Джек это заметил.
— Не напрягайся, — сказал он. — Все равно никто не позвонит.
И ушел, оставив меня ждать.
У меня не было ни книги, ни чего-нибудь другого, что позволило бы скоротать время. И я стала слушать голоса птиц. В детстве отец научил меня различать крики ласточек, вслушиваться в утреннюю песню жаворонка. Я поймала себя на том, что уже скучаю по родителям. Но солнце поднималось из-за горизонта, мир наполнялся новыми красками, и тоска по отцу с матерью сменилась ощущением свободы. Второй раз в жизни я испытывала это блаженное чувство. Никто не твердил мне, что надеть, что делать и чего не делать. Я никому не должна была говорить учтивых фраз.
Но и постоянное уединение — это тоже плохо. Оно незаметно переходит в одиночество.
Песня жаворонка смолкла. Солнце (все время путаюсь, как его называли древние — Гйперион или Гелиос) продолжало свой путь по небу. Вскоре к птичьему щебетанью добавились иные звуки. Они всё нарастали. Происхождения их я не знала, но назвать их приятными не могла. Казалось, что железо бьется о другое железо. Ничего подобного в Эфразии я не слышала. Я вдруг поняла, что не хочу и боюсь узнавать, откуда эти звуки.
Меня снова обдало волной жгучей тоски по дому. Я тосковала даже по нотациям госпожи Брук.
Я еще могла вернуться.
В замке уже проснулись и обнаружили мое отсутствие. Вскоре отец пошлет стражников и слуг искать меня. Госпожу Брук будут обвинять в том, что не уследила за принцессой. Отец пообещает награду тому, кто найдет меня и приведет или привезет в замок. Совсем как в романе.
Если я пущусь в обратный путь и приду, уставшая и исцарапанная, может, отец сменит гнев на милость и простит меня... Я знала, что меня ждет потом. За мною будут неусыпно следить, как за маленькими детьми или слабоумными стариками. Моя жизнь станет тяжелее, чем была.
Нет. Дорога назад мне закрыта. Только вперед. Я должна отправиться во Флориду, навстречу своей судьбе.
Я смотрела на горизонт и зевала. Глаза смыкались сами собой. Еще бы: я не спала всю ночь. Сначала вызволяла Джека из тюрьмы, потом этот тяжелый путь через ежевичный лес. Я решила, что со мной ничего дурного не случится, если я немного вздремну.
Проснулась я от странного шума. Вначале я подумала, что кто-то обнаружил мое укрытие. Потом вспомнила: это телефон. Если он дрожит, кто-то... звонит (до сих пор я считала, что звонить можно только в колокол или в колокольчик). Я открыла крышку и увидела слово «Амбер». Что это такое? Драгоценный камень? Забыв о наставлении Джека, я все-таки нажала кнопку.
— Алло!
— Кто это? — спросил настойчивый женский голос.
И что теперь делать?
— Кто это? — повторила женщина.
— Талия, — ответила я, не став сообщать ей своего титула.
— А где Джек?
— По правде говоря, не знаю. Он пошел купить мне одежду и...
— Он пошел купить тебе одежду? — удивилась женщина, сделав упор на последнем слове.
— Да.
— А который сейчас час?
Неужели эта рассерженная молодая дама позвонила Джеку лишь за тем, чтобы узнать время?
— У вас нет часов? — спросила я.
— Слушай, ты! — Она кричала так громко, что мне пришлось убрать телефон от уха, — Я не знаю, кто ты такая и почему говоришь со мной по телефону Джека. Но знай: Джек — мой бойфренд.
Какое странное слово. Что бы оно могло значить? Наверное, что-то вроде кавалера.
— Он помолвлен с вами? — спросила я, надеясь на отрицательный ответ.
— Что? Нет, конечно. Это еще зачем?
— Вы меня успокоили, потому что Джек — моя настоящая любовь. А вас не научили вежливо разговаривать.
— Чего? Слушай, ты...
И тут... мне было весьма странным слышать это из уст женщины... она назвала меня так, как называют собак женского рода.
Она продолжала что-то грубо говорить. Чем-то мне угрожала. Я пожалела, что нарушила запрет Джека.
— Прошу прощения, но вы даже не представились.
— Кто ты такая, чтобы тебе представляться? Ну, Амбер я.
— Так вот, Амбер, я больше не желаю выслушивать ваши оскорбления. Возможно, мне сейчас позвонит Джек.
— Это с какой радости он тебе позвонит?
— Мы с ним вместе убежали.
Я закрыла телефон, и разговор прервался.
Не прошло и минуты, как телефон снова зажужжал. Я снова увидела слово «Амбер» и поняла, что звонит та невоспитанная особа. Теперь я не ответила на ее звонок и мысленно похвалила себя за смышленость.
Время двигалось к полудню. После звонка этой Амбер спать мне расхотелось, да и солнце пекло так, что не поспишь. Зачем мы облачаемся в такое множество одежд?
Джек не звонил.
Может, он все-таки бросил меня здесь на съедение волкам или другим чудовищам, чей рев я слышала и сейчас?
Или не ждать его? Выйду в город, найду... автобус, продам свои драгоценности и начну новую жизнь. Одна.
А может, мне...
— Ну что, заждалась?
Он вернулся!
— Я уж думала, ты оставил меня здесь умирать.
— Не надо так плохо думать обо мне, — сказал Джек.
Он подал мне мешок из гладкого синего материала. На мешке крупными буквами было написано: ГЭП.
— Что здесь? — спросила я.
— Твоя одежда.
— Вся одежда в этом мешке? — удивилась я. И замерла, предчувствуя нечто ужасное. А Джек только засмеялся:
— Пойми, принцесса: девчонки сейчас не ходят в бальных платьях. Даже на балы.
Я открыла мешок. Мои жуткие предчувствия оправдались. Там лежали мужские штаны, нечто зеленое, чему я не знала названия, и еще два предмета, которые я приняла за плотницкие орудия. Как я заставлю Джека полюбить меня, если облачусь в столь уродливую одежду?
— Почему ты принес мужскую одежду? — спросила я.
Джек выразительно поглядел на мою грудь и покачал головой.
— Это женская одежда. Надень. Ты в ней будешь выглядеть круто.
«Боюсь, с таким скудным количеством материи я буду выглядеть не круто, а глупо», — подумала я, но придержала язык.
Джек старался для меня, и мне не хотелось его обижать.
— Хорошо, я это надену. Но где тут гардеробная?
— Гардеробная осталась в замке. Здесь тебя никто не увидит. Я отвернусь.
Я заставила его отойти за куст и начала одеваться. Точнее, сначала раздеваться. Я впервые снимала платье без помощи горничной, расстегивая многочисленные пуговицы и развязывая шнурки корсажа. Просить Джека о помощи было бы верхом неприличия. Когда я наконец сняла платье, то почувствовала себя очень уставшей. Надевать новую одежду оказалось проще. Сначала я надела короткую рубашку (хорошо, что она была зеленого цвета), потом штаны. «Плотницкие орудия», как я поняла, были всего-навсего парой странных женских башмаков.
