— Прости, Мира, — наконец шепнул магистр, вызывая новую волну сладкой дрожи.
Вновь сорвавшееся с его губ имя, подобно гарпуну, больно ударило по сознанию. Одно дело, когда он звал меня адепткой или же обращался как к Грант, но когда решался обратиться по имени… Он произносил его как-то приглушенно, голос его был исполнен истомы, был устало-нежным.
Это стало пыткой. Чудовищной пыткой.
Тихо выдохнув, я прикрыла веки, попыталась собраться с мыслями, но все равно соображала туго, как если бы сидела напротив отца и выслушивала его нотации или же делала то, что никогда в жизни не делала. Наверное, поэтому я не сразу поняла, что он попросил у меня прощения… Но за что?
Прислушиваясь к посторонним звукам и пытаясь унять бешено колотящееся сердце, я так же шепотом произнесла:
— Вряд ли вы сделали что-то, за что должны извиняться…
Но это тоже было ложью. Еще как сделал! Хвост!.. Хвост едва не отрубил!
— Это не так, — будто прочитав мои мысли, продолжил мужчина. — Я должен попросить прощения.
— За что? — спросила и вытянулась как струна, почувствовав вдруг, как объятия становятся крепче.
По телу растеклись тепло и некая слабость — чем-то неожиданно вызванная, сильная, словно бы пытающаяся опутать все внутренности. Почему-то казалось, что я вот-вот потеряю сознание.
— Не могу сказать. Не сейчас. Просто… простите. И за это тоже.
На последних словах его голос сделался таким густым и проникновенным, с легкой хрипотцой, нырнувшей прямо в легкие и прокатившейся по грудной клетке, что перед глазами сразу потемнело. Сердце замерло на миг, чтобы после забиться быстрее. Я ощутила, что начинаю обмякать в сильных руках магистра.
— Зачем вы... — вырвался из груди хрип, и я погрузилась в тяжелый, насильно вызванный сон.
***
Выходила я из забытья долго, мучительно долго. Казалось, что я ступаю по глубокому песку, с каждым шагом утягивающему на дно, в безызвестность. Пыталась открыть глаза, но колдовство было сильнее: ломало волю всякий раз, когда мне начинало казаться, что я уже близка к победе.
Сон отпустил меня сам. Тогда, когда посчитал нужным. Выплюнул, как обглоданную кость. Распахнула глаза, дыша тяжело, с хрипом, и уставилась на темно-синий балдахин над головой. Все сверлила его мутным взглядом, пытаясь собраться с мыслями, которые рассыпались в разные стороны, как напуганные рыбки. Получалось с трудом, но я все же вспомнила лавку Миранды, встречу с демоном, конюшню и Карата, хвост и зелье, принцев и принцессу, собравшихся куда-то на ночь глядя… А еще руки магистра и то, как он просил прощения перед тем, как я потеряла сознание.
Вот же гадливый жук! Он меня что, намеренно вырубил?!
Замешательство смешалось с неожиданно вспыхнувшей злостью, и я аж с кровати встала, перед этим выпутавшись из одеяла. Но пыл чуть поутих, когда до меня наконец дошло, что я нахожусь не в своей комнате.
Это была спальня, не больше моей. Темно немного: тяжелые синие шторы запахнуты. Навострив уши, стараясь не упустить ни малейшего шума, прошла к окну, приоткрыла занавеску. Вид открывался на внутренний двор академии. Наверное, этаж второй, третий…
Солнце совсем недавно начало выглядывать из-за гряды гор, окрашивая густо-медовым светом белые верхушки, касаясь лучами тянущихся к небу башен. Мир только просыпался, а я уже чувствовала себя так, будто меня затянуло в водоворот.
Мысль, кажущаяся опасной, страшной до дрожи, исполненная неподдельной паники, вспыхнула особенно ярко, когда я обвела взглядом чужую комнату. Отрицать было глупо, ведь я знала наверняка, что это комната директора, и успокоить себя тем, что его здесь нет, не вышло.
Да даже предположить, что события вчерашнего вечера не больше, чем сон, было нельзя. Поскольку я была без сапог, без штанов, лишь в тунике и обмотанном вокруг талии пледе. От меня так же, как и вчера, ужасно пахло; этот лошадиный запах въелся в одежду и кожу, запутался в волосах, и казалось, что отмыть, уничтожить, вывести его будет невозможно. И выглядела я просто жутко… Пройдя к напольному зеркалу, увидела в отражении потрепанную, невыспавшуюся ведьму из самых страшных, пусть и не самых правдивых, сказок. Волосы превратились в клубок запутавшихся водорослей, лицо будто бы стало еще бледнее, а под глазами залегли нездоровые тени.
Да какая же тут русалочья красота-то? В таком виде только водяных на болотах совращать да к лешему в гости ходить. Они не обессудят, а вот ректор скривит в отвращении губы…
А где он, кстати говоря?
Снова пробежалась глазами по комнате. Здесь было уютно и убрано, даже на столе был идеальный порядок: книги лежали аккуратной стопкой, перо в чернильнице, свитки прижаты друг к другу. Почему-то такие мелочи указывали на его исключительную педантичность, как и введенные им строгие правила, пунктуальность и властность. Хотя этот образ аккуратного, приверженного к заведенному порядку человека слегка омрачал тот факт, что он пропустил вчера целый рабочий день, опоздал на занятие и провел время в конюшне рядом со мной… Интересно — почему?
Так! Сейчас явно не то время, чтобы рассуждать об этом. Мотнула головой, словно в попытке избавиться от вороха вопросов, и на цыпочках прошла к одной из дверей. Приоткрыла, высунулась.
За дверью находилась еще одна небольшая комната, вроде гостиной или же кабинета, объединенного с гостиной. Тут оказалось пусто, и я уже хотела было выйти из спальни, но несколько быстрых громких стуков вынудили замереть. Стучали в дверь, находящуюся в зале и, похоже, ведущую в коридор замка. Еще пара настойчивых стуков вообще заставила скользнуть обратно в спальню и пробежать к другой двери. Маленько приоткрыла ее с громко колотящимся у горла сердцем и сразу же закрыла.
Милая Кхела, да там же магистр!
К лицу прилил жар из-за застывшей перед глазами широкой обнаженной спины, по которой медленно-медленно скользят крупные капли воды. Сглотнула, так сильно сжимая ручку, что напряженная рука начала дрожать, а когда сквозь шум крови в ушах прорвался звук шагов, бросилась к кровати, нырнула под одеяло, укрылась им чуть ли не с головой.
Дверь ванной открылась, раздался скрип, а я дыхание задержала, сильно зажмурившись, подавляя дрожь, которая могла меня выдать. Стало вдруг неестественно тихо, из-за чего вспыхнуло желание приоткрыть хоть один глаз, убедиться, что опасность миновала. Но я упрямо продолжала лежать с закрытыми глазами, впившись пальцами в одеяло.
Легкое, почти невесомое касание горячих пальцев к щеке выбило из груди вздох, тело вздрогнуло, после чего послышался смешок — какой-то довольный, игривый, будто магистр добился того, чего хотел: убедился, что я не сплю.
— Вы совершенно обделены способностью притворяться спящей, — укрепил он мою догадку, и я нехотя открыла глаза, подняла на него взгляд.
Он стоял рядом, только руку отдернул, сжал в кулак. Без брони, лишь с обмотанным вокруг пояса полотенцем он по-прежнему выглядел пугающе большим. Короткие волосы были мокрыми, по крепкому торсу капли чертили дорожки. В крайнем смущении отвела взгляд, осознав, что пару секунд бесстыдно пялилась на его литые мускулы.
Как же стыдно. Еще одной довольной улыбки на его лице я не вынесу.
— Выспались? — глухо отозвался ректор.
Ответить не успела: он неожиданно нагнулся, опершись руками о подушку по обе стороны от меня, вынудив вернуть к нему удивленный, ошалелый взгляд.
Лица близко, и когда они находятся на таком жалком друг от друга расстоянии, я не могу думать ни о чем, кроме этих завораживающих, затягивающих в бездну глаз.
— Н-нет… — выдавила все же, боясь отвернуться, с трудом вынося его взгляд — внимательный и обжигающий.
— Я тоже, если честно.
Лицо, шея и уши невыносимо горели, сердце билось гулко и часто, все норовя убить меня каким-нибудь отчаянно сильным ударом. В груди стеснило и окатило жаром, когда мужчина наклонился еще ближе.
— Похоже, теперь это не работает, — загадочно протянул он. На его губах заиграла легкая улыбка.
