— Бреннан? Я вымылась и завернулась в несколько замечательных полотенец. Только вот не знаю, как выключить воду, а может, ты хочешь…
— О, боги, я очень хочу, — проворчал он, затем повернулся, бросился к ней и приподняв ее, быстро и яростно поцеловал в губы. — Но я не стану. — Он отпустил ее и, сняв с себя одежду, стал под душ, швырнув рубашку, штаны и ботинки в дальнюю стену. Хорошо хоть его обувь ударилась о преграду с громким стуком, выразив досаду атлантийца.
Бреннан даже сквозь шум воды и пульсацию крови в голове услышал, как Тиернан вздохнув, сказала:
— Я сейчас слишком устала, а то бы мы поговорили. У тебя есть чистая одежда?
Бреннан указал на шкафчик под раковиной, затем зажмурился, чтобы не искушать себя, ведь наклонившись, она представляла собой такое соблазнительное зрелище. Полотенце длинное, но все же…
— У меня там тренировочная одежда. Она слишком большая по размеру, но достаточно мягкая, чтобы сойти за пижаму.
— Благодарю.
Когда ему пришлось открыть глаза. чтобы увидеть ее из страха перед последствиями проклятия, она уже оделась в мягкую серую тренировочную форму. Увидев ее в своей одежде, Бреннан испытал собственнические чувства.
Она принадлежала ему, поэтому он намеревался защитить ее даже от самого себя.
У него не было другого выбора.
— Я просто прислонюсь к стене, — сообщила она, закрывая глаза. Судя по ее виду, Тиернан падает с ног от усталости, поэтому он поспешил вымыться, чтобы уложить ее в постель.
В его постель.
Тиернан будет в его постели, и Бреннану придется сдержаться и не прикасаться к ней.
Сдержав стон, Бреннан мельком посмотрел на Тиернан, все еще стоящую у стены, повернулся к ней спиной на случай, если она откроет глаза. Энергично и умело он провел рукой по своему члену раз, другой, в отчаянной попытке хоть немного удовлетворить свою потребность до того, как придется лечь с ней в кровать.
Но даже когда семя пролилось из его тела под душевой струей, Бреннан понимал, что все напрасно. Никакой оргазм не мог потушить его желание.
Бреннан принадлежал ей, но его проклятие лишало их всякой надежды на совместное будущее. Он отчаянно застонал и выключил воду.
Может быть, после сна ему станет лучше, так как Бреннан не мог и представить, что станет чувствовать себя хуже, чем сейчас.
Тиернан рассматривала Бреннана, лежащего на другой половине постели, такого же расслабленного и спокойного, как кусок мрамора, если бы этот материал был способен выглядеть настолько несчастным. Она и сама не могла расслабиться, увидев его обнаженным в душе. Этот мужчина был мускулистым, крепким, восхитительным, настоящим сокровищем. Это так несправедливо.
— Хуже. Боги, разумеется, будет только хуже, ведь я же не вижу тебя, когда сплю, — бормотал он, зажмурившись.
— Ты и сейчас меня не видишь.
Он открыл один глаз и раздраженно посмотрел на нее.
— Ты не испугаешь меня таким взглядом, черноглазый, — заявила она, улыбаясь не взирая на усталость. — Ты привык к тому, что отдаешь приказы, и люди тебе повинуются беспрекословно, верно?
Он продемонстрировал ей совершенные, меняющие цвет и обрамленные длинными ресницами глаза.
— Это не так. Я привык иметь дело с тупоголовыми воинами, у которых мускулов больше, чем мозгов. Поэтому возникает вопрос, почему я вообще удивляюсь твоему поведению, — ответил он ворчливо. — Ты могла быть родственницей Кристофа. Или же Вэна.
Тиернан рассмеялась, чувствуя чистую правду, льющуюся по венам, как шампанское.
— Ух ты! Это истинная правда, ни капли лжи. А твои друзья в курсе, что ты такого невысокого мнения о них? Ты, кажется, сказал что-то вроде «тупоголовые воины, у которых мускулов больше, чем мозгов», я правильно поняла?
— Верь мне, я еще и не так при них выражался, — ехидно ответил он, и Тиернан безудержно расхохоталась.
Бреннан прищурился, услышав ее смех, затем вздохнул и, расслабившись, протянул руку.
— Ты истощена и телом и душой. Прошу тебя, отдохни.
Не спеша, она осторожна взяла его за руку, переплетя свои пальцы с его. Почувствовав прикосновение сильной, теплой ладони, она кое-что поняла.
— О, Бреннан, я не подумала, — прошептала она. — Ведь во сне ты не сможешь видеть меня. Неужели… то есть, проклятие…
Он помрачнел.
— Я не знаю точно, но считаю, что заснув, я поддамся влиянию проклятия и позабуду тебя.
Услышав это, ее пронзила боль, подчеркивая правду, в которой она не хотела признаваться даже самой себе.
— Я не желаю, чтобы ты меня позабыл, — прошептала Тиернан. — Я знаю, это никак от меня не зависит, а для тебя — очень тяжело, и наше задание важнее моих дурацких чувств, но, О, Бреннан…
Она замолчала и вытерла слезы до того, как они потекли по щекам и намочили шелковую подушку.
— Я не хочу, чтобы ты меня позабыл.
Он застыл. На мгновение Тиернан показалось, что Бреннан ее не услышал, а затем он крепче сжал ее руку в своей и медленно, неуклонно притянул через всю широкую кровать к себе. Ее лицо прижалось к гладкой, теплой коже его обнаженной груди, состоящей из каменно-твердых мышц. Ради нее он надел спортивные штаны.
Она пожалела о том, что Бреннан полуодет.
— Я никогда не смог бы совершенно позабыть тебя, — прошептал он ей в волосы. — Независимо от силы проклятия и могущества Бога, который меня обрек на такую судьбу. Ты — потерянная часть моей души, Тиернан Батлер, и я желаю снова и снова годами доказывать это тебе.
Тиернан напряглась в его объятиях, и Бреннан прижал ее ближе к своему теплому телу, но она покачала головой:
— Я не желаю, чтобы то, что ты чувствуешь ко мне, было лишь последствием божьего проклятия. Мне бы очень хотелось найти время, чтобы узнать тебя и выяснить, что за чувства между нами. Если же ты забываешь обо мне каждый раз, ложась спать, то это будет слишком сложно. Наверное, даже невозможно.
Он поднял руку и убрал волосы и поцеловал в лоб.
— Ты сказала, что между нами есть чувства, верно?
— Да, но…
— Неужели твои чувства вызваны лишь божьим проклятием?
Тиернан понимала, куда он ведет, но дала искренний ответ:
— Нет, разумеется, нет.
— И все же ты признаешь, что что-то чувствуешь ко мне?
— Да, я испытываю к тебе сильные чувства, хотя и понимаю, что это безумие, — признала Тиернан.
— Тогда позволь и мне право на те же чувства, не думая о том, что их мог вызвать Бог морей, — сказал он хриплым, грудным голосом, от которого дрожь пробрала все сокровенные местечки ее тела.
— Бреннан, я хочу, чтобы ты меня поцеловал, но мы вряд ли ограничимся лишь поцелуями, а я так устала и боюсь, что проклятие вступит в силу, как только мы уснем. Я так волнуюсь, что все, ради чего я так работала, разрушится у меня на глазах.
