– Нет, – я улыбнулась.
– Ты ж красотка! Посмотри на себя! Должна пальцами только щелкнуть – и кавалеры в очередь выстроятся, чтобы кольцо подарить! Эх вы, молодежь! – Дьюк снова махнул рукой. – Оглянуться не успеете, как молодость пройдет, а вместе с ней и жизнь целая. Вот, к примеру, Айени Ригарда взять. Да, такое страшно пережить. Но ведь сколько лет-то уже прошло? Можно было бы за ум взяться и жизнь свою наладить. Так нет! Порхает по бабам, и все ему ни по чем.
Я нахмурилась и отпила чай. Интересные высказывания, ничего не скажешь.
– О себе-то что расскажешь? – спросил Дьюк. – Мир-то хоть повидала?
– Повидала, – улыбнулась я. – В Европе была. В Азии. В Африке.
– О-о-о! Это тебе не в Т. съездить… Я вот дальше Т. и не уезжал никогда.
– Правда, что ли?
– Да, – он допил то, что было в его кружке, и поставил ее на стол. – Зачем куда-то ехать, если и в Р. мне неплохо живется? Это вы, молодежь, все рветесь куда-то. Многие после Восстания поразбежались. Кто куда. Некоторые остались, как твоя семья или Ригарды. Правда, в последние года два-три в окрестности Т. новые жители приезжать стали. Бегут из больших городов. Вон в С. уже три новых квартала построили. Границы второй раз перенесли. Скоро мы с ними из окон переглядываться начнем. Раньше как было? Идешь по улице, а вокруг все знакомые. Ты про их жизни знаешь, они про твою. Дети спокойно могли по району болтаться, ведь соседи присмотрят и, если что, за руку приведут. А сейчас? Вот иду я в магазин, а там новые лица. И все такие скрытные. Не подойдешь, не спросишь, кто такие, откуда приехали? Чужаки, – вздохнул Дьюк. – Городу-то от них хорошо: есть кому работать. Одно плохо – хилыми мы стали. Вот взять брата твоего, Поука, покойся он с миром. Ему ж сколько было? Сорок?
– Тридцать девять.
– Тридцать девять лет! И на тебе… Сердце стало. Вот только вчера доктора из больницы похоронили! Тоже молодой был! Говорят, упал на работе замертво и все, не спасли. Говорю, хилыми вы стали. При райотах по-другому было. Чтобы девка в твоих годах незамужнем и без детей? Да то нонсенс! Троих бы уже точно воспитывала!
– Сейчас свободы выбирать больше, – улыбнулась я и допила чай.
– Ты не думай, я по тем временам не скучаю, – заверил Дьюк. – Просто говорю, что ценности у людей другие были. Дом, семья. А теперь что? Карьера, свобода, делай, что хочешь?! Замуж тебе надо, Мэйю. Замуж!
Я улыбнулась Дьюку и промолчала. Замуж мне не светило выйти. Точно так же, как и мужчину завести. А вот ребенка… Ребенка я хотела. Если бы не случай в операционной, скорее всего, уже была бы беременной… По крайней мере так планировала. Что толку думать об этом? Сейчас о беременности речи идти не может.
К нам вернулся молодой сотрудник сервиса.
– Я все сделал, – он передал мне ключи. – Но машина раритетная, проводку давно следует перебрать.
– Потом займусь, благодарю. Сколько с меня?
Сотрудник уставился на Дьюка.
– Дай ему на чай и езжай с миром, Мэйю, – пробурчал старик.
Я достала бумажку и еще раз поблагодарила работника. Чаевыми он остался доволен.
– Сегодня у тебя трудный день, девочка, – Дьюк похлопал меня по плечу. – А брат твой хорошим человеком был. Хорошим.
Я поблагодарила за чай, за сервис и попрощалась с Дьюком. Интересные новости, особенно про внезапную смерть сотрудника больницы, женщину-райота, с которой встречается Одьен, и похождения Айени, который бабником, вроде, никогда не был. Хотя… Может, я чего-то не знаю?
Айени и Одьен точно знают, что Поука убили. И им зачем-то нужна моя помощь. Я не была уверена в том, что они знают правду обо мне. Точнее, я надеялась, что они ничего не знают. Хотя, что мешало их родителям рассказать о палаче, связанном клятвой Возмездия с их семьей? Ничего.
Я заехала в закусочную, пообедала в одиночестве и вернулась домой. Стоило принять душ и переодеться в нечто более удобное, чем черный брючный костюм.
***
Припарковалась у минимаркета, всем известного как «мегамаркет», в семь тридцать вечера. Самая крутая тачка на парковку заехала в семь сорок. Из нее вышел Айени, окинул взглядом собравшиеся машины, нашел мой пикап и подошел.
Я опустила ветровое стекло.
– Привет. Ты рано приехала. Мне нужно в магазин зайти. Хочешь, вместе сходим?
Нашел время для покупок, твою мать!
– Не хочу, – ответила я и подняла стекло.
Айени пошел в магазин. Я продолжила ждать. В восемь вечера никто не приехал. И в восемь десять тоже. В восемь пятнадцать Айени вышел из магазина с увесистым пакетом в руке. Он спокойно подошел к моей «старушке» и постучал в окно.
Я была настолько зла, что хотела его удавить на месте. Открыла дверь и вылезла из машины.
– Одьена не будет, так ведь?
– Одьен будет ждать нас на квартире в Т. Здесь разговаривать опасно.
– На какой еще квартире? – я поморщилась.
– Поедем на моей машине. Забирай вещи и пошли.
– Я поеду за тобой.
– Спорить не стоит, Мэйю. Будет так, как я сказал. Либо никак, – он пошел к своей машине.
Вряд ли Айени задумал убить меня. Хотя… Кому я могу доверять в этом городе? В этой стране? В мире? Да никому. Я забрала сумку и пошла за Айени. Он спрятал пакет с покупками в багажник и сел за руль. Я устроилась спереди. Айени завел двигатель, и мы рванули с места.
– Как день провела?
– На сервис к Дьюку Хорперу ездила. Проводку в задней фаре чинила.
– Дьюк совсем старым стал. Пьет, не просыхая.
– Я заметила. А ты как день провел?
– Графики смен на работе менял, – Айени выезжал на трассу в Т. – Это мероприятие всегда проходит с воплями и стенаниями недовольных сотрудников.
– Терпи, ты же руководитель, все-таки, – я искоса взглянула на него.
Он улыбнулся и увеличил скорость.
– Скоро съезд, – напомнила тут же. – Притормози, пожалуйста.
Он проигнорировал мою просьбу.
– Сбавь скорость! – повысила тон я и уперлась руками в приборную панель. – Сбрасывай скорость!!!
Айени ударил по тормозам.
Нас дернуло в машине, сработали ремни безопасности. А вот и съезд.
– Так подойдет? – Айени начал плавно съезжать на высокоскоростную трассу.
– Ты идиот? – я сверлила дыры в его профиле.
– Я всегда так езжу.
– Она тоже думала, что у нее надежная машина, – ответила я и отвернулась к окну.
– Я играю со смертью на машине. Ты на своем байке. Твоя семья получила компенсацию по страховке, и теперь у твоего отца своя ветеринарная клиника. Ты же свою компенсацию отдала на благотворительность. Каждый из нас пережил горе по-своему. И каждый с последствиями.
– Откуда ты знаешь про байк?
– А это важно? – он посмотрел на меня.
– Ты следил за мной?
– Приглядывал, я бы так это назвал, – Айени снова набирал скорость. – Ты собираешься навестить своих родителей?
– Пока что нет.
– У твоей матери тяжелая депрессия. Теперь умер Поук. Если лекарства не помогут в течение нескольких недель, придется госпитализировать ее.
Он говорил о моей семье, как о своей собственной. Как ни странно, я понимала, что Айени по воле судьбы оказался более близким им, чем я. Я не ревновала, нет. Я все еще испытывала чувство вины за то, что сделала с сестрой.
– О маме есть кому позаботиться, – ответила я.
– Ты бы могла помочь.
– В той аварии моя мать потеряла обеих дочерей, Айени. И больше на эту тему мы говорить не будем.
– То, что произошло в больнице, было временным помутнением, – напирал Айени. – Все очень сожалеют, что расстались с тобой вот так…
– У них было семь лет, чтобы сообщить мне об этом. Они этого не сделали. И я их за это не виню, – я наклонила голову и прижалась виском к ветровому стеклу. – Я знаю, что и тебе тяжело смотреть на меня, ведь мое лицо – это ее лицо тоже. Не хочу, чтобы они испытывали ту же боль, которую испытываю я, глядя на отражение в зеркале.
– Почему ты винишь себя в том, что ты выжила?
– Потому что она умерла, а я – нет.
