Я вдруг смутилась.
— Огонь, — сказал Лан. — Первое, что у меня получилось — огонь. Я же боевой маг по основной специальности. Огонь обычно проще всего.
Я кивнула.
— А у меня так ничего и не выходит.
— Получится, не волнуйся.
— Откуда ты знаешь?
— Я просто в тебя верю.
Лан чуть наклонил голову на бок, долго смотрел мне в глаза, разглядывая, потом вдруг вскочил на ноги.
— Хочешь салют?
И, не дожидаясь ответа, сложил ладони, словно в них что-то было, поднес их к губам, что-то тихо и быстро сказал, а потом словно выкинул в небо. Из его рук взметнулась огненная стрела, взмыла высоко-высоко и, бабахнув так оглушительно, раскрылась огромным шаром мерцающих огоньков.
Просто дух захватило!
— Ух, ты!
Такие представления устраивали на площадях по праздникам, я всегда любила смотреть, мы ходили с отцом.
— Еще?
— Да!
Потрясающе!
Он выстреливал их один за другим — желтый, красный, зеленый! Я смеялась и хлопала в ладоши, словно маленькая. Было так здорово! А потом вместо шаров пошли звезды, сердечки и даже настоящие цветы, они взмывали в небо и падали мерцающим дождем. ОД Я прыгала от радости, забыв обо всем. Лан тоже совершенно искренне веселился.
— Давай вместе! — неожиданно предложил он. — Это не сложно, я тебя научу. Давай, сделай руки вот так…
Он подошел, обнял меня, сложил мои ладони.
— Поднеси к губам. Так. Теперь повторяй…
Я повторяла, очень старалась. А потом мы вместе выбросили в небо стрелу из моих рук. Вш-ш-ших! Она ушла в небеса!
— О-о-о! — кричала я. — А-а-а! Здорово!
— Это ты сделала. Ты! Давай еще, только теперь сама!
Первая стрела только пшикнула в ладонях и упала в море. Но у меня получилось!
Вторая взлетела метра на три, едва не обожгла…
— Давай, Соле, давай! Ты можешь!
Вш-ш-ших! Ба-бах! Огромный шар взорвался у меня надо головой.
— Ура! — кричала я.
От радости кружилась голова. Надо же, как это просто! Я тоже могу! У меня получается!
Мы пускали салют, наверно, больше часа. Кричали, смеялись, резвились. Потом, выбившись из сил, упали на снег, лежали обнявшись и смотрели на звезды.
* * *
Кера похоронили на небольшом плато на самой вершине. Я и не знала, что там целое кладбище. Ровные ряды могил. Большая часть — времен Эторской войны, защитники, маги…
Ина рыдала. Обняв ее, Джара рыдала тоже. Регар был предельно сдержан, он нарушил молчание только для того, чтобы прочесть молитву. Он не смотрел нам в глаза, отворачивался.
Мне было страшно. Мне все казалось, это не последняя смерть, я еще приду сюда. Так не должно быть, но…
Лан подошел, взял меня за руку. Я благодарна кивнула. Вдвоем легче.
* * *
Сколько я ни старалась, но больше никаких чудес сотворить не могла. Никакого салюта, никакого огня, даже маленьких искорок.
Мне все казалось — там, на берегу, за меня это делал Лан, а я лишь так… Все неправда.
Не знаю.
Но, наверно, если меня спросят, то смогу ответить, что запускала с Ланом салют. Наверно, лучше, чем ничего.
Не могла сосредоточиться, не могла поверить в себя, да и ничего не могла. Мысли разбегались, в голове лишь звенящая пустота.
Я старалась тренироваться так, чтобы никто не видел моего позора. В одиночестве. Уходила подальше, на задний двор.
И однажды вечером, возвращаясь, увидела Хагена.
Хаген стоял у парапета, там, где и я в прошлый раз. Он был совсем белый, словно тень, сосредоточенный. Снег идет, а он в одной рубашке, кажется, рубашка уже начала покрываться корочкой льда. Что случилось?
— Хаген! — окликнула я.
Он повернулся, улыбнулся, так странно, словно извиняясь.
— Привет, Соле, — сказал он. — Я очень рад тебя видеть, я очень рад… Соле… мне надо тебе сказать…
Он запнулся.
Я не знала, что сказать. Испугалась.
— Соле… — он потянулся, коснулся моей руки кончиками пальцев, вздохнул глубоко-глубоко. — Соле, я очень рад, что встретил тебя.
Черные-черные глаза на белом лице. На секунду мне показалось, что он похож на покойника. Что он следующий…
— Что случилось? — тихо спросила я, голос дрогнул. Я и так понимала, но мне казалось, что пока есть время, все обойдется, все обязательно будет хорошо.
Но ведь времени-то совсем нет.
— Ничего, — сказал он. — Все нормально.
— Хаген, скажи, ведь уже скоро… скажи, как у тебя с магией?
Он покачал головой.
— Никак.
— Хаген… Как же так? Времени осталось меньше недели…
— Это ничего. Соле… — его пальцы сжали мою ладонь, такие холодные. — Я должен сказать тебе… Я люблю тебя.
Он смотрел мне в глаза, не ожидая никакого ответа. Я испугалась еще больше, почти до паники. Не понимала, как себя вести. Это было похоже на прощание. Нет! Только не так!
— Хаген! Ты с ума сошел! — от страха я закричала, удивляясь сама, никогда такого себе не позволяла. — Ты с ума сошел! Ты что?! Ты замерз! Окоченел весь, руки такие холодные! Иди домой, греться! Ты что! Ты… Зачем ты стоишь тут?!
Он молча смотрел мне в глаза. Я почувствовала, как щиплет глаза, как подступают слезы.
— Хаген…
Он крепче сжал мою руку, потянул к себе, и я поддалась, обняла его, сначала осторожно, потом крепко… прижалась… Он был такой холодный. Ледяной. Весь в снегу. Я прижималась к его груди, под моей щекой таяли снежинки.
— Сейчас, я согрею тебя, — мне отчего-то показалось, что я смогу. — Сейчас, сейчас.
Обязательно смогу. Если надо — можно все. Я учила заклинание, позволяющее согреться и просушить одежду, очень полезное для нашей жизни. У меня толком не получалось никогда, но теперь я чувствовала, как внутри разгорается тепло, нужно только выпустить его наружу. Сейчас… Одними губами, зажмурившись, я повторяла слова…
— Сейчас, сейчас…
Я бормотала нужные слова, одно за другим… кажется, я запуталась в них, но… Не важно, не нужны никакие заклинания. Я просто хотела помочь, я знала, что это необходимо. Сейчас.
И у меня получилось. Так просто, словно я делала много раз. Я поняла это, когда увидела, что ткань сначала становится мокрой от растаявшего снега, что идет пар. Я чувствовала, как Хаген начинает сначала начинает мелко-мелко дрожать, словно бьет озноб, потом мышцы расслабляются. Как меняется, становится глубоким и ровным дыхание.
Он очень мягко отстранил меня. Молча, глядя в глаза.
Я немного смутилась.
Первый порыв сошел, и я…
— Ну вот, — сказала тихо, — так лучше?
— Да, — сказал он. — Спасибо, Соле.
— Тебе нужно в дом, — сказала я.
— Да, — сказал он, — хорошо.
