— Калина?..
— Да, Аримас?
— Солдат, вы не могли бы оставить нас на минуту? — мужчина требовательно обратился к сородичу. — Вашей подопечной ничего не угрожает, даю слово чести Варимонгов!
— У меня приказ, капитан.
— Понимаю… — раздосадовано протянул бессмертный. Примечательно, что пока юный наследник княжеского титула говорил с охранником Проскуриной, тон его голоса и выражение лица резко переменились, ушла теплота и мягкость. Появились характер, требовательность и даже властность. Значит он не всегда такой милый и далеко не со всеми…
— Что вы хотели, Аримас? — Калина только заметила, что бессмертный в военном мундире. Цвет нашивок серебренный, значит — офицер. Количество полос на груди — четыре.
— Вы капитан?..
— Да, уже капитан. Недавно назначен, вчера получил новый мундир, — обаятельно улыбнулся мужчина.
— Это хорошо? Я плохо разбираюсь…
— Да, в мои годы не плохо. Отец стал капитаном, когда был почти вдвое старше. По нашим меркам у меня стремительная карьера.
— А сколько вам?
— Тридцать два, — далеко не с ходу сознался он.
— Так мы одногодки?! — улыбнулась Проскурина. Почему-то думала, если вампир, значит ему сотни три, не меньше, а то и больше.
— Вам уже тридцать два?! — изумился мужчина, не скрыв в тоне и лице легкого разочарования. Но тут же спохватился. — Простите, это было грубо…
— Ну что вы, какая грубость?! Лишь на миг прозвучало как — жуть, какая старуха. В остальном чувствую себя безумно польщенной вашими голосом и выражением лица… Да, мне уже тридцать два, Арамс, — кивнула женщина и, не подумав смутиться. Напротив, слегка высокомерно посмотрела в глаза собеседника. И вновь неверно озвучила его имя. На этот раз — умышлено.
— Аримас, — вновь мягко, с улыбкой исправил он, хотя понял причину ее оговорки. Щелкнула по носу. И цель достигла. Бессмертный чувствовал себя крайне неловко из-за своей глупой оплошности.
— Да, вы уже говорили, что вы Аримас. Но я не уверена, что запомню и на этот раз, — ответила Калина с невозмутимым лицом.
— Простите меня, пожалуйста. Я повел себя как дурак! Не знаю что со мной… Это совершенно не мой стиль. Я иначе воспитан. Думал… Дело в том, что вы ни на миг не выглядите… Совершенно. Совсем… Калина!..
— Я поняла, что не выгляжу такой старухой какой являюсь. Вы это пытаетесь мне сообщить? — кашлянув, улыбнулась журналистка, уже веселясь происходящему. — Вы тоже кажетесь многим моложе. Лет на двадцать пять, больше не дам.
— Проклятая моложавость бессмертных! — посетовал Аримас. — Еще лет тридцать буду выглядеть так несолидно. Если повезет. А если нет, все сто. Вы простите меня? Умоляю, это было так грубо и глупо. Я не хотел вас обидеть. Просто удивился, все дело лишь в этом!
— Мне, в общем-то, все равно какое впечатление произвел мой возраст. Меня он не смущает… И не торопитесь стареть, капитан, успеется. Говорю вам это со знанием дела. Вы не понимаете своего богатства, молодость проходит и тает бесследно. У меня впереди скорое увядание и смерть. А у вас еще сотни лет молодой цветущей жизни. Радуйтесь.
Проскурина говорила с легкой невозмутимой улыбкой, и звучала слегка покровительственно, словно говорила не ровеснику, а незрелому юнцу. Хотя капитан таким не выглядел и вероятно, не являлся. Но результат речи ее изумил. Отчего-то молодой бессмертный откровенно огорчился. Лицо Аримаса посерело и глаза стали непривычно серьезными. Словно его и правда огорчила суть того, что она сказала.
— Калина… Ваш возраст не имеет никакого значения. Вы очень медленно стареете, значит, имеете очень хорошую генетику, — весомо уверил он и рассмешил этим журналистку в очередной раз. — Вы еще долго будете выглядеть моложе. В этот нет сомнений! А возраст и правда, такая мелочь! Меня он вообще не пугает!
— Еще бы он вас пугал, вы же бессмертный! — рассмеялась женщина. — Но благодарю, вас. Это самый изысканный комплимент, который я услышала за последние дни. Про генетику… — с серьезным лицом подтрунивала она.
— Почему-то в вашем обществе я чувствую себя юным неопытным дураком, — тепло улыбнулся капитан и, не подумав смутиться. — Говорю глупости. Но вся странность в том, что это меня нисколько не смущает. Когда вы рядом. Если вы рядом…
— Вот и хорошо, — улыбнулась журналистка и двинулась уходить.
— Да, капитан? — терпеливо спросила она.
— Не исключено, что переговоры все-таки пройдут удачно, Калина, — шагнув к ней, он настойчиво заглянул в глаза, словно хотел что-то узнать.
— Не исключено, капитан.
— Мне бы очень этого хотелось. Тогда я смогу приехать в гости к вам…
Калина этого не ожидала. Даже опешила слегка. Кажется, ее изумление не ускользнуло и от Аримаса. Он тут же исправился, раздосадованный своей очередной оплошностью и бестактностью.
— Я имел в виду к вам, к людям. Мне бы очень хотелось увидеть ваш мир. Я очень много слышал и читал про вас в книгах. Смотрел передачи… Возможно даже, если вы будете столь добры, вы могли бы показать мне какие-то достопримечательности столицы?
— Безусловно, Аримас. Буду рада, — всецело из-за вежливости согласилась она. — Но думаю о подобном визите говорить пока рано. Вы же понимаете, что люди… они…
— Относятся с предубеждением, — подсказал он не без огорчения. — Я понимаю. И очень сожалею. Но я, правда, понимаю. У вас есть основания бояться нас. Но я надеюсь, вскоре вы измените мнение и тоже не без оснований.
— Калина? — в очередной раз позвал он, привлекая внимание собеседницы, так как журналистка вновь отвлеклась, и глаза ее уплыли в сторону от капитана. Впрочем, как и мысли.
Аримас внезапно поймал женскую руку и поспешно поцеловал. Тут же отступив, вероятно ожидая что-то типа пощечины за наглость. Но ее не последовало. Не так и хорошо он знал мир людей. Там давно не целовали женщинам рук. Даже тем, которые очень пришлись по душе…
— Мы еще увидимся, — уверено сказал он и в очередной раз поклонился. Снова очень глубоко, просто сложился пополам.
Калина удалялась бесконечно озадаченная подобным отношением. Пару раз она оглядывалась и видела: все еще стоит нерушимо и смотрит. Провожает глазами. Всякий раз отвечает на ее взгляд почтительным кивком и улыбается. Очень приятной улыбкой.
Как для вампира… Совершенно сбил с толку. И тут Калина резко развернувшись, стремительно пошла назад. Улыбка, которой засветилось лицо молодого мужчины не вписывалась ни в какие рамки типичного поведения бессмертных. Она вообще не вписывалась ни в какие рамки. Счастье — иначе не назвать.
Конвоир бодро пошел следом, несколько раздосадованный ее пикировке, но журналистка его остановила:
