па, что погружали меня всё глубже в омут невероятных по силе ощущений. Он дарил мне просто неистовое наслаждение, отзывающееся во всём теле сладкими судорогами. Я совершенно не хотела приходить в себя, но приподняв враз отяжелевшие веки, вдруг отметила, что перед глазами всё в слабом свете догоравшей свечи буквально плыло.
Подарив мне неведомое ранее удовольствие, князь перекинул мою ногу за свою мокрую от пота спину и прижался ещё сильнее. От прикосновения твёрдой мужской плоти я мгновенно пришла в себя и посмотрела на него. Из-за слабого света и ниспадающих волос лица мужчины было почти не разглядеть, однако ладони, ласково блуждающие по моим ногам, груди и животу, говорили о страстном желании. Он склонился ко мне, делая первое движение и входя в меня. Качнувшись, прошёл ещё глубже, делая пусть и терпимо, но больно, хотя и в то же мгновение сладко. Святослав вновь жадно поцеловал меня, и я застонала, забывшись и впиваясь ногтями в его спину, невольно прижимая к себе. Он на мгновение замер, опаляя моё лицо жаркими сорванным дыханием, а после чего продолжил двигаться.
Настойчивые и неумолимые толчки слились с его звериным рычанием. Мужчина так же, как и я, впивался в мои бока и бёдра пальцами, нисколько не думая о силе прикосновений и оставляя на коже саднящие следы, отчего-то несущие с собой и приятные чувства. Его всё более размашистые и быстрые движения рождали внутри меня вспышки сладостной боли, заставляли
