с этим мужчиной – назвать его парнем тоже язык не поворачивался – Родерик выглядел как волк-сеголеток рядом с матерым волчарой.
Брат? Или какой-то дальний родич? Высокого полета птица…
Мы встретились взглядами. Родерик переменился в лице. Сверкнул портал, и эти двое исчезли, оставив меня оторопело таращиться на опустевшую аллею.
Родерик
– Простолюдинка, значит, – задумчиво произнес отец, когда они оказались в дворцовых покоях Родерика. – Да, это многое осложняет.
– Как?.. – начал было он и осекся, мысленно надавав себе по губам. Надо было проигнорировать, или сделать вид, будто сбежал он потому, что не хотел, чтобы его видели остальные боевики… А еще лучше – придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение…
«Ты скоро сам запутаешься в своем вранье».
«Я не вру. Я недоговариваю».
…тому, что он делает в дворцовом парке, и подойти к парням поболтать, чтобы отец приписал его реакцию на Нори удивлению от неожиданной встречи со студентами. У которых он, к слову, преподает первую помощь, и потому знает по имени всех.
Вместо этого он растерялся и выбрал худший из возможных вариантов.
Отец покачал головой.
– Ты, конечно, быстро нас оттуда утащил, но недостаточно быстро. Кое-что разглядеть я успел. Осанка. Выправку не успели вколотить. – Он помолчал. – Боевой, значит, и грант от короны?
Родерик сжал губы, всем видом показывая, что обсуждать эту тему не намерен. Отец усмехнулся.
– Стыдишься ее, что ли?
– Нет! – огрызнулся он.
Однако отец не унимался.
– Тогда чего не познакомил?
– И как ты себе это представляешь? – не выдержал Родерик. – «Привет, познакомься, это»… Кто?
Император приподнял бровь.
– Разве много вариантов?
– «Мой папа»? Ты на себя в зеркало давно смотрел? Еще пара лет, и я буду выглядеть старше тебя! И как я это объясню, не рассказав все остальное? И заодно не раскрыв всем настоящего лица императора?
Начиная с первого императора-дракона, портреты правителей не менялись вот уже много веков. Император – это не личность, это служение, так говорилось, и потому все они носили иллюзию, одну и ту же внешность мужчины средних лет, уже умудренного опытом, но еще не согбенного годами. Как император выглядит на самом деле, знали лишь родственники, особо доверенные люди и охрана, разумеется. Нынешний император занял престол двадцатипятилетним, и, призвав дракона, навсегда остался двадцатипятилетним. Родерик привык к тому, что годы текли, словно не касаясь его родителей, и не испытывал бы неловкости, если бы мог рассказать правду. Но сейчас это все только усложнило бы.
– Робин, герцог Соммер, – пожал плечами отец. – Твой родственник.
Родерик мысленно хлопнул себя по лбу. Титул «второй личности» императоров и наследников, как «господин Корбетт» для самого Родерика. Да уж, волнение – плохой советчик. А ведь он был уверен, что способен сохранять здравомыслие в любой ситуации.
Нори определенно успела его заметить. Скорее всего обиделась и расстроилась. А самое плохое, что отец увидел его волнение и его промах. Наверняка понял причину. И теперь неизвестно, какие выводы сделает.
Так почему Родерик потерял голову на ровном месте, чего с ним давно не случалось? Он покопался в себе. Совершенно определенно он не стыдился Лианор – кем надо быть, чтобы встречаться с девушкой, рядом с которой чувствуешь себя неловко, и зачем это делать? Мало того, Родерик вдруг понял, что представил бы ее родителям с гордостью – ведь, в отличие от титулованных красавиц, Нори добивалась того, что имела, лишь собственной головой и упорной работой, и Родерик ничуть не лукавил, когда-то говоря ей, что она далеко пойдет, если не передумает.
Вот только он до одури боялся ее потерять. Боялся, что или она сбежит, узнав, кто он, или император решит – незачем допускать, чтобы их отношения зашли слишком далеко, и примет меры, которые прежде всего ударят по Нори. Воображение тут же набросало множество вариантов, от самого простого: под надуманным предлогом отозвать грант, до самого радикального: нет человека – нет проблемы.
«Он не посмеет! Эрвин ему устроит!»
Родерик не стал ни соглашаться, ни возражать. Он любил родителей, но хорошо знал историю. Как знал и то, что император всегда останется императором. И если тот решит, что для блага государства лучше, чтобы старший его сын не наделал глупостей вроде скоропостижной женитьбы на простолюдинке, решение свое он исполнит.
Тем более, что с титулом наследника престола так ничего и не решено. Как сказала императрица: «Теперь, когда в империи три дракона, разговор о престолонаследовании переходит в разряд теоретических». Император не согласился – несчастные случаи возможны всегда. Но сошлись на том, что всем им следует хорошенько подумать.
Что если император решит, будто девушка-простолюдинка может склонить чашу весов размышлений старшего сына в ненужную сторону? Он не скрывал, что хотел бы вернуть первенцу титул наследника, тем более что младший этим титулом явно тяготился.
Родерик заставил себя вздохнуть, медленно выдохнуть. Ощутить прохладу воздуха, проходившего в грудь, ноги, упирающиеся в пол, почувствовать собственное тело. Встретил внимательный взгляд отца.
– Не буду спрашивать, чего ты так испугался, это очевидно, – сказал император.
Ругать себя за недостаточную выдержку было поздно да и бесполезно. Драконы ловили эмоции людей рядом. По-настоящему, как свои – истинной пары, остальных – лишь отзвуки и не всегда. Полезное умение для правителя. Пройдет немного времени, и Родерик, свыкнувшись с Сайфером, начнет чувствовать других людей. Не так ярко, как порой он ощущал Нори, но достаточно, чтобы это стало хорошим подспорьем.
Или помехой, как посмотреть. Отец как-то сказал, что через год после того, как он стал императором, из его прежних друзей рядом остались лишь двое. Остальным оказались нужны его возможности, а не дружба.
– Напомню только одно: призыв дракона, пока жив дракон императора, приравнивается к государственной измене. Исключение делается лишь для членов императорской семьи.
– Или тех, кого император признает таковыми, – закончил цитату Родерик.
Император покачал головой.
– Когда появился дракон Мелани, я знал, что моя женщина под моей защитой, и это моя ответственность. Но с чего я должен брать ответственность за незнакомую девушку?
– Я понял.
Чего уж тут не понять.
Либо Родерик мужчина, который отвечает за свои поступки и за свою женщину. Либо великовозрастный мальчик, все проблемы которого расхлебывает папенька – но и указывает как жить тоже папенька.
На одного такого мальчика Родерик успел насмотреться совсем недавно. До тошноты.
Осталось понять, готов ли он наперекор всему миру признать Нори своей женщиной. Не «девушкой», что в общем-то не обязывало ни к чему, кроме объятий и поцелуев.
«Нори наша! Наше сокровище!»
И времени у
