Утром — а утро в пещере наступило, как только мы выспались от души, — мы снова собрались вокруг расстеленной на полу карты.
Мужчины с птицей долго спорили, каким именно проходом вглубь горы нам идти. Левым — тем, куда сбежали остатки троглодитов и который вел напрямик к нужному озеру. Или правым — тот вел в обход по гораздо более узким тоннелям. Зато троглодитов там не ожидалось.
— Конечно, не факт, что там их не будет, — подтвердил опасения Инсолье. — Узкие проходы не дадут нам толком отбиться, да и просто застрять сможем. Но широкие — это в любом случае зона обитания жабоподобных, а сражаться с ними на их родной территории — не лучшая идея. Если не числом, то просто знанием местности они могут сильно навредить. Никакая магия не спасет.
Решил наш спор ишак, который всю ночь пасся, слизывая со стены пещеры крупных улиток и смачно хрустя их панцирями. Тоже мне, травоядное.
— Иа-а-а-а!
Он сорвался с привязи и галопом поскакал в левый проход. Чего это? Хм…
— Шатт! Я только все вещи в его переметные сумы упаковал! За ним!
Глава 40
Инсолье
— Нет, не вижу, — прищурился козодой в очередную темноту пещеры. — Я, конечно, птица ночная. Но чтобы видеть в темноте, даже мне нужен хоть какой-нибудь мало-мальский источник света. Луна там. Или звезды. Тут же как в ср… заднем проходе у дракона. Глухо.
— У троглодитов вообще нет глаз, но они же тут как-то ориентируются, — заметил Паоло.
— Они как я, — решилась, наконец-то, частично рассекретиться моя жена. — Мне в основном все равно, есть свет или нет. Я ориентируюсь на звук и на отклик магии. Впереди что-то шевелится, но это скорее растение, чем животное или нежить. Оно небольшое. И голодное. И обиженное, потому что ишак его пнул и укусил.
— Как ты это поняла? — страшно заинтересовался козодой и перелетел на рога Хрюши поближе к Элле.
— Слышу. Чувствую. Как летучая мышь. Попробуй издать звук, а потом прислушайся к тому, как он отразится от разных предметов.
— Ты когда-нибудь перерождалась в летучих мышей? Или, может, китов?
— Нет. Просто когда ты слепой, у тебя очень сильно обостряется слух. Закрой глаза и попробуй.
— Хм… — Филипп прикрыл свои неимоверно большие желтые глаза и завертел башкой. — Да, чего-то шуршит. Небольшое. Аж съесть его хочется, так заманчиво копошится.
Я в их научно-звуковые споры не лез. Все, что мне нужно было знать, жена уже сказала. Впереди какой-то комок мха, который может нас сожрать, если мы его раньше не поджарим. Все ясно и понятно. Ишаков комок мха боится, значит, совсем небольшой, иначе попытался бы сам сожрать скотину. Но получил пинков-щипков и теперь жалуется.
— М-мать! — выругался на всю пещеру Паоло. — Ну нет!
И как долбанул мечом по мху, аж до камня достал и высек искры. Мху, понятное дело, это особенно не навредило. Зато мне стало видно, чего так распсиховался мой кровный орясина. У этой пакости тоже были щупальца, и она одним обняла Паоло за сапог, а другим погладила по бедру. После русалки наш паладин вообще нервно реагировал на любые прикосновения, а уж если его домогались щупальца — вообще свирепел.
— Кажется, растения к тебе неравнодушны. Правду говорят: все зеленое к свету тянется.
— Оно розовое, — каркнул козодой, приоткрыв один глаз.
— Не суть важно. Главное — с тентаклями.
Ишака мы поймали у следующего мшистого валуна исключительно по наводке моей жены. По ее же словам, мох орал на всю пещеру, потому что ишак его жрал. И никуда от кормушки уходить не хотел, потому упрямую скотину снова пришлось привязывать к Хрюше. Зато стало понятно, чего этот придурочный копытный так поскакал во тьму — учуял свежую и сочную еду.
— Травку тоже соберите. Добавите потом к стоимости зубов. Интересный ингредиент выйдет. Я, кажется, даже знаю, что за демона с его помощью можно будет призвать. Уж больно похожи по конституции.
— Обойдешься. — Я почесал шрам на заднице и покосился на козодоя недобрым взглядом. — То есть траву, может, и соберу, а тебе — шиш. Самому пригодится.
— Неблагодарный ребенок, — обиделся Филипп и отвернулся. На Элле он тоже надулся, потому что она всю дорогу над ним подтрунивала, а сейчас вообще откровенно ржала в рукав. Один Паоло не доводил командира. Но и собирать ему мох тоже не подорвался.
Так мы и пробирались сквозь мрак все дальше вглубь горы. На удивление, никаких следов троглодитов нам не попалось на протяжении очень долгого времени.
— Даже не знаю, хороший это знак или плохой. Не думаю, что этих лягушек напугали бы розовые щупальца, которые с удовольствием уничтожает обычный ишак. — Я нахмурился, смотря на отчетливые следы, которые мы оставляли за собой на влажной тропинке. Мха становилось все больше, что говорило о приближении воды. А еще в воздухе витал какой-то странный, сладковато-тухловатый запах. Как на болотах.
— Их напугала ваша свинья. До нее никто не догадывался прорываться по телам самок к яйцам и жрать их с разбега целыми гроздьями, — мстительно обругал-похвалил Хрюшу козодой.
— Будем надеяться, — кивнул я. — Кстати, ты говорил, что знаешь об этом озере.
— Слышал пару неласковых, да. Сразу скажу — пить из него нельзя. Так что на вашем месте я бы наполнил сосуды сейчас. Где-то сбоку интенсивно капает, там, видимо, просачивается дождевая вода. Или ледниковая. В любом случае она относительно питьевая.
— Лучше прокипятить, — кивнула ему Элле, спрыгнула с Хрюшиной холки и полезла в сумки к ишаку за кожаными бурдюками.
— Зачем? — хором удивились мы тро… нет, только двое. Филипп промолчал. Чем удостоился задумчивого хмыка со стороны моей жены. А нам она объяснила про очень-очень маленькую нежить, которую можно убить, вскипятив воду. Эта нежить, невидимая обычным взглядом, так она мала, по ее словам, вызывала кучу болезней — от банального поноса до смертельного исхода.
Я аж завис. Никогда мне не приходило в голову проверять простую воду на наличие мелкой нежити. Но про то, что от сырой воды бывает понос, если не хуже, я знал. Так, может, жена не врет? Как бы проверить?
— Не заморачивайся. Твой маленький мозг пока не в силах осознать всю глобальную широту мира, — вмешался в мои мысли Филипп. — Вот проживешь лет двести, опыта поднаберешься, отрастишь серое вещество, и будет тебе… хм. Нет, не счастье. Будет тебе кошмарное осознание действительности. А пока, поверь, меньше знаешь — легче на душе. Только воду кипятить не забывай. И руки мой перед едой. Особенно после трупов и демонов!
— На своем опыте выучил? — съехидничал я.
— Естественно, — ничуть не смутился козодой. — Иди отбери у жены бурдюк с водой, чего ушами хлопаешь? Ей еще детей рожать. А от переноса тяжестей демоны заводятся уже в спине. И пониже. Хрен изгонишь. — Козодой почесал клювом крыло и тяжело вздохнул.
За бурдюками я не успел, их отобрал у Элле Паоло. Еще и отругал мою жену. Что-то он ей там сказал шепотом, я не разобрал, от чего моя бесстыжая иномирянка вдруг порозовела, а поклажу отдала без препирательств. Я сразу насторожился — неужели мне снова придется отбивать жену у Паоло?! Вроде мы же уже расставили все границы!
— Не кипишуй, он просто спросил ее про особенности зрения без глаз. Видит ли она через одежду, — моргнул на меня козодой.
— Тогда это он должен был покраснеть! — справедливо возмутился я.
— С чего бы? Эта девчонка рассмотрела брата во всех видах с малых лет. Что нового она может обнаружить у него в штанах?
— Как это? — Я чуть не сел на очередной комок мха.
— Да просто. Их же в одной бочке с младенчества купали. Или вы пропустили мимо ушей все мои стенания? А я ни слова не соврал так-то. Лично полоскал двух противных крикливых личинок в одной воде, когда они умудрились скатиться в грязевой ров со стены.
— Все равно! С чего бы ей краснеть?
— Так он не про себя спросил. Про тебя. Особенно его интересовало, как она так виртуозно не замечала твой стояк всю дорогу и что собирается делать с ним дальше, потому что для мужского здоровья очень вредно долго не удовлетворять такие потребности.
