Володя уходит в комнату, а я остаюсь за столами поджидать Никиту. Когда Никита возвращается домой с работы, я уже поджидаю его с серьёзным разговором.
– Никита, ты на чьей стороне, на нашей или мерзких жестоких опричников? – сурово интересуюсь я. – Ты почему не предупредил, что к нам Афанасий с обыском едет! А что если бы я не успела спрятать Володю? Что если бы он попал в руки к этим живодёрам?
– Даша, ну как бы я мог вас предупредить? – начинает оправдываться мой «братец». – Афанасий сразу бы заметил, если бы я отлучиться вздумал! Войди в моё положение, я должен верой и правдой служить царю, чтобы ко мне не было никаких претензий!
– Мерзавец ты, Никита, вот ты кто, – я ударяю кулаком по столу. – Надеюсь, жизнь тебя рано или поздно накажет за все твои пакости!
– Ой, не выдумывай, жизнь никого не наказывает, – ухмыляется Никита. – Вон, видишь, супруга мне поднос с разными вкусностями несёт, разве это похоже на наказание?
Аграфена Васильевна и правда несёт поднос с разными пирожками и пряничками, а идущий за ней слуга несёт поднос с основными блюдами Никитиного ужина. Я разгневанно вскакиваю из-за стола, хватаю с подноса пригоршню пряничков, и ухожу к Володе. Ему как никогда нужна моя поддержка. И сладости.
На следующий день я надеваю самый нарядный кафтан, красную шапку, красные сапожки, и отправляюсь навстречу приключениям. А если быть более точной, в гости к Фёдору Басманову.
– Я пойду с тобой, – Никита в малиновой шапке и солнцезащитных очках возникает на моём горизонте. – С чего это только ты у нас будешь заводить полезные связи!
– Сгинь с глаз моих, тебя не звали, – недовольно отвечаю я своему «братцу».
Его компании мне ещё только на пиру Басманова не хватало!
– А знаешь, я ведь могу намекнуть, где твой Володя скрывается, – Никита начинает говорить почти шёпотом. – Вот отправится он в пожалованный царём дом, и повяжут его там…
– Ах ты мерзкий шантажист! – я со всей дури пихаю Никиту локтем в грудь. – Как тебе не стыдно такое говорить! Ладно, возьму тебя с собой, только чтобы не заикался больше о том, что можешь сдать Володю!
– Больше никаких предательств, – гаденько улыбается Никита, и мы с ним отправляемся на конюшню, где нам уже подготовили двух прекрасных скакунов.
Мерзавец сразу знал, что я не смогу ему отказать!
Уж на что красивыми показались мне хоромы Прозоровской, но хоромы Фёдора Басманова просто поразили моё воображение! Куча резных балкончиков, резных окошечек, высокое крыльцо с деревянными колоннами, на котором уже толпятся нарядные молодые люди – всё это было сделано умело, и, наверняка, с большой любовью к своему делу.
– Афанасий, здравствуй, – Никита сразу же замечает в толпе своего начальника. – И ты здесь!
– Да, я, как обычно, здесь, – самодовольно отвечает Афанасий. – А вот откуда ты здесь? Или Фёдор уже не гнушается приглашать тех, кто чуть было не породнился с ворогом государя нашего?
– Фёдор пригласил меня, а Никита так, за компанию, – я ступаю на крыльцо. – Помните меня? Я младший брат Никиты.
– Да, припоминаю, – Афанасий поглаживает усы. – Ты нам ещё вместо вина пирожков вынес!
– Вино – зло, а пирожки полезны для здоровья, – не теряюсь я.
– Так вот для чего ты пришёл на самый отвязный пир Москвы – рассказывать, что вино – это зло, – рассмеялся кто-то из пришедших вместе с Афанасием опричников. – Так держать, того гляди, государь сделает тебя своим главным шутом!
– Для государя даже шутом быть почётно, – бодро отвечаю я. – Вы ведь были бы горды, если бы государь назначил вас своим шутом? Или начали бы отнекиваться и говорить, что не хотите?
Моя фраза потонула в хохоте – кажется, опричники заценили моё чувство юмора.
– Хватит болтать, пойдём внутрь, – Никита хватает меня за рукав и тащит в дом. – А то проблем после твоей болтовни не оберёшься!
Слуги проводят нас в просторную комнату с длинными столами, за которыми уже сидят друзья Фёдора Басманова, и сам Фёдор. Я хватаю Никиту за руку и веду к хозяину – поздороваться.
– О, Дар, здравствуй, – улыбается мне Фёдор. – Садись за столы мои дубовые, отпей вина или мёда, за моё здоровье!
– С удовольствием, – киваю я, и мы с Никитой отправляемся на свободные места.
Слишком близко к хозяину садиться не осмеливаемся – вдруг придут гости имеющие больший вес в опричнине, боярщине, или в чём в XVI веке можно иметь вес? Придётся таким гражданам места освобождать.
– Дар, вы куда? – Фёдор хватает меня за рукав. – Садитесь подле меня, а то все тут такие скучные! Ребята, а ну-ка подвиньтесь, мой новый приятель Дар с братом сядут!
Молодые люди, сидящие возле Фёдора недовольно отодвигаются, освобождая нам с Никитой места, и мы с «братцем» садимся во главе стола вместе с хозяином. Те, кого мы подвинули, бросают на нас косые взгляды, но открыто выражать своё недовольство не осмеливаются. Наверное, мало выпили.
Нарядные молодые люди, толпившиеся на крыльце, тоже проходят в дом и садятся за столы, и пир начинается.
– А выпьем-ка за нашего радушного хозяина! – провозглашает один из сидящих поблизости от меня нарядных парней, все поднимают свои чаши и кубки, и выпивают за здоровье Фёдора.
Я тоже делаю вид, что отпиваю из своей чаши.
– Афанасий, а расскажи-ка нам о том, как сын боярский Владимир Орлов чуть царицу не погубил, – просит кто-то из сидящих за столом. – Говорят, это ты его заприметил!
– Да, я, – кивает Афанасий. – Заметил его возле Кремля, а на следующий день узнал, какое зло было совершено. Сложил дважды два, и донёс царю, что это Орлов ночью в царицыну опочивальню проник. Государь со всем вниманием выслушал моё донесение, и послал меня во главе опричников в дом нечестивца. Но мерзавец уже сбежал, и даже в доме его невесты его найти не удалось, – Афанасий недовольно косится на сидящего по левую руку от Фёдора Никиту.
– Государь, наверное, наградил тебя за твоё усердие? – интересуется у Афанасия один из опричников.
– Пока ещё не наградил, но всё ещё впереди, – Афанасий кидает надменный взгляд на Фёдора. – Не всё же награждать шутов да лицедеев!
– Он что, на тебя намекает? – тихонько интересуюсь я у хозяина застолья. – Что он себе позволяет!
– Да кто из опричников только себе такого не позволяет, – вздыхает Фёдор. – Однако, все любители издеваться рано или поздно на плаху отправляются, а я вот он, до сих пор здесь, пирую в роскошных хоромах, веселю государя нашего, и в милости у него нахожусь.
– Ну да, лучше уж царя веселить, чем людей в подвалы Малюты поставлять, – киваю я, чем заслуживаю одобряющую улыбку хозяина.
Вплоть до конца пирушки я делаю вид, что пью, с ужасом и интересом наблюдая, как пьяные гости Фёдора поют песни, пляшут, дерутся, в общем, проводят время с огоньком. Никита каким-то чудесным образом переселяется поближе к своему начальнику Афанасию, и пьёт с ним на брудершафт. Не теряет времени даром, карьерист несчастный!
Домой мы с Никитой отправляемся далеко за полночь, и мне стоит большого труда усадить своего вдрызг пьяного «братца» на коня. Только призвав на помощь парочку не менее пьяных добрых молодцев мне удаётся усадить Никиту в седло и вручить ему в руки поводья.
– Чтобы я ещё когда-нибудь взяла тебя с собой на какой-нибудь пир, – высказываю я Никите по дороге домой. – Не мог не напиваться, алкаш несчастный!
– Угу, – нечленораздельно мычит Никита, поправляя на носу неведомо откуда взявшиеся там солнцезащитные очки.
Для ночной темени как нельзя более актуальный предмет гардероба!
Вернувшись домой, я приказываю слугам снять Никиту с лошади, и отвести в опочивальню, а сама отправляюсь к Володе.
Мой жених ещё не спит, так что я рассказываю ему о том, что Афанасий наговорил о нём царю, и мы собираемся, чтобы переехать в дом, пожалованный нам с Никитой. Ночь как никогда подходящая для такого переезда – тёмная, спокойная, и я искренне надеюсь на то, что всё пройдёт хорошо.
17. И снова "Гангнам стайл"
Я приказываю недовольным сонным слугам заложить нам лошадей, и мы с Володей выезжаем из дома Прозоровской. Осенние Московские улицы тихи, пустынны, так что едем мы без лишних приключений. До той поры, пока внезапно на нашем пути не возникают пять покачивающихся в сёдлах всадников, горланящих разгульные песни. Не иначе как с пира Басманова домой возвращаются!
