Я вскочила и метнулась к дверям прежде, чем трибун успел меня поймать. Выбежала в общий зал, подняла глаза на возвышение в дальнем конце питейного зала:
— Чайм! Шейма! Раф!
Маг-арты услышали мой радостный возглас, вскочили со своих табуретов:
— Барбра! А вот и ты! А мы тебя искали!..
— Правда?! Как же я по вам соскучилась!
— Так иди к нам, на сцену! Сыграем вместе, как тогда, в Севенбелсе!
Перекрикиваться через весь зал было глупо, поэтому я шустро пробралась мимо уступающих мне дорогу зрителей, прихватила поданным кем-то четвертый табурет, устроилась подле друзей.
— Доставай свирель, подруга. Играть еще не разучилась? — подначил меня Раф.
— Вот сейчас и услышишь, — хмыкнула я, извлекла из чехла на боку свой инструмент, подняла глаза…
Прямо напротив, возвышаясь над прочим людом, стоял мой командир, магварр Алаир Виатор, и сурово сверлил меня взглядом. Рта он не раскрывал — видно, не желал выяснять отношения при посторонних, но его мечущий синие молнии взгляд обещал мне жестокую расправу за бегство, за непослушание…
— Это и есть тот самый крайне неприятный старый знакомый, от которого ты скрывалась? — заметив, как поедает меня взглядом трибун, полюбопытствовал непосредственный, как дитя, Раф.
Я округлила глаза, глядя на парня, словно говоря: «что ты несешь?!»
Шейма толкнула его локтем в бок.
…но было поздно.
— Неприятный, значит? Ладно. Потом поговорим. — Магварр круто развернулся, ушел в дальний конец зала, уселся там в гордом одиночестве за скрытый в тени столик.
Вот только я продолжала своей зеленой кожей чувствовать его обжигающие холодом, колючие взгляды. Народ магварра, разумеется, узнал, каждый поклонился ему почтительно, однако нарушить уединение и пристать с разговорами никто не рискнул. А уж когда мы с маг-артами заиграли — о трибуне и вовсе позабыли. Веселье закручивалось и разрасталось, развлечь народ получилось на славу! Ну и монетки, как и в прошлый раз, сыпались в глиняную плошку для сборов звонким ручейком!
Наконец, народ нагулялся, угомонился и принялся расходиться.
Маг-арт Чайм сел пересчитывать барыш, а мы с Шеймой и Рафом взялись обмениваться новостями.
— Выходит, ты от самого трибуна Виатора, воспитанника короля, убегала? Вот уж не ждал от тебя, Барбра! — первым заговорил Рафф, попивая рецинту из поданного разносчиком бокала и искоса поглядывая на магварра, который по-прежнему сидел за своим столиком и, кажется, целенаправленно напивался.
— Так уж вышло… я его с поля боя вынесла, в палатке целителей оставила, а сама с обозом ушла. Ну, и прихватила кое-что по неосторожности, что мне не принадлежало.
— И магварр решил тебя догнать и наказать?
— Догнать — решил, да, а наказывать сначала вроде бы не собирался…
— Да и сейчас не похоже, чтобы собирался, — хмыкнула Шейма. — А вот отпускать от себя он тебя явно не намерен!
— Что правда, то правда. — Я поспешила перевести разговор на другую, не такую скользкую тему. — А вы меня для чего искали?
— Так ты ведь так внезапно исчезла! Прыгнула в портал — и поминай как звали! Не попрощалась даже. Думали, вдруг случилось с тобой что-то, на выручку спешили.
— На выручку? — на сердце потеплело, к глазам подступили слезы благодарности: какие все-таки в этом мире люди чудесные: всего несколько дней вместе провели, а уже друзья навек!
— Ну, а как же? Мы своих не бросаем! — подключился к беседе маг-арт Чайм. — Ну, а раз уж встретились, значит, дальше вместе пойдем. Дважды встречи Всевидящий просто так не посылает.
Мне стало еще теплее на душе от этих слов, но уверенности, что магварр обрадуется компании музыкантов, у меня не было. Да и вести друзей за собой во владения хунгров было опасно, а мой путь, вне всяких сомнений, лежал как раз туда.
— Послушайте, Чайм, Шейма, Рафф! Я так рада встрече! И расставаться с вами мне совсем не хочется, но…
— Никаких «но», орисса! Если опасаешься, что трибун возражать станет, то я с ним сам поговорю, — остановил меня Чайм.
— Не надо… — попыталась остановить я мужчину, но тот уже встал и спокойной уверенной походкой двинулся к трибуну.
О чем говорили мужчины — я не слышала. Только после разговора нахмуренный лик магварра смягчился, подобрел. Поймав мой взгляд, трибун кивнул:
— Подойди сюда, Барбра. Хочу сказать тебе кое-что.
Я подошла, присела на скамью напротив.
— Слушаю тебя, трибун.
— Маг-арты пойдут с нами. Чайму удалось убедить меня, что помехой в пути они нам не станут, а там, глядишь, и подсобят, если будет чем.
— Хорошо! — обрадовалась я.
— Что ж, тогда до утра отдыхаем, а завтра доберемся пройдем через пару порталов и окажемся в столице. Оттуда до Олифгруфа — всего один переход.
Вскоре после этого мы всей компанией переместились из траттории на постоялый двор, мужчины заняли один на троих номер, мы с Шеймой — соседний.
— Вот как раз ты, орисса, под присмотром взрослой разумной женщины на ночь останешься. Авось, да не натворишь до утра новых глупостей, — прощаясь со мной у порога нашего с Шеймой номера, заявил трибун.
— И тебе темной ночи, магварр Виатор, — проворчала я, задетая его словами. — Это когда я глупости творила-то?
Ну, не считая разбитой под новогодней елкой бутылки, из-за которой меня и занесло в этот мир.
— Когда от встречи нашей с тобой бегала, — магварр поймал меня за подбородок, провел по нижней губе подушечкой большого пальца. Качнулся ко мне — то ли ноги от выпитого подвели, то ли поцеловать хотел, но потом остановился, вздохнул протяжно: — Так я тебе по-прежнему неприятным кажусь?
— Не кажешься… — опустила я глаза.
Признаваться в симпатиях не хотелось, однако задевать и без того оскорбленные чувства мужчины хотелось еще меньше.
— Тогда докажи мне это, орисса!
Я попятилась, но магварр удержал меня за плечи, прорычал требовательно:
— Ну же, Барбра!
Вырываться и спорить дальше я не стала. Потянулась вверх, прижалась к губам трибуна, пахнущим остро и пряно степными травами и знойным ветром.
Алаир встретил мое прикосновение сдавленным стоном, смял мои губы — властно, жадно. Но почти тут же и отпустил:
— Ступай, орисса. Да пошлет тебе Дух Великой Степи добрые сны!
Не знаю, как мужчинам за стеной, а нам с Шеймой не спалось. Женщина перебирала, чистила свои свирели, умывалась, наносила на лицо какое-то местное подобие крема. Я наблюдала за ней и размышляла. Нет, не об амулетах хунгров и не о родном мире, по которому совсем не скучала.
— А вот скажи, Шейма, так почему магварр Алаир Виатор аристократов не любит? Он же и сам — воспитанник короля? — не выдержала, поинтересовалась я.
— А ты думаешь, осиротевшему мальчонке сладко жилось при дворе? Через наивного ребенка кто только ни пытался добраться до его величества Джастиса Эквита! И подарки просили передать королю, и прошения на пергаментах зачарованных! И записки любовные…
— Любовные?.. — я округлила глаза.
Шейма насмешливо хмыкнула:
— А ты думала! Многие аристократки согласны на роль фаворитки, раз уж место королевы занято. Говорят… — женщина запнулась, глянула на меня так, будто не могла решить: стоит ли продолжать дальше.
— Ну же! Рассказывай, не молчи! — потребовала я, приподнявшись с подушки.
— Ладно. Все равно услышишь — не от меня, так от других. Говорят, юная и прекрасная дочь первого советника, в которую был пылко влюблен юный Алаир Виатор, тоже решила воспользоваться его влюбленностью, чтобы приблизиться к королю.
— О-о!.. — протянула я потрясенно. — Какое вероломство!
— Так-то, Барбра. Когда будущий магварр понял, что им и его чувствами играют, он покинул дворец и перебрался в один из приграничных гарнизонов. Там служил, там продолжал свое воинское и магическое обучение, пока не стал великим трибуном.
— Теперь понимаю, — протянула я еще более задумчиво, чем раньше.
При дворе мне в моей прошлой жизни бывать, разумеется, не приходилось. Но мои чувства когда-то тоже растоптал один самовлюбленный осел. Это была некрасивая история и болезненный опыт, который надолго отбил у меня охоту встречаться с парнями, и убедил в правильности пословицы «красивый муж — чужой муж».
