Закрыв глаза, я сосредоточилась на дыхании, надеясь, что агония в груди ослабнет. Когда я открыла глаза, он смотрел на меня с утомленным смирением, ждал, что моя ненависть обрушится на него.
Я разжала пальцы, стало видно треснувший кулон, который я держала. Он хмуро посмотрел туда, а потом лицо лишилось краски, которую успело вернуть.
— Это… ты хранила его все это время?
— Нет, — прошептала я. — Я оставила его на улице, где ты его бросил, вернулась в дом тети и рассекла ее горло.
Его глаза расширились.
— Я должна была сразу же убежать, но я сидела рядом с телом, пока полиция не приехала. Я была не в себе тогда, — я потерла трещину большим пальцем. — Этот кулон я нашла, когда мы пришли в дом моего детства.
— Я не помню там трещины.
— Ее не было. С ним я проникла в логово костееда, и тогда он треснул. Я не знаю, почему, но трещина выглядит так же, как та, что была десять лет назад, да?
Он медленно кивнул и протянул руку. Я передала ему камешек, и он тщательно осмотрел его.
— Чары пропали, — пробормотал он. — Заклинание сломалось, и руна треснула.
— Я носила кулон годами без проблем. Почему он вдруг сломался?
Он отдал мне кулон.
— У тебя был контакт с магией фейри в логове костееда? Разная магия не всегда хорошо сочетается.
— Я не заметила. А у тебя?
— Вряд ли Изверг использовал магию на мне. Ему это не требовалось, и… — его взгляд стал рассеянным. — Он не использовал магию на мне, но я… Сейбер, ты делала ледяные копья, пока была с кулоном?
Я сжала речной камень, тошнота подступила к горлу, когда я поняла направление его мыслей.
— Да.
— Я использовал заклинание скрытности, которое мне дала Лаллакай, — тихо сказал он. — Я сломал кулон ее магией. А ты сломала этот магией Рикра.
Целью чар было скрыть мою энергию друида. Они не могли скрыть и магию фейри. Я прижала большой палец к руне. Я сломала ее случайно, как и Зак. Кулон хорошо скрывал ребенка-друида, но был неэффективен для практикующего друида.
— Заклинание Лаллакай…
Шепот Зака отвлек меня от мыслей. Он смотрел на закрытую дверь напротив нас, морщина появилась на лбу.
— Магия Лаллакай…
Я хмуро посмотрела на него.
— Зак?
Он встал на ноги. Медленно, будто в трансе, он прошел к двери и замер в дюймах от нее. Меня встревожило его странное поведение, я поспешила к нему, а он задел кончиками пальцев дверную раму. Там были вырезаны метки, линии и руны в верхней половине рамы, пыльный красно-белый талисман свисал с гвоздя в двери.
— Эти чары от магии фейри, — его голос был тихим напряженным хрипом. — Я знал это. Я знал это.
— Зак?
Его ладонь дрожала, он согнул пальцы, прижал кулак к раме.
— Проклятье!
Я сжала его руку.
— Зак, что такое?
Он опустил голову, горький смех сотрясал его плечи.
— Это была моя вина. Это все время было моей виной.
— О чем ты говоришь?
— Чары, — он отвел кулак, а потом ударил им по дверной раме, сотрясая дерево. — Гадкие чары. Аконит зачаровал эту комнату от фейри. Но я попросил у Лаллакай заклинание. Я позволил ей поместить магию фейри в мое тело, а потом я прошел в эту дверь, чтобы посмотреть на яд, который сбирался украсть для тебя.
Мой взгляд скользнул по вырезанным меткам заклинания.
— Как только я пересек чары, тот гад знал, что кто-то пролез. Он точно поменял все яды на фальшивки, чтобы я не украл ничего опасного. И я не заметил. Я слишком переживал, что моя замена не будет убедительной.
Он молчал секунду, а потом рассмеялся снова, звук был грохочущим, ужасным.
— Я активировал чары снова, когда пришел во второй раз и украл яд. Он следил за каждым моим ходом после этого. Сколько поставишь на то, что один из его фамильяров следил за нами, когда мы обменялись зельем и кулоном?
Тошнота бурлила в моем животе.
— Он намекнул Рут.
— А потом они ждали, пока мы сделаем ход, зная, что мы задумали, — его голова была склонена, лицо — отвернуто. — Если бы я не стал жадным и не попросил у Лаллакай заклинание, я бы не активировал чары. Если бы я бы умнее, я понял бы, что магию фейри нельзя нести через чары.
Я тихо стояла рядом с ним, впитывая все. Вот как. Мы провалились, потому что Зак пропустил мелкую деталь. Это было не злобное предательство, а просто ошибка. И мы прошли ад из-за этого. Я не могла винить его за это, я участвовала в планах в равной степени. Должна была участвовать. Но я дала ему готовиться и рисковать одному, решив, что у нас все было под контролем, даже не понимая, с чем он имел дело.
Я коснулась его руки. Он вздрогнул, словно ожидал, что я его ударю.
— Теперь мы знаем, — тихо сказала я. — Мы были отчаявшимися детьми, и мы ошибались. То, что ты пережил в ту ночь и после… я не могу представить. Но, как ты сказал, что сделано, то сделано. Мы не можем теперь это изменить.
Он поднял голову, его потемневшие от боли глаза посмотрели в мои.
— Ты должна злиться сильнее.
Как я могла злиться, услышав, что он пережил в ту ночь? Он сделал все, что мог, чтобы преуспеть. Да, он отвернулся от меня в переулке. Да, было больно слышать, что он увидел во мне обузу. Но я не могла винить Зака-подростка за то, что он не смог одолеть Аконита и Изверга, бьющих физически и морально.
Я уже достаточно винила его.
— У нас есть нужные ответы, — пробормотала я. — Теперь мы можем все оставить позади. Прошло десять лет. Пора это оставить и жить дальше.
— Жить дальше, — тихо повторил он, отвернулся от двери. Боль угасла в его глазах, но что-то темное задержалось в его взгляде. — Да, тебе нужно это сделать.
Я прищурилась.
— А ты?
Грубо выдохнув, он прислонился к стене.
— Изверг снова заприметил меня. Он любит медленную охоту. Даже если я сбегу в этот раз, он будет дальше охотиться на меня. Завтра или через десять лет, но он проглотит меня. Чем больше у меня сейчас паранойи, тем веселее для него.
Ненависть к монстру пылала во мне.
Зак закрыл глаза.
— Когда я вижу его… мне словно снова шестнадцать.
Я встала перед ним.
— Если Изверг будет охотиться на тебя, тогда ты знаешь, что нам нужно сделать.
Он открыл глаза.
— Это невозможно.
— Ты говорил, что и Аконита не убить.
— Аконит был смертным. Изверг…
— Мы творили невозможное, и мы все еще тут, — я постучала по центру его груди. — Мы убили Дюллахана. Мы убили Лутира. И мы убьем Изверга.
— Тебе не нужно ничего делать. Изверг — не твоя проблема.
— Он стал моей проблемой, отравив меня, — я помедлила, потом бросила следующие слова. — И я не буду отсиживаться и оставлять тебя с этим одного. Мы справимся вместе.
Он долго смотрел на меня, словно сомневался, что услышал меня правильно, а потом притянул меня ближе и опустил голову. Наши губы встретились. Это был нежный поцелуй со слоями боли, неуверенности и сожалений, но в нем было что-то еще — от этого скрежет в моей груди замер, тепло озарило меня внутри.
Он отодвинулся, потер большим пальцем мою щеку.
— Давай подождем и узнаем, выживем ли мы после яда. Тогда можно переживать из-за Изверга.
Я сжала губы.
— Можно хотя бы начать планировать.
— Как?
Я взглянула на открытую дверь и темный лес за ней.
— Спросив у Лаллакай, как освободить Теневой Двор от контроля Изверга.
* * *
Лаллакай убрала темные волосы за плечи.
— Освободить двор? Зачем?
— Потому что убить Изверга будет куда больше без поддержки его маленькой армии фейри, — нетерпеливо ответила я.
— О? — отозвался Рикр. — Теперь мы его убиваем?
— Возможно, — буркнул Зак. — Сейбер забегает вперед.
Мы вчетвером собрались внутри затхлого домика. Маленький огонь в печи отгонял ночной холод. Рассвет был в паре часов, но нам не нужно было ждать дольше, чтобы понять, работало ли противоядие. Боль в теле угасла, и Зак выглядел здоровым впервые с тех пор, как его отравили.
Восстановление Лаллакай было важнее. После того, как она выпила противоядие, ее лицо уже не было бледным. Она уже не была слабой и уязвимой, и кроме впавших щек и царапин на бледной коже, она выглядела как прежняя.
