— Хорошо, — покладисто согласил Эшли, — только не расстраивайся, — и его ладонь вдруг накрыла мою, лежащую на столешнице.
Я вздрогнула. А вот этого нам точно не нужно.
Может быть, я слишком много о себе возомнила, но мне показалось, что этот жест был чем-то большим, чем поддержка.
Я медленно высвободила руку и тут же схватила ей кружку, чтобы мой жест выглядел так, как будто я просто захотела пить, а не отделаться от него. Я только понадеялась, что Эшли не обратил внимания на то, что я правша, и обычно не держу кружку левой рукой.
Не знаю, заметил Рис что-то или нет, но, по крайней мере, сделал вид, что нет.
— Уютно здесь, — сказал он, разглядывая обстановку. — Люблю такие места.
Я пожала плечами.
— Мило, — потом снова отпила из кружки, — а вот кофе здесь так себе.
Мы оба засмеялись, но уже не так беспечно, как раньше. И этому причиной была даже не «Тринадцатилетняя война», о которой мы только что невольно вспомнили. Мне показалось, что Эшли хочет мне что-то сказать или о чем-то спросить, но не решается.
— Расскажи о себе, — вдруг попросил он.
— Что именно? — усмехнулась я. — Родилась, училась, выросла. Второе имя Кэролайн.
— Красивое.
— Ужасное! — возмутилась я. — Посмотри на меня какая из меня Кэролайн?
— А, по-моему, тебе идет.
— Вот уже нет, — я даже замахала руками для убедительности, а потом погрозила указательным пальцем. — Скажешь кому, придушу!
— Не скажу, — пообещал Эшли так серьезно, что мой смех угас сам собой.
Мне стало нехорошо. Ассоциация пришла внезапно и напрочь испортила мне настроение: в последний раз с похожим выражением лица на меня смотрел Майкл.
— Миранда… — Эшли неожиданно (или уже ожидаемо?) поднялся и пересел на диван ко мне.
— Я просила звать меня Морган, — язык стал словно резиновым. Не порть все, Эшли, умоляю, не порть! — Мирандой меня зовут только близкие.
— Миранда, — повторил он упрямо. — Ты мне безумно нравишься, больше чем просто друг.
Я смотрела на старпома бесконечно долгую минуту. Он серьезен и, скорее всего, искренен. Нравлюсь. Вот только мне что с этим делать? Эшли симпатичный парень с отличным тренированным телом. Завести себе любовника на корабле?.. Боже, о чем я думаю! Рис не поверхностный Кит или Бен, ищущий развлечений, ему непременно захочется от меня чего-то большего, например, «тепло моей души», как говорит кок.
На этот раз я высвободила руку, которую он успел сжать, довольно резко и не таясь.
— Умеешь ты все испортить, — выдохнула я. Мне нравилось наше общение именно своей легкостью. Мне не нужны признания, не нужны поклонники!
— Я просто хотел с тобой объясниться вне «Прометея».
— Ты поэтому так смотришь на Ригза? — вдруг осенило меня. — Потому что он меня подставил?
Эшли не ответил, но по глазам я поняла, что угадала.
— Ах ты ж черт, — выдохнула я и до боли прикусила губу. А ведь все было так хорошо, я совершенно расслабилась в его обществе, а он…
— Миранда…
— Прекрати! — слишком громко, на меня обернулось сразу несколько посетителей. Плевать. — Я прежде всего солдат, пилот, а потом уже женщина, — отчеканила я, резко поднимаясь. — Пусти.
— Куда ты? — вскинулся Эшли.
— К черту, — бросила я сквозь зубы, уже направляясь к выходу.
* * *
До назначенного времени для возвращения на «Прометей» оставалось еще полтора часа, но настроение было бесповоротно испорчено. Вернуться раньше?
Я невесело рассмеялась про себя: то ненавижу лондорцев и мечтаю поскорее сбежать от них, то раздумываю о том, чтобы быстрее снова подняться на борт их крейсера. Да уж, Морган, совсем ты уже помешалась…
Побродив бесцельно около получаса, я оказалась в самом центре станции у фонтана. Подумать только, меньше часа назад мы с Эшли рассматривали в нем искусственных рыб, и нам было легко и весело. И с чем я осталась теперь?
«Ты мне безумно нравишься», кажется, так он сказал. Господи, чем же я могла ему понравиться? То шарахаюсь ото всех, то хамлю. И это его «Миранда», я же сказала, что так меня зовут только близкие, так он еще и повторил!
Я присела на бортик фонтана, ноги с непривычки гудели. Вот посижу еще полчаса и поплетусь на корабль. Оставалось только надеяться, что не попадусь Тайлеру на глаза, он же предупреждал, чтобы не ходили по одному.
Неожиданно я заметила группу молодых людей в голубых комбинезонах. Земляне!
Первым моим порывом, было бежать. Вскочить, убежать, спрятаться — да что угодно, чтобы мои соотечественники не видели меня в лондорской форме.
Очень умно, нечего сказать, как будто я школьница, которую застали подружки в компании непопулярного парня. Смешно.
И я осталась на своем месте. Хотелось бы поздороваться, узнать, какие подразделения участвовали в битве у Ориента-XVII, возможно, там, действительно, погибли мои сослуживцы. Но я не шелохнулась. Кто мне поверит? Ведь у меня на лбу не написано, что я тоже с Земли, примут за лондорку, которая решила глупо пошутить. Тыкать в нос документами и что-то доказывать тоже не было ни малейшего желания.
Но меня заметили сами. Три парня и одна девушка, рядовые, отделились от остальной группы и направились ко мне.
Сначала я подумала, что много о себе возомнила, и молодые люди просто решили поближе рассмотреть фонтан, но уж через пару секунд стало очевидно, что я не ошиблась — земляне шли прямиком ко мне.
Я прищурилась, вглядываясь в их лица. Может быть, я служила с кем-то из них, и меня узнали? Но нет, на память я не жаловалась, а ни один из приближающихся землян мне знаком не был. Хотя, возможно, они видели меня по телевидению, одно время моя персона привлекала внимание прессы.
Я решила, что лучше всего перестать строить предположения и просто дождаться, когда соотечественники сами подойдут и объяснятся. Встречаться с кем-то из своих, пока на мне форма Лондора, не хотелось, но ведь это не мой выбор, они должны понять, о вводе смешанных экипажей уже должно быть известно всем.
Однако дружелюбная улыбка сползла с моего лица, когда земляне остановились, не дойдя до меня полуметра, и выстроились в ряд, как по команде, сложив руки на груди.
— Надо же, а на вид милая, — сказала девушка своим друзьям, тоном, каким обсуждают жирафа в зоопарке.
— Угу, — мрачно согласился один из парней. — А форму наши киношники переврали, так и знал, но все равно узнаваема.
Они стояли и рассматривали меня, как какое-нибудь диковинное животное, которое, к тому же, неспособно воспринимать человеческую речь.
От такой наглости у меня, действительно, пропал дар речи. Так вот что имел в виду Тайлер, когда говорил, что в первую встречу я смотрела на него, как на приблудную собаку…
