Горничная кивнула и они поспешили по дороге в сторону дома.
— Боги вас хранят, — Янра встретила их на пороге с полотенцами. — Эйва, милая, иди скорее, я ванну сделала. Погреешься.
Женщина благодарно кивнула.
— Спасибо.
Янра побежала на кухню, а Эйва сделала шаг в сторону, как Рэндан поймал её за рукав.
— Прости меня, Эйва, — проговорил он, хмурясь. — Я не хотел обижать тебя.
Она повела головой, принимая извинения, он отпустил. Когда Янра выбежала с кухни, сказать, что налила ему горячего вина, чтобы согреться, конюх уже ушёл.
Горячая вода согрела Эйву, она вылезла, вытерлась и глянула на себя в зеркало.
Волосы намокли и теперь безумными, непослушными вьющимися тяжёлыми локонами. Обычно Эйва заплетала их в косу на ночь, чтобы не путались, днём ходила с собранными сзади, на затылке. Она всегда завидовала таким как Ланира — волосы послушные, лёгкие, можно сделать на голове произведение искусства.
Собственно Эйва умела это делать — сколько актрис королевского театра прошли через её руки? Причёски она умела делать любые и всегда инстинктивно знала, что какой из девушек подойдет лучше, кому собрать наверх, а кому распустить, кому попроще, кому сложно. Эйва никогда не ошибалась.
А вот со своими волосами она не дружила. Да и вообще с телом своим не очень была в ладах — принимала недостатки, даже шрамы, но как это часто бывает очень хотела, чтобы было иначе. Но толком и сказать наверное не смогла бы что именно — может ноги потоньше, может грудь попышнее, руки и шею изящнее… и так далее и тому подобное.
Эйва фыркнула, ухмыляясь, собрала мокрые волосы в ткань.
Ужинать господа не стали. Эйва спустилась только, чтобы помочь Янре и его светлости уложить расстроенную отсутствием Бэлта и напуганную грозой госпожу Нииллу.
Оставаться со слугами на ужин не стала и, поднявшись наверх, переоделась в ночное. Согревшись тёплым вином и укутавшись в одеяло, горничная подошла к окну. Отсюда была видна часть зимнего огорода, часть кладовых, и Эйва невольно вернулась к тому, что произошло между ней и Рэнданом.
Конечно она тоже хотела, чтобы он её поцеловал и было бы глупо говорить, что это не так. Да и понравилось — потянуло же ему навстречу. Но слова мужчины, когда она сказала нет, всё равно больно ранили, правда это её внутреннее желание всех оправдать тоже не дремало, оно никогда не давало женщине спокойно жить.
К ночи успокоившаяся было стихия разошлась с новой силой.
Эйва не могла уснуть, она спустилась вниз, выпить воды, потому что вино хоть и согрело, но стала мучить жажда. Поднимаясь обратно, услышала что-то на хозяйском этаже, выглянула и увидела, как Верон целует Шэйли. Потом его словно ударило пониманием и сожалением, он отстранился, но девушка не отпустила его. И поддавшись, герцог сгреб её в объятия и утянул к себе в комнату.
Эйва стояла, прислушиваясь, и по щекам текли слёзы. Ей было так жаль их всех. И Верона, и Шэйли, и Иана, и Ланиру…
Она сама не поняла, как добрела по внутренней части дома до комнат в кладовых, где жили Рэндан и Бэлт.
Эйва стояла перед открытой дверью, видела лежащего на кровати мужчину и снова скрутило воспоминанием о поцелуе. У неё видимо слишком давно не было мужчины, поэтому тянуло желанием, до боли, или… она уже не могла понять, что вообще она здесь делает.
Горничная мотнула головой, отругала себя, потому что снова повелась на порыв, насколько же дурной нужно быть — ведь дала ему понять, что нет, так чего теперь? Надо стараться не дёргать его, и отлично, что встречались с ним только во время трапезы, да и иногда в доме, но редко — будет легко перетерпеть эти пару недель, а потом она уедет и…
— Эйва? — Рэндан её заметил и уйти у неё не было возможности. Она сделала шаг прочь, но тут же была прижата им к стене. — Стой, стой…
Попросить дать ей уйти у неё не вышло — он снова её поцеловал и на этот раз не было никакого смысла говорить нет, негодовать или ещё что-то. Она пришла сама и сейчас, когда его руки сжимали её, просто отпустила ситуацию. Лишь слабый протест, который потонул в силе и требовательности Рэндана, целовавшего её почти с какой-то невыносимой болью. Его желание отозвалось в ней, дёрнуло за собой в пучину.
— Поймал, шельма, тебя, — прошептал в Эйву Рэндан, продолжая целовать и держать так крепко, словно боялся потерять. — Не пущу тебя, лисица.
И этой силы было ей достаточно, чтобы голову повело. Вино, что всё ещё пьянило, перекликнулось с возбуждением, и Эйва пропала.
Рэндан был хорош в своей мужской первобытности — такие не говорят, такие делают. Они получают то, чего хотят, но не просто применяя силу — с ними невозможно сражаться, вместо этого ведёшься, идёшь за ними, отдаваясь, потому что с такими рядом всегда слабая, какой бы сильной и независимой себя не считала.
Она тяжело дышала, приходя в себя, и понимала, что надо уходить. Это было плохо, очень плохо. Дело было не в нравственном падении, не в том, что он на самом деле думал о ней, как о падшей в прошлом женщине. Хотя считают, что таким не поменяться — упала раз и не поднимешься больше. И это было больно, потому что Эйва знала много таких падших и они в основе своей были обычными девушками и женщинами, мечтающими о том же, что и все остальные. Просто жизнь обошлась с ними вот так, а они не смогли ей сопротивляться. Но тут дело было в самой Эйве — ей надо было от него сбежать, чтобы осталось только это и больше ничего. Ничего больнее.
Эйва хотела встать, но Рэндан не пустил, дёрнулся, словно испугался, прижал её.
— Куда? — прохрипел он.
— Надо идти, — выдавила из себя она, потому что нахлынуло всё это, словно лавина.
— Побудь со мной, — попросил он и это было так прямо, открыто и просто.
Эйва замерла на мгновение, потом отдалась своей обиде и даже не на него, а на всех мужчин в её жизни.
— Зачем? Ты же получил, чего хотел…
И да, она знала, что скорее всего заденет его, точнее хотела, чтобы он оскорбился, намеренно уколола, желая поверить, что он нормальный, что он такой, каким она чувствовала его. И не важно, что он после этого на неё не посмотрит, это ей было и не нужно — просто вот этот уступ, за который можно подержаться, чтобы убедиться, что она ещё не на самом дне.
— Что? — он с силой повернул её к себе, на его суровом лице было столько гнева, что казалось будто задушит её сейчас. — Какого…
Эйва сжалась от его ярости, зажмурилась, словно ожидая удара или чего похуже.
— Эйва… — позвал он внезапно спокойно, хотя дыхание было всё ещё яростным. — Посмотри на меня, шельма.
Она открыла глаза и встретилась с его тяжёлым тёмным взглядом.
— Кто тебя так приложил? Не доверяешь никому? Так сильно не доверяешь? — словно в душу смотрел и она хотела отвести взгляд, потому что было невыносимо, но Рэндан не дал. — Нет, Эйва, я ничего не получил, потому что тебя тут не было.
Она хватанула воздух, стараясь не разреветься.
— С чего ты решила, что знаешь, чего я хочу от тебя?
И захотелось исчезнуть, перестать быть здесь и сейчас, потому что не была к такому готова.
— Нет, шельма, нет, — повёл головой Рэндан. — Я хочу, чтобы ты была здесь, хочу чтобы ты пела мне стонами, чтобы постель вся промокла, пропиталась потом и твоим соком, чтобы дрожала, задыхаясь.
Эйва повела головой, потому что говорил он это шёпотом, но так твёрдо и уверено, что она потерялась только от этого его хрипа в неё.
— Не пущу, Эйва, — и он прижал её к кровати своим телом, одной рукой он распутил её косу, а другая стянула окончательно сорочку.
И вот тут она уже дёрнулась сопротивляясь, чтобы убраться вон, чтобы не видел её, потому что с этим она не хотела иметь дело, но конечно он не пустил. Провёл пальцами по вертикальному шраму на груди, рука, что лежала на шее, провела там по такому же.
— Кто тебя так? — и Эйва видела в его глазах боль.
Он пробежал глазами по телу, немного приподнимаясь — ниже и ещё два шрама по внутренней стороне бедра.
