В любом случае, он никак не мог отвязаться от её образа.
Когда раздался стук в дверь, Арман, грешным делом, подумал, что это явилась его супруга. Зачем? Вот сейчас и выясним! Предвкушая очередную пикировку, а может быть, и кое-что погорячее, милорд, даже не подумав надеть рубашку, рывком распахнул дверь.
– Милорд я пришла, – пискнула служанка.
– Ну... входи, – мужчина вернулся в спальню и надел рубашку. Но застегнуть не успел, потому что служанка разразилась целой тирадой.
– Ваша светлость! Простите, может, не в своё дело лезу, но вы у нас человек новый, многого не знаете. Её сиятельство, вернее, уже её светлость, с детства отличалась капризным нравом и мстительностью. Я тут уже десять лет работаю, насмотрелась. Покойный хозяин дочку обожал, во всём ей доверял, а она, паршивка, этим пользовалась.
– Ты о моей жене говоришь, о своей госпоже, – рыкнул герцог. – Выбирай выражения!
– Простите! – съёжилась горничная.
– И что там такого могла творить маленькая девочка?
– Девочка росла, милорд. Сначала из шалости она делала мелкие пакости прислуге и смеялась, когда кого-то из нас наказывали за оплошности. Когда подросла, стала гадить... простите... по-крупному. Если ей кто-то не слишком почтительно ответил или ещё чем-то не угодил, графиня подстраивала так, что у этого слуги или служанки возникали большие неприятности. Например, могла подкинуть в сундучок украшения и заявить, что у неё их украли. Именно так пострадала моя сестра. Сония оговорила её, бедную Таришу забрал пристав и... – служанка торопливо стёрла слезу, – Сестре назначили пять плетей, раны загноились, графиня запретила лекарю помогать «преступнице».Через несколько дней сестра сгорела от лихорадки. А всё её прегрешение состояло лишь в том, что она отказалась выполнить приказ леди Сонии!
Женщина снова промокнула лицо рукавом.
– Что от неё требовала леди?
– Я не знаю, сестра не рассказала. Только твердила: «Я не могу так поступить, это неправильно!».Ещё пример – графиня могла специально испачкать платье и заявить, что горничная его не почистила, а таким и принесла госпоже. Да мало ли способов оговорить прислугу и сделать её жизнь невыносимой? Как я уже упоминала, граф дочери верил безоговорочно, поэтому все попытки прислуги оправдаться терпели неудачу. Моя сестра – не единственная жертва леди.
– И как же вы с этим справлялись? Полагаю, благодаря такому поведению юной графини в замке постоянно не хватало слуг?
– Те, кому некуда было идти, кто не мог потерять работу, приспосабливались как могли. Льстили графине, старались пореже попадаться ей на глаза, никогда не спорили и сразу признавали любую вину, которую она приписывала. Каялись, целовали подол платья или туфельку, просили помиловать. Барышня очень любила, чтобы перед ней пресмыкались и умоляли.
– Так, я понял – в детстве моя жена была настоящим бедствием для прислуги. Но какое это сейчас имеет значение? Ребёнок вырос, повзрослел и больше ничего подобного себе не позволяет.
– Простите, ваша светлость, боюсь, что позволяет,– женщине разговор давался нелегко, она то краснела, то бледнела и всё время пальцами теребила передник. –Среди слуг у неё были любимчики, то есть те, кому она доверяла устраивать пакости. Вы же понимаете, что она не могла одна проворачивать такие дела? Никто не должен был уличить дочь его сиятельства в подставах, поэтому леди Сония придумывала месть, а осуществляли её другие люди. После смерти его сиятельства опекун графини существенно сократил количество слуг, а девушку увезли.
– И?
– Накануне вашего приезда, милорд, я видела одного из подручных леди Сонии – лира Зосима. Крутился рядом с замком. Его больше трёх лет не было видно! Вот я и подумала: маленькая девочка чужими руками устраняла неугодных ей слуг. А уже выросшая девочка может заняться устранением не угодивших ей людей более высокого ранга. Понимаете?
– Не совсем.
– Наши говорят, – горничная втянула голову в плечи и так дёрнула за кромку передника, что казалось, он вот-вот треснет, – простите, это только разговоры! Я – простая женщина, и мало что понимаю, но вы хороший хозяин. Графство Вилье и герцогство Д’Аламос граничат друг с другом. У многих слуг в обоих замках есть знакомые и даже родные, живущие на противоположной стороне. Вы хороший хозяин, ваши люди живут в достатке и довольстве, нет несправедливого суда и расправ по наговорам. Мы переживали, кто станет супругом графини, и так обрадовались, когда узнали, что это вы!
Герцог хмыкнул.
– Не улавливаю сути. Говори короче.
– Я не знаю, верно ли это, – женщина задержала дыхание, словно собиралась прыгнуть с высоты или в ледяную прорубь, а потом выдала, – но, милорд, мы заметили, что вы не очень ладите с женой. И боимся, что она решит от вас избавиться. Или не от вас, а от леди Адель.
– В каком смысле?! – опешил Арман.
– В том, что если её светлость станет вдовой, то вдовий статус позволит ей не только оставить за собой наследство отца, но и самостоятельно выбрать себе нового супруга. А если она останется вдовой с вашим ребёнком, то до совершеннолетия сына будет управлять и герцогством. Не сама, король назначит опекуна, но, по сути – она останется хозяйкой. И тогда нам всем придётся очень и очень плохо. Но проще, конечно, устранить леди Адель. Простите...
Герцог молча смотрел на служанку.
– Вы не знаете, но леди Сона влюбилась в вас ещё девчонкой. И постоянно рисовала ваши портреты. Кучу бумаги извела, никому не показывала, но прислуга всё видит и знает.
– Ну и что же плохого, – удивился Арман, – в том, что жена любит мужа? Твои предупреждения и опасения не актуальны: я вообще сильно сомневаюсь, что юная девочка способна кого-то устранить, тем более предмет своей симпатии.
– Вы не понимаете, – служанка хрустнула пальцами. – Леди Адель!
– Что – леди Адель? – насторожился герцог.
– Вы живёте с ней, как... – Ранира покраснела и дальше почти шептала, – как с женой. Это все знают. Знает и леди Сония. Вы женились на графине, но оставили леди Адель в замке. Это любой жене не понравится, а уж той, которая влюблена в мужа – тем более. Понимаете? У её светлости есть опыт, есть верные люди и есть повод. Я пришла, чтобы предупредить вас. Если дорожите леди Адель, то лучше прикажите ей вернуться в своё поместье. И не спускайте глаз с её светлости! Обиженная женщина – серьёзный противник. Боюсь, что лир Зосим появился не просто так!
Вот это да!
Герцог несколько секунд смотрел на бледную горничную.
– Я тебя услышал, – мужчина несколько секунд смотрел на бледную горничную, потом направился к выходу из покоев. – Если узнаю, что ты позволяешь себе обсуждать жизнь господ – даже с цветочным горшком! – я сделаю так, что ты очень об этом пожалеешь. Иди, занимайся своими делами и держи язык за зубами!
Он шагнул в прихожую и остолбенел, встретившись с глазами Сонии.
Как давно герцогиня подслушивает? Что она успела услышать?
Он не успел ничего сообразить, как следом в прихожей появилась горничная, бормочущая слова благодарности. И внимание герцогини переключилось на несчастную. Судя по реакции Сонии, излишне любопытная жёнушка рассказ служанки пропустила и решила, что он зазвал прислугу к себе для... гм...
Ну и пусть так думает.
Правда, Сона теперь горничную запомнит. Вон, уже пригласила на разборки, но с этим он женщине поможет. Пока не разберётся, что тут происходит, служанку лучше перевезти в безопасное и, главное, укромное место. Мало ли, вдруг она ещё пригодится? Сона так на неё зыркнула, что рассказ о шалостях юной графини уже не кажется таким уж неправдоподобным.
Арман проследил, как супруга добралась до своих покоев, убедился, что она скрылась за дверью, и только потом вернулся к себе.
Надо же, оказывается, не совсем невинный цветочек Сона хранит в себе гораздо больше сюрпризов, чем он мог предположить.
Значит, лир Зосим?
Разберёмся, что за фрукт.
