Когда герцог поравнялся с цитаделью и остановился почти у края разделявшей их пропасти, от белокаменных стен этой древней крепости к нему потянулись лоскуты скверны. Словно жгуты, они вытягивались, переплетались и постепенно становились похожи на подвесной мост. Окончательно сформировавшись, он лёг на выступ прямо у самых ног Андриана.
— Какой тёплый приём, — прошептал он с усмешкой.
Несколько минут пути по качающейся из стороны в сторону плетёной чёрной конструкции, и герцог оказался у высоких ворот цитадели. Тяжёлая кованая решётка звякнула и поехала вверх, но, как только он прошёл под воротами, снова опустилась на землю.
Розалин открыла глаза — темно. Подвал, в котором её спрятали, освещали факелы. Но когда погас последний из них, никто не пришёл с новым.
Они добирались сюда больше двух дней. И хотя всю дорогу у неё были завязаны глаза, она знала, что её увезли на север. Розалин поняла это по прохладному и свежему воздуху, по камням, слишком часто попадавшимся под колёса кареты, по бесконечным поворотам серпантина.
Но извилистая дорога постепенно сменилась ровной — они проехали Айрасские горы и отправились дальше. Куда её везли? В столицу ли, или в какой-то захолустный городок, где никому не будет дело до похищенной девушки.
Несколько раз Розалин пыталась заговорить с похитителями, выяснить, зачем она им понадобилась, но главарь запретил своим подчинённым ей отвечать.
— Ну, и темень, — услышала она молодой мужской голос. — Сейчас принесу факел.
Спустя несколько минут лучи тёплого света коснулись каменных стен и пола её темницы.
— Извини, не думал, что он так быстро перегорит. Надеюсь, не испугалась? — Парень с русыми волосами до плеч смотрел на неё с сочувствием. Пламя факела, слегка покачиваясь, освещало его лицо, оно показалось Розалин наивным и добрым.
— Кто ты? — спросила она охрипшим голосом. Чернокнижник не стал бы говорить с ней и уж тем более заботиться.
— Марк. Это я связывал тебе руки. Надеюсь, не сильно болят? — Он повесил факел на стену.
— Сильно, — в этом Розалин не соврала. Её запястья жгло днём и ночью. Ей ужасно хотелось избавиться от этих пут, но они заглушали её дар и не позволяли сопротивляться.
— Извини ещё раз. — Марк перевернул лежавший у стены деревянный ящик торцом вверх и присел на него. — Развязать не могу.
Розалин попыталась приподняться с тюфяка, на который её уложили.
— Давай помогу, — Марк подскочил со своего импровизированного сиденья и, ухватив её за плечо, помог сесть.
— Зачем вы меня похитили? — спросила Розалин, стараясь не показывать своей злобы или осуждения. Если этот Марк решился нарушить указания главаря и заговорить с пленницей, ей нельзя было упускать эту возможность.
Парень призадумался и покосился на Розалин оценивающе, словно взвешивал, что для него важнее: приказ главаря или миролюбивая беседа с пленницей. К удивлению инары, Марк решил выбрать именно её и ответить на столь прямолинейный вопрос. Хотя, возможно, хорошего в этом было мало. Вероятно, он не рассчитывал, что она когда-то окажется на свободе и кому-то расскажет о планах чернокнижников.
— Из-за герцога твоего, конечно. Как выяснилось, семьёй он дорожил меньше, чем тобой. — Марк расплылся в радостной улыбке. — Нам с тобой повезло, Розалин. Тебя послали нам сами источники. Хвала великому и неиссякаемому Нотрэму!
— Мой источник Сатрэм, — сказала Розалин полушёпотом. — И вряд ли он отправил меня сюда ради этого. Зачем вам Андриан? — Даже здесь, в подвале, на старом, пропахшем влагой тюфяке, её никак не оставляли мысли о возлюбленном. — Он остался в замке один на один со скверной. Жив ли он? И если да, то насколько болен?
— Сатрэм и Нотрэм — едины в своём начале. Они лишь снаружи такие разные, но даруют схожую силу. — Интонация Марка казалась чрезмерно восторженной, а слова шли ровным строем, будто он зачитывал их из книги. Заученные фразы и глубокая вера в их истинность.
— Зачем вам Андриан? — повторила Розалин свой вопрос.
— Алану это не понравится, — парень скривился. — Зачем тебе это знать? Разве для тебя это сейчас важно? Я, кстати, принёс хлеба и даже нашёл немного браги. Ты будешь?
Розалин, связанная и обессиленная после столь долгого соприкосновения со скверной, не могла поверить в этот беззаботный и лёгкий тон. Словно Марку было и невдомёк, что она находилась в этом подвале против воли и что в Тэнае остался её возлюбленный. Как могло ей быть не важно, что чернокнижники собирались с ним сделать?
— А воды нет? — спросила инара, решив не давить на своего охранника слишком сильно. Она боялась, что он и вовсе замолчит и перестанет с ней общаться.
— Хм… Ну, воды так воды. Я думал, ты обрадуешься браге. — Марк погрустнел и потянулся к сумке, откуда тут же достал буханку свежего хлеба и флягу с водой. Он отломил краюшку и протянул её Розалин, но, вспомнив, что у той завязаны руки, присел рядом с ней на корточки и приложил хлеб к её губам. — На, попробуй. Он вкусный.
Инара не ела почти сутки, а запах хлеба казался столь прекрасным и аппетитным, что она, сглотнув, вгрызлась в краюшку, чуть не кусая пальцы своего кормильца.
— Ну, а я что говорил. Вот, попей, — вместо хлеба её губ коснулась фляга, донышко приподнялось, и свежая, ещё холодная колодезная вода потекла в рот инары и частично лилась на подбородок.
— Алан уехал, а мы тут с тобой вдвоём подождём несколько дней. Со мной можешь голода не бояться, — заявил Марк с гордостью. — Это всё ерунда, что про нас говорят люди. Мы без надобности никому зла не делаем.
«Без надобности», — эта фраза прозвучала настолько неоднозначно, что Розалин, не успев совладать со собственными эмоциями, поморщилась. Она не могла понять, как можно судить, была ли для зла надобность.
— Как давно ты стал чернокнижником? Они тебя заставили? — спросила инара, понимая, что на вопросы о себе люди отвечают вдвойне охотнее, чем о делах или о вещах, интересующих их собеседника.
— Заставили? — парень удивился. — Нет. Мне пришлось искать их несколько месяцев. Я сам из магического рода, но с рождения лишён магии. Единственный способ её вернуть, это пробудить в себе скверну. Я принял её сам. Разве тебе не кажется глупостью, что маги отказываются от собственной силы, только потому что она изменилась?
Розалин не знала, что на это ответить. Возможно, если называть это «изменилась», то решение магов и впрямь покажется необдуманным. Но если взглянуть со стороны на все злодеяния, которые совершают чернокнижники, то разве стоит принимать подобную силу?
— И что же, после пробуждения скверны, ты никому не делаешь зла? — спросила Розалин, удивляясь абсурдности собственного вопроса. Потому что она сама стала жертвой Марка и его дружков, как и Андриан, как и Дори. Бледное лицо служанки до сих пор стояло перед глазами инары.
— Без надобности, нет, конечно, — ответил парень. — А если с надобностью, то какое же это зло? Это необходимость. Ещё хлеба хочешь? — Он снова поднёс краюшку к губам инары, и она, к собственному стыду, вгрызлась в неё, как голодный дикий зверь. После, Розалин сделала несколько глотков из фляги, и её мысли вернулись к возлюбленному. Когда желудок не скручивает от голода, о других людях думается охотнее.
— А Андриан, он что тоже?.. — эта мысль пришла к ней неожиданно. Словно раскат грома, прокатилась по сознанию, оставляя после себя звенящую и пугающую тишину. — Неужели вы хотите, чтобы он стал одним из вас? — А ведь Розалин и вправду думала, что они пытались его проклясть, отравить, убить, в конце концов.
— А ты догадливая, — весело заметил Марк. — Если ты сама догадалась, то это не считается, что я тебе рассказал. Алан будет злиться не сильно.
Казалось, кроме злости Алана, парня, сидящего напротив неё на корточках, больше ничего не волновало.
— Конечно, мы хотим, чтобы в нём проснулась скверна. Он же из древнего магического рода. Как ты. Он родился Высшим магом. А они, если не приняли новую силу, чернокнижниками не становятся. Лучше умрут, чем поддадутся. Но я же говорил, нам с тобой очень повезло. И с женой его, и с сыном. Всё это было очень кстати. Он придёт за тобой в цитадель, а там его найдётся кому встретить, — парень выглядел вполне довольным собой, а у Розалин по коже побежали мурашки.
