даже зажмурилась – ведь не поверилось в это, увиденное только что волшебство. Как в Кустодиевском полотне. Есть у него целый масленичный цикл из картин.
Но, Хлавн оказался прекрасней. Он уже готовился к Новолетью. Высокие бревенчатые и каменные городские дома с одинаково резными наличниками на больших светлых окнах украшали удачливые штворки – символы Дня весеннего равноденствия. Одни деревянными расписными фигурками висели над подоконниками с внутренней стороны рам, другие зорко выглядывали на улицу, стоя на них, а третьи бумажными картинками красовались прямо на стеклах. И мне, вдруг, отчетливо вспомнился совершенно другой, но тоже слишком значимый праздник:
- Если только мелом. Растолочь его и… точно.
- Владетельная госпожа!
И я очнулась, обхваченная очень даже сильными руками господина Матуса. Мужчина, сдвинув хмурые брови, недовольно покачал головой, глядя на меня снизу в верх. Пришлось сползать на сиденье, отдирая пальцы в пушистых варежках от его спинки, закиданной шкурами.
- Увлеклась одной идеей, - поправив теплый платок, смущенно сцепила я руки на коленях, спрятанных в длинную приталенную дубленку (вновь обматываться поверх палантином я наотрез отказалась. Наотрез!).
Господин главный казначей данной теме ощутимо обрадовался. По крайней мере тут же в пол оборота развернулся ко мне. Он, понимаете ли, был упаковал аналогично - объемный тулуп с меховым воротником, закрывающим голову по самую верхушку шапки «а-ля пирожок». Так что телодвижения одного в наших санях рождали немедленный отклик в диспозиции другого… «Общение наедине». Да кто ж знал?! Я не знала.
- Новой идеей? – вопрос был задан вполне нейтрально, но, дорогой вы мой, нечего было за несколько секунд до него так скакать!
- Новейшейшей! – отрапортовала я на Отилин манер. – Но, она на праздник, так что несерьезная. Ага. Не продать – не купить.
- А ум-м-м…
- Что вас так заинтересовало из моих старых?
Пожилой господин как смог сделал отстраненно безразличным свою, сверх меры сморщенную от морозца физиономию. Я же наоборот изобразила огромное желание с ним поделиться. Да и в этом плане «изображение» отчасти было искренним, ведь не таились мы. А что толку? Господин Матус – не торговец идеями. Он присосётся уже на стадии производства и сбыта. Да и скрыть и то и другое от такой осведомленной личности вряд ли у нас выйдет. Так что, жгите, господин главный казначей. Ну и он, конечно, зажёг:
- Зофи Омылейка. Зачем она вам? Млада хоть и толковая, но взбалмошная. И к отцу без уважения. Вот и сейчас собрала вещички и к вам на половину под крылышко.
- Так ведь совершеннолетняя! – удивленно распахнула я рот.
В это самое время наш кучер, до того момента гнавший двойку вороных хоть и быстро, но вполне грамотно, вдруг, расставив локти, резко натянул свои вожжи:
- Тихохонько! Тихохонько! – огласил он узкую улицу с гуляющими по тротуарам горожанами громогласным баском.
Господин Матус мгновенно ухватился за кольцо в боковушке сиденья и упёр в переднюю перекладину свои высокие сапоги. Я… А что я? Подпрыгнула на снежных ухабах два раза подряд. Чень кудлатый!
- Зофи мне нужна! Уф-ф! Мы прорабатываем новую горючую жидкость для светильников, при использовании которой будет гораздо меньше копоти и угрозы пожара. А еще мне лично необходимо новое средство для чистки зубов. И с его составом разбирается тоже она. Пока лишь это.
- Светильник и зубодрайка, - задумчиво повторил мой недоверчивый собеседник. – Да вы, Владетельная госпожа, целый клад.
Ага. Дар небес.
- Да вы что? Просто моя тетя была, как бы это сказать, сельским лекарем в моем старом мире. И мы с ней вместе захватили не лучшие годы жизни нашей страны. Очень трудные годы. Вот и приходилось самообеспечиваться заменителями некоторых медикаментов. И вам все равно ничего не скажут названия: спирт и глицерин.
- А если поподробнее?
- А зачем, господин Матус? – и, по-моему, это – уже явная наглость.
- Как это? – вздернул он свои сычьи косматые брови. – Казна нуждается в пополнении. И я могу вам быть полезным в ваших делах.
- Спасибо! Если мне понадобится ваша помощь. Но, сейчас, нет.
А вот теперь он удивился всерьез:
- Вы не доверяете мне?
- А вы поводов не даете. Только, господин Матус, позвольте мне, пока еще могу, самой зарабатывать собственный авторитет. И еще ответьте на вопрос: а много вы идей Государыни Дарьен в жизнь Крайлаба воплотили?
Мужчина, кажется, и вовсе застыл от такого поворота. Лишь пару раз моргнул:
- А ум-м-м… Многолюбимая народом Государыня Дарьен до меня со своими, как вы выражаетесь, идеями, не снисходила никогда. Впрочем, как и сами вы, Владетельная госпожа, - и даже скуксился, ну, чисто по-стариковски.
Вы посмотрите! И я, глядя на жалостливо обветренную эту мину, вдруг вспомнила другую, принадлежащую уже Дороте. И вот она, Дорота, напротив, была тогда олицетворением уверенности в монументально каменный свой домострой: «Владетельница принесет что-то на бумажках, а Государь и наш Матус на пару ей откажут». На пару, чень кудлатый, ей откажут!
- Я-я. Кх-ху!.. Я, уважаемый господин Матус, как покорная и радетельная дочь боюсь отвлечь уважаемых родителей от важных дел. Но, в помыслах моих нет злой корысти, только лишь забота о ближних новых своих и благие устремленья… - нда, с патокой перестаралась. – В общем, разрешите уж мне самой.
И тут под порывы ветра, свист кучеров и мельтешения по сторонам начался, наконец-то, настоящий разговор:
- Рвенье похвальное от вас, Владетельная госпожа, да только сказывается, уж извините, но, наивность и неопытность.
- Так на то мне и нужна команда!
- Из точно таких же млад и одного, - пренебрежительный кивок в сторону задка саней. – учёного юнца?
- Мы учимся все вместе.
- Без уважения к опекуну с несметным опытом? И до чего же вы доучитесь? А как Государь узнает о таких ваших благих наивных устремленьях?
- Вот, как вернется, я ему сама и обо всём.
- А если надо раньше?
- И не сама, но обо всём? – с прищуром уточнила я.
Господин Матус подбоченился в глубинах своего тулупа:
- Это ж очевидно!
- Вот так, да? – уточнила я, растирая варежкою лоб. – Обо всём. Ну, раз вы решили, то согласна. Обо всём, так обо всём. А вы знаете, о чем меня просил в своем письме наш Государь? Оберегать Алеша от травли с оскорблениями. И мне придется отчитаться об одной,
