Влада обхватила колени руками и украдкой стала рассматривать лицо Стаса, загорелое, упрямое, со следами копоти на щеках. Она все еще судила о нем по первому впечатлению – разгильдяй, ловелас, в грош не ставит чувства других людей – но сейчас ей показалось, что все не так просто. «Надо бы расспросить о нем, если, конечно, Тереза способна вспомнить о чем-нибудь, кроме его поцелуев», – подумала Влада и непроизвольно посмотрела на губы Стаса, которые, по описанию подруги, были горячими, как солнце.
– Ты решила, как поступить с Дачей? – спросил Стас – и оглянулся раньше, чем Влада успела отвести взгляд от его губ. Она замерла от неловкости.
Пауза затянулась. Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом Стас наклонился к Владе – просто легкое движение, которое, возможно, ничего не значило, а возможно – значило очень много.
– Нет. – Влада резко отвернулась. – Я не решила, что делать с Дачей, – она вскочила и отряхнула юбку.
– Я что-то не так сказал?..
Но Влада уже сбегала со склона.
Она пробивалась к выходу, задевая людей, не обращая внимания на пьяные оклики, пока кто-то не схватил ее за локоть. Влада рассерженно обернулась – и застыла: перед ней стоял Марк. Пышный венок бросал тень на его глаза, но по едва заметному искривлению губ, напряженной позе, силе, с которой его рука сжимала ее локоть, Влада поняла: он в смятении.
– Если тебя кто-нибудь узнает… – в ужасе прошептала она, но Марк не дал ей договорить.
– Наверное, я слишком долго был твоим братом и слишком долго ждал, и даже перестал ждать, что когда-нибудь смогу просто любить тебя… – начал он, но запнулся, прижался лбом к ее лбу, потом снова поднял глаза, и Влада увидела в них отчаяние.
– Ты права, я просто был самым большим перестраховщиком в мире, – продолжил Марк и быстрее, чем Влада поняла, что для нее означало слово «был», припал к ее губам.
Потом Влада пыталась вспомнить, но так не вспомнила, как они оказались под старой раскидистой сосной, сколько времени провели в безнадежной попытке насытиться поцелуями друг друга, и успел ли заметить их кто-нибудь из ватаги подростков, полетевших в лес за цветком папоротника. Все, что осталось от тех часов – губы Марка, нежные и настойчивые; его руки, ласкающие ее плечи; ее руки, скользящие по его волосам. И среди всего этого счастья – венок Марка, тонущий в речке. Плохой знак.
Когда это было? Едва они покинули поляну? Вот колосья еще царапают лоб Влады во время поцелуя, а затем венок летит в реку – и тонет, почти сразу же. Марк даже не заметил этого, он что-то шептал ей, увлекая за собой, а Влада не сдержалась и обернулась. Тогда вид уходящего под воду венка забылся мгновенно, но теперь, когда туман в голове рассеялся, воспоминание об этом вспыхнуло снова, и Влада остановилась, чтобы стереть его поцелуем.
Когда они вернулись домой, небо на востоке уже стало светлеть.
Влада задернула занавески и стала переодеваться, с особым, сладким удовольствием избавляясь от одежды, в которой провела такую длинную и прекрасную ночь. Марк расстилал ее постель, но Влада была уверена: он не пропустил тот момент, когда она, словно случайно, замешкалась, прежде чем опустить ночную сорочку на обнаженную спину. Затем Влада залезла под одеяло. Марк сел рядом и поцеловал ее в уголок губ.
– Спокойной ночи, любимая, – сказал он.
Влада задержала его руку.
– И я люблю тебя, Марк.
Он улыбнулся в ответ, но его глаза по-прежнему оставались печальными. «Я разберусь с этим позже», – подумала Влада и провалилась в долгий глубокий сон без сновидений.
* * *
Стефан помнил, что вышел из дома глубокой ночью, а сейчас светало, но он не мог определить, сколько времени прошло между этими событиями. Минуты? Часы? Сутки?
Тепло Клары не смогло насытить Стефана – холод, казалось, стал невыносимым. Но еще большую боль Стефану причиняли ожившие воспоминания, настолько яркие, что ему с трудом удавалось отделить их от настоящего. Он видел Илону: ее локоны, стекающие с плеч, тонкие запястья с нежными голубыми прожилками, глаза, в которых отражалось его лицо. Он слышал ее смех, ощущал ее запах – который больше никогда не сможет вдохнуть – и от мысли об этом тело словно скручивалось в жгут.
Стефан должен был прекратить эту пытку. После долгих блужданий по лесу он прислонился к стволу сосны и заставил себя сосредоточиться на том, что происходило вокруг. Ему не нужно было зрение, чтобы увидеть, как орел садится на ветку ближайшего дуба, лиса пересекает поляну, а лось трется рогами о высохший ствол. На окраине леса, у пруда, две молодые пары разбивали палатки, в глуши перекрикивались женщины, собирающие ягоды, пастухи лениво погоняли коров. Вокруг Стефана было много тепла, океан теплого сока, но сейчас оно вызывало лишь отвращение. Стефан жаждал только определенного тепла – и никакого другого.
В палитре запахов что-то изменилось, и Стефан почувствовал легкое напряжение, которое испытывал каждый раз, когда что-то нарушало привычную картину. Сейчас «раздражителем» была девушка, очень молодая и очень испуганная. Девушка неестественно быстро двигалась прямо к Стефану, в ее движениях ощущалось что-то излишнее, тяжелое, несвойственное человеку. Стефан повернулся туда, откуда исходили запах и шум, и скрестил руки на груди.
Вскоре девушка показалась из-за кустов. Следом возникла Мария.
– Держи. – Она толкнула девушку так сильно, что та упала на колени.
– Что это? – сухо спросил Стефан и, отступив на шаг, скользнул взглядом по жертве. Длинные черные волосы, худые плечи, заплаканные глаза, серые, застывшие – словно под гипнозом.
– Тепло. – Мария елейно улыбнулась. – Ошивалась неподалеку, как раз кстати.
– Убери ее, – приказал Стефан.
– И не подумаю, – Мария спрятала улыбку. – До Невестиной ночи осталась всего неделя, а ты… Ты давно смотрел на себя в зеркало? Скоро станешь похожим на свою тень.
Сжав кулаки, Стефан отвернулся. Холод уродовал чувства, и обычное раздражение превратилось в навязчивую потребность схватить Марию, сломать ее, заткнуть кляпом рот и бросить в глубокий колодец – из которого он когда-то сам ее и достал, спасая от деревенщин, решивших сжечь семаргла.
– Не нравится? – изображая обиду, спросила Мария. – А девчонка как раз в твоем вкусе. Молодая. Красивая. Пахнет… М-м-м… – Она подождала и, не получив ответа, царапнула девушку по плечу.
Девушка вскрикнула, порезы на ее коже мгновенно наполнились кровью. Мария приложила палец к губам.
– Ш-ш-ш… Ты делаешь великое дело – возвращаешь к жизни лучшего из лучших.
«Не сломать – убить! Разорвать на куски!» – пронеслось в голове Стефана – и только тогда он понял, насколько близок к тому, чтобы претворить свои мысли в жизнь. Это было бы слишком даже дня него: потеря самоконтроля – шаг в пропасть.
