— С чего бы вдруг?
Он приобнял меня, прошептав бархатистым голосом:
— Ты единственная девушка, которую я сюда привел.
От его тона по телу пробежали мурашки. Было что-то запретное в том, что Гавриил пустил меня в ту часть жизни, в которой не было других девушек. В трепетном волнении осторожно отодвинулась от него.
— Это не повод тянуть меня сюда против воли.
Гавриил не ответил. Его внимание захватили две женщины, вышедшие на крыльцо.
— Батюшки, вы посмотрите, кто к нам пожаловал! Сам император личной персоной! — громко воскликнула женщина в одежде камеристки.
Не верилось, что она может так обращаться к Гавриилу. Но ее слова его не задели. Наоборот, он приятно улыбнулся. Мы подошли к ним, и камеристка по-матерински обняла Гавриила, словно блудный сын вернулся после многих лет отсутствия.
— Любаша, отставь эти женские нежности, — возмущался он, но отталкивать ее не стал. — Мы не одни.
— Конечно-конечно, — отпустила его и заботливо стряхнула с плеча пылинку, — как прикажите, Ваше Императорское Зазнайство.
Я не смогла сдержать смешок, ее прозвище почти совпадало с моим. На меня тут же обратили внимание.
— Софья Лебедянская, — представил меня Гавриил, — познакомься, это моя тетушка Елизавета Гриф, — он показал на женщину, которая держалась более сдержано. Ее аристократическое происхождение не давало ей яро выражать эмоции, чего не сказать о Любаше. — А это Любаша, моя гувернантка. Эти женщины вырастили меня.
— Вы первая барышня, которая заставила Гавриила навестить его пожилых родственниц, — сказала Елизавета.
Ее седые волосы собраны в пучок на затылке. От улыбки появились мелкие морщинки вокруг глаз. В ее лице я увидела черты Гавриила.
— Рада знакомству, — повторила смущенно.
— Давайте я покажу вам усадьбу? Думаю, вам интересно узнать, как Гавриил провел свое детство и отрочество.
Любаша взяла на себя роль экскурсовода и провела меня внутрь дома. Он был светлый и просторный, с дорогой мебелью и коврами. Казалось, эти стены вобрали в себя детский смех, и если прислушаться, его можно услышать. Любаша много говорила. Гавриил рано осиротел и до вступления в кадетское императорское училище жил с теткой в этом поместье. Она показала его комнату, в которой до сих пор стояли книги, полк оловянных солдатиков на подоконнике и висела огромная карта на стене. Все, как и у обычного мальчишки, только Гавриилу вырос, и его оловянными солдатиками стала армия империи Орниталь.
— …Как же он не любил учителя по иностранным языкам! Профессор заставлял переводить толстый книги, и в ожидании выполненного задания мог задремать. Один раз учитель уснул, а Гавриил воспользовался моментом и поджег его штанину. Мы с Елизаветой Гриф сидели на крыльце, когда профессор выбежал из дома в горящих штанах и с разбегу прыгнул в пруд. Гавриил, конечно, поступил нехорошо, но профессорская лысина с кувшинкой еще долго поднимала нам настроение…
Приятная женщина взахлеб делилась воспоминаниями, а я слушала ее. Под веселые истории Любаша показала мне дом, конюшни и цветник. Гавриила я увидела в небольшой беседке за домом. Камеристка отвела меня к нему, а сама ушла.
— Любаша тебя не утомила? — спросил Гавриил, когда я подошла ближе.
— Было занимательно. Оказывается, в действе ты был сорванцом и поджигателем.
Гавриил сделал кислую мину.
— Она всем рассказывает эту историю.
Его взгляд остановился на моем лице. Я смутилась от такого пристального внимания.
— Так зачем ты меня сюда привез, Гавриил?
— Хотел познакомить семью с девушкой, которая пленила мое сердце.
Я залилась краской от его прямоты, но быстро взяла себя в руки. Это всего лишь уловки.
— Но женишься ты на другой.
Мне сразу же стало грустно. Его ответ перебил крик Любаши с веранды дома.
— Идите к столу! Чай уже готов!
— Позже договорим, — он взял меня под локоть и повел в дом.
В столовой круглый стол накрыли накрахмаленной белой скатертью. Вокруг суетился лакей. Елизавета Гриф сидела рядом с Любашей. Было странно, что прислуга, обедает за одним столом с хозяевами, но, видимо, столько лет службы породнили крепче кровных уз.
Тетка Гавриила расспрашивала меня о моем доме, о впечатлении от столицы и Крылатом отборе. Она редко приезжала в Савойю и все новости узнала из газет, которые приходили в усадьбу с большой задержкой.
Мне стало не по себе от того, что она могла в них прочесть. Ведь с момента прибытия мое имя не сходило с первых страниц.
— Не стоит верить всему, что пишут газетчики. Много из того, что я читала, было абсолютной ложью, — решила обелить свое имя.
В ответ троица по-доброму рассмеялась.
— Я даже и не думала верить написанному. Что хорошего могут написать газеты, если одну половину бумажной индустрии держит отец Клары Грифонской, а вторую — Татьяны Клест? Мне порой казалось, они соревновались в том, кто больше напишет про вас гадостей.
Это откровение показалось мне забавным, и я улыбнулась.
Вечер, проведенный в усадьбе Гриф, прошел легко и беззаботно. Елизавета показалась мне очень приятной и доброй женщиной, а Любаша очаровала простотой и открытостью. Визит оставил приятное впечатление. Попрощавшись с женщинами, мы с Гавриилом сели в мобиль и поехали обратно.
Я смотрела в окно и думала о том, что узнала Гавриила другим — нежным и заботливым с теми, кто ему дорог.
— Почему ты улыбаешься? — спросил он, и я обернулась.
Оказывается, он наблюдал за мной в отражение стекла.
— Разные мысли крутятся в голове. А что, моя улыбка тебя чем-то смущает?
— Нет. Она обворожительна, как и ее хозяйка.
От его игривого голоса по телу разлилась волна жара. Но я вовремя спохватилась и отодвинулась от него к стеклу. Это не ускользнуло от него.
— Боишься меня? — спросил с иронией.
— Остерегаюсь.
— Правильно делаешь, — его глаза азартно заблестели.
— Почему ты редко навещаешь родных? — решила увести беседу в безопасное русло.
— Занят, — сказал все с тем же пожирающим взглядом, — Елизавете ты понравилась.
— Одобрила на роль главной любовницы? — не удержалась я от колкости, возвращая беседу в опасную зону.
— И не только любовницы…
— Если не ошибаюсь, иные вакантные места заняты другими особами.
Он ладонью потянулся к моему лицу, аккуратно взял за подбородок, приподнимая его.
— Какие прекрасные губы, и какие ужасные слова.
— Зато правда…
Его уста заставили замолчать. Он целовал с наслаждением, чувственно, смакуя каждый миг. Нежно гладил мои плечи. От его прикосновений каждая клеточка тела рвалась к нему на встречу, хотела отдаться в его полную власть.
Томительные касание подталкивали к принятию его предложения. Если бы в момент нежности он предложил стать его любовницей, я не знаю, что бы ответила. С каждой минутой рядом с ним моя уверенность в своей правоте таяла. Привязанности к нему крепла, и я уже не знала, как поступить, когда завершится отбор. Пока не сорваны последние маски, я буду втайне надеяться, что он передумает.
***
Всю дорогу Гавриил нежно обнимал и целовал лицо, руки и волосы. Очаровывал своим вниманием. Во дворец мы приехали, когда стемнело. Мобиль остановился у главных ворот, и я не сразу заметила, что вместо лакея дверцу открыл Марьян. Так и сидела в объятьях Гавриила.
Растерялась, что он застал нас вместе. А вот Гавриил, видимо на это и рассчитывал, с довольным видом он вышел из машины.
— Ты не имел права забирать Софи, — зло процедил Марьян, пронзая соперника убийственным взглядом.
Грифа его реакция только позабавила.
— На ипподроме ты тоже выдернул Софи, когда было мое время. Так что мы квиты. И заметь, я тебя и пальцем не тронул, — он повернулся ко мне, — Я, пожалуй, пойду. Спасибо за приятно проведенное время, Софи, — нарочито выделяя слово «приятно».
С видом победителя Гавриил оставил меня с Марьяном. Пусть Соколов и пытался выглядеть сдержанным, от него шли невидимые волны агрессии, и мне становилось не по себе.
