Пожав плечиками, Хеарин спросила:
— А что вы тут делаете?
Почесав под нагрудной пластиной, ДахрадЭкхар поднялся, хмуро взглянул на ничуть не боящуюся его вампиршу и не менее хмуро сообщил:
— Приказ властителя Ада охранять объект вашей охраны.
Спросить что-либо еще адептка Варнаи не успела…
Порыв горячего воздуха из самого Ада и магия, уничтоженная на сотни лиг вокруг. Погасли свечи во всех храмах… В соседнем четвертом королевстве на всех приграничных постах вспыхнули и навеки исчезли все охранные заклинания. Двое студентов-боевиков пятого королевства, для проведения запрещенной в их государстве дуэли, забравшиеся на территорию четвертого, разом взвыли, падая на колени… Старый некромант, выживший из ума и в порыве проснувшейся мести поднимающий кладбище в черте городка, некогда отказавшегося от услуг мага, вдруг тихонечко, как-то обиженно всхлипнул и повалился мертвый, как и все поднятые им и тоже падающие наземь умертвия. А в Зегеле, портовом городе второго королевства, молодой офицер королевской армии, опоенный приворотным взглядом и стремящийся заключить в страстные объятия немолодую колдунью, вдруг остановился и понял, что делает что-то не правильное…
— Что происходит? — отступая в сумрак под терассу ближайшего здания, прошептала Хеарин.
— Повелитель Ада, — спокойно ответил всадник Мрака.
— Ззачем? — девушка не замечала, как опускается на колени.
ДахрадЭкхар на жительницу Хаоса смотрел с легкой насмешкой, ему, выходцу из самого Мрака, Арвиэль не внушал безотчетного ужаса.
— Хочет взглянуть на эту вашу человечку, — ответил он.
Вампирша хотела было сказать что-то, но не смогла. Уже не смогла — мир стонал, прогибался перед силой, способной сокрушить его одним ударом, перед мощью Хаоса, способного поглотить хрупкий порядок человеческого королевства, перед властью, уничтожающей даже надежду на сопротивление…
В парке, возвращающийся оборотень Ааран, захрипев, повалился на колени, сжимая горло и прикрывая ладонью сердце…
Третье королевство. Сарда Наирина Сайрен
Давящее ощущение усиливалось. В носу защекотало, я поднесла пальцы и с удивлением поняла, что идет кровь.
— Найри! — воскликнул Герман.
Алех молча протянул платок. Торопливо прижала к носу, сжала переносицу, подумала, что срочно нужен лед и не удержалась от мысли, что ранее со мной никогда не случалось подобного, а потом…
Серость!
Она накатила совершенно внезапно, и я вдруг поняла что сижу абсолютно одна, в сером мареве, в котором призрачно выделяются горы, море в дали, равнина… И человек — молодой, в длинном белом с алыми отворотами халате темноволосый юноша с невероятно белой кожей, красными глазами и зрачками, по три в каждом из глаз.
Видение было настолько дикостью «что я сразу поняла — случился обморок» видимо от усталости. А все это видение, рожденное воспаленным сознанием и…
— В тебе есть тьма, — голос юноши прозвучал странно.
В нем слышалось грустное удивление.
— Сильный, очень сильный дар тьмы, — продолжило мое видение, и он поднялся.
Шагнул, и полы халата, распахнувшись, продемонстрировали черную одежду, до этого мига полностью сокрытую под белизной плотной ткани. И когда он сделал шаг, весь этот мир из серого марева, словно шагнул вместе с ним… Шаг за шагом, надвигаясь неотвратимо, нависая, искажаясь, корежа силуэты гор, выплескивая море, лавиной хлынувшее на равнину…
— Но свет, — продолжил жуткий юноша, — столь много света, затмевающего всю тьму…
И он остановился в шаге от меня. Остановился, повиснув в воздухе!
А я переводила взгляд с его фигуры, на творящееся позади него — гибнущую под потоками воды долину, рассыпающиеся на осколки горы, иссушенное, поднимающееся грядой скал море…
И слова вырвались сами:
— Кто вы?
— Я? — на липе юноши вдруг появилась улыбка.
Странная, чуть мальчишеская, немного хулиганская. И знакомая. До боли в груди знакомая мне.
— Дедушка, — мягко ответил молодой, невероятно молодой, на вид не более семнадцати лет человек.
— Чей? — выдохнула, и испугалась того, с какой жадностью этот меняющийся мир поглотил мое дыхание.
— Твой, — юноша присел, внимательно меня разглядывая, — уже даже нет сомнений, что твой, Найриша.
И он улыбнулся, своими невероятными глазами, вглядываясь в мои.
— Светлая девочка, — голос прозвучал, но губы юноши не пошевелились. — Но тьмы много, грани пьют жадно. Излечи себя.
И теплая ладонь коснулась моего лба. Голова закружилась, кровь потекла сильнее.
В следующее мгновение реальный мир обрушился на меня запахами, цветами, шумом, стуком копыт, пением птиц и требовательным:
— Найри, Найри, ты меня слышишь? — Алех повторно встряхнул меня за плечи.
Я непонимающе взглянула на него, затем на свои руки в крови, платок, тоже окровавленный, прикоснулась к носу указательным пальцем и прошептала:
— Ашшата.
И кровь остановилась в тот же миг. А по моим венам, артериям, мышцам, заструилось то, на что я уже не надеялась — магия. Моя магия. Родная, привычная, по которой я безумно соскучилась. Магия исцеления…
— Найри? — недоуменно позвал старший Шилли.
Я молча вытерла кровь с пальцев, и почувствовала уже подзабытое раздражение — рядом больной. Повернулась к Алеху, наклонилась, прикоснулась к его ноге, и раздражение усилилось — повязка была не достаточно тугая, кость сместилась.
— Герман, дай нож, — сухо приказала я.
Он протянул молча, рукояткой вперед, я схватила, затем поднявшись с сидения, переложила ногу Алеха так, чтобы она была вытянута, и начала резать бинты практически на ощупь.
— Найрина… — братья не мешали, но и вели себя напряженно.
Ничего не отвечая, я дорезала бинты, обнажила кожу, затем наложила обе ладони. Треск вставших на место костей, вспышка боли, которую я погасила без усилий, и процесс естественного заживления, усиленный мной в сотни раз.
— Пошевели пальцами, — снова приказ, но теперь я закрыла глаза, глядя иным зрением и на иное — нервные волокна.
Алех повиновался.
Я улыбнулась, отчетливо видя, что исцеление прошло успешно.
— Найри, — старший Шилли убрал ногу с сидения, встал, перенес вес с ноги на ногу, — к тебе вернулась магия.
— Да, — прошептала я, медленно опускаясь. — Да…
В душе росло нечто волшебное, удовлетворенное осознанием существующей справедливости. Что-то исполненное гордости. Значит профессор Лориес и профессор Девенур правы в своей идеологии и проповедовании идеи о том, что магия вернется к достойным. Сегодня был тяжелый день. Безумно, бесконечно, удручающе тяжелый — но я справилась.
