Он приходил сюда каждое утро, раздвигал портьеры на окне и открывал ставни на стене. Брал стул, садился напротив картины и смотрел на женщину с большими выразительными глазами.
Он не сводил глаз с Вэлэри фон Бригахбург — его праматери. В его крови текла и её кровь. В его плоти была частица и её плоти.
Он не знал, что таила в себе рукописная книга, выведенная её рукой, но её часть — с другой стороны, что написана на русском языке, — он перевёл и прочитал ещё в юности. С тех пор женщина с картины его не отпускала. Он знал о ней очень мало, почти ничего. Только то, что дошло до потомков в виде семейного предания.
Одно место в рукописи смущало его особенно сильно. До дрожи, до замирания сердца.
Были ли те события достоверными, кратко и обстоятельно описанные Вэлэри фон Россен, или они явились плодом богатого воображения женщины, Мартин тоже не знал. Поверить в них было невозможно. Насколько невозможно поверить в наличие иного невидимого мира, из которого пришла пфальцграфиня, чтобы навсегда остаться в чуждом для себя времени. Он бы охотно поверил, что это чья-то шутка, коварная и злая, если бы не единый почерк в обеих частях фолианта. И была вещь, наличие которой отрицать было бессмысленно — материальное доказательство существования другого мира.
Граф принёс пюпитр и уложил на него перевёрнутую обратной стороной рукописную книгу. Погладил кожаную обложку и безошибочно открыл нужную страницу. Разогнул её края, заглянул в «кармашек», убеждаясь, что вещь на месте. Нужды вновь доставать её не было. У него было много времени, чтобы изучить её во всех подробностях. Небольшой лист алого цвета с названием «Stollwerck» и изображением отломленного кусочка шоколада на нём говорил сам за себя. Мартин знал, что подобной тончайшей упаковочной бумаги — на ощупь чуть ломкой и гладкой — в мире нет.
Нет в мире, в котором он живёт, — поправил себя мужчина. Для этого не нужно вчитываться в мелкий, местами затёртый шрифт на обратной стороне обёртки сладкого продукта. Шрифт, который возможно прочитать лишь с помощью лупы. Шрифт, который не воспроизвести в его времени, и которым указан несуществующий адрес производителя, вес лакомства, его состав и прочий непонятный текст.
Единственно верным оказалось наличие в Кёльне похожей шоколадной фабрики, основанной в 1839 году, где шоколад изготавливался исключительно для употребления в виде горячего напитка.
Мысль, что женщина пришла из другого мира, одновременно существующего с его миром и опередившего его в развитии, не давала покоя Мартину долгие годы. Он спрашивал себя, как такое возможно и возможно ли вообще?
Он прочитал множество книг, уверовав, что после гибели тела человеческая душа через какой-то промежуток времени воплощается в новом теле. Дни напролёт он сидел в Бодлеанской библиотеке в Оксфорде, знакомясь с индийскими религиями и буддизмом, где идея перевоплощения является естественной. Изучил священные тексты Веды и Упанишады в переводе с санскрита на латынь, Бхагават-Гиту о сути индуизма, где перевоплощение сравнивается со сменой старых одежд на новые.
Труды философов Древней Греции Пифагора и Эмпедокла усилили веру Мартина в перевоплощение, а Платон в «Диалогах» с Сократом отбросил сомнения. Да, наша душа вновь приходит на землю в человеческом теле или в виде животных и растений.
Затем были освоены теория о монадах Лейбница, Шарля Боннэ, Гёте, труды Джордано Бруно и Каббала — эзотерическое течение в иудаизме.
В настоящее время лорд Малгри штудировал трактат немецкого философа Артура Шопенгауэра «Мир как воля и представление».
Если с переселением душ было понятно всё, то вопрос: «Возможен ли перенос живого человека в другое время?», остался без ответа. Граф нигде так и не нашёл даже намёка на подобное действие.
Он сидел, не спуская глаз с рукописи и в очередной раз думал, что что-то понял в написанном не так. Он не настолько хорошо знает русский язык, чтобы быть уверенным в правильном переводе. Как оказалось, Шэйла тоже его знает и, должно быть, гораздо лучше. Дать ей прочитать фолиант и сравнить её впечатления со своими?
Шэйла… Думы о ней в последние дни тревожили. И это не связано с её жалобами на память. Она нравилась ему как женщина, как жена его сына. Он остановил свой выбор на ней, наивно полагая, что Стэнли полюбит её, сделает счастливой и подарит ему внуков.
Она хорошо рисовала и тонко чувствовала окружающую природу. Она любила всё живое и до сегодняшнего дня не проявляла горячего интереса ни к старинным картинам, ни к фолианту. Всегда из вежливости поддерживала предложенные им темы для беседы, желая поддержать разговор исключительно в угоду ему. А книги? Он никогда не замечал, чтобы она много читала, предпочитая заниматься хозяйством, музицировать, делать зарисовки или колдовать над рукоделием, тщательно подбирая шерсть к схеме вышивки. Надо признать, из-под её пальчиков выходили настоящие творения искусства.
Оказывается, как мало он знает о виконтессе, её предпочтениях и вкусах, её взглядах. Женщина, так тепло и сердечно отзывающаяся о детях, никогда не станет намеренно избавляться от зачатого ребёнка. Мартина, как это ни прискорбно, однажды посетила подобная мысль. Два несчастных случая, приведших к единому исходу, как ни крути, а посеют сомнение в любой душе.
Шэйла… В ней появилось что-то новое, неуловимо волнующее, саднящей болью вскрывающее заснувшие чувства. Она стала прекраснее? Нет, всегда была такой. Другим стал взгляд и это из-за глаз, ставших яркими и дьявольски притягательными.
Дальше граф не стал думать, остерегаясь увязнуть в иллюзорных ощущениях, которые неожиданно стали возникать при виде этой женщины.
Граф Мартин Вэйд Малгри вздохнул, бережно закрыл фолиант и вернул его на место. Возможно, цвет глаз Шэйлы изменился из-за её болезни и уколов. Пройдёт немного времени, и он восстановится, глаза выцветут, станут прежними — блёклыми и прозрачными. Только почему-то ему не хотелось в ней обратных перемен. Новая виконтесса нравилась ему больше. Такая она может возродить к себе остывшие чувства Стэнли. А он, лорд Малгри, поможет сыну. Как? Пока он не имел об этом ни малейшего представления.
Глава 21
Сонная тишина библиотеки встретила Ольгу полумраком. Из залитого водой камина неприятно пахло горьким дымом. Напольный канделябр разбавлял сгустившуюся темень возле стремянки, передвинутой в дальний угол читальни. На столе его сиятельства горела керосиновая лампа, мягко освещая стопку исписанных листов бумаги и сложенных одна на другую десяток книг.
Ольга, не раздумывая, прошла к столу графа и бегло его осмотрела. Углубившись в чтение текста, написанного на листах размашистым и разборчивым почерком, она пришла к выводу, что это доклад. Нейтральный тон изложения, отметки на полях и исправления — всё указывало на официальное сообщение. Лорд Малгри выступал в защиту сохранения Восточного Водохранилища, построенного в 1833 году, чтобы удовлетворить растущий спрос на питьевую воду в пригороде Лондона. Он объяснял слушателям, чем грозит уничтожение территории водоёма и стоит ли его последующая застройка роскошными особняками для знати подобной утраты. Также мужчина поднимал вопрос об осушении заболоченных земель в другом предместье столицы. Он предлагал при помощи насосных станций, работающих от паровых двигателей, осушить земли частично, а намеренно сохранённую небольшую часть водно-болотных угодий использовать для охоты и рыбалки.
«Виконтесса» вздохнула: проблемы экологии и влияние человека на природу и в этом времени являются злободневными, а граф, являясь английским пэром и имея место в Палате лордов британского парламента, готовился к выступлению на очередной парламентской сессии.
В центре стола его сиятельства лежала книга с выглядывающей из неё закладкой. Очень захотелось узнать о его интересах, какие книги он читает, о чём думает. Ольга села на удобный стул с широким мягким сиденьем и открыла титульный лист. «Мир как воля и представление», второй том, Артур Шопенгауэр, 1843 год издания.
