Губы разомкнулись в нетерпеливом ожидании поцелуя, но Исвард лишь пощекотал их своим дыханием, произнося:
- Идём со мной, хочу тебе кое-что показать.
И он легко поднялся на ноги, протянув мне руку. Немного заторможено я подала ему свою и через мгновение уже оказалась в объятиях принца. Он, будто не замечая моего веса, прошел к шкафу, бережно опустил меня на пол и сам выбрал для меня теплый меховой плащ и ботиночки.
- Куда мы идем? - запоздало спросила, когда мы неспешно шли по подземному пустующему коридору. Мужчина обнимал меня за талию, придерживая:
- Скоро все увидишь, рысенок, - улыбался Исвард.
Я не стала продолжать расспрос, лишь несколько раз мысленно повторила в голове слово «рысенок».
Когда-то так нас с сестрами называл отец.
«Мои рысятки, маленькие рысенки!» - восклицал он, возвращаясь с охоты. Падал на колени, обнимая сразу троих. Мы терлись о влажный мех на его куртке, вдыхали запах костра и гор, которым была пропитана кожанка.
«Горные рыси, какие еще рысятки» - ворчала мама, в ожидании своей очереди на объятия. Папа неизменно улыбался ей и, поцеловав дочерей, подходил ближе:
«И ты мой рысенок» - после этого брал ее руки в почти невинном жесте, подносил к лицу и по очереди целовал каждый палец.
Картинка, что неожиданно вынырнула из глубин памяти, как рыба всплывает к поверхности, глотнуть воздуха, была такой яркой, что я вздрогнула. Исвард тут же сбавил шаг, взволнованно обернувшись ко мне. Его тело напряглось, выдавая готовность в любой момент подхватить меня на руки, но я улыбнулась и покачала головой:
- Все в порядке, просто кое-что вспомнила.
Принц с сомнением изучил меня взглядом, но все же продолжил путь.
- А теперь закрой глаза, - с улыбкой попросил мужчина, когда мы подошли к массивной двери. Я безропотно повиновалась, сомкнула веки, оказавшись в темноте.
Услышала скрип открывающихся створок. Исвард крепче прижал меня к себе и медленно двинулся вперед. Вскоре под сапожками захрустел снег, ноги провалились в него, и я едва не распахнула глаза. Принц держал меня ласково и надежно, потому я не боялась упасть. Шаг. Хрум. Второй. Хрум. К звонкому скрежету снега добавились свистящие трели ветра, и далекое едва слышное гудение гор.
- Открывай, - прошептал Исвард мне на ухо, останавливаясь за моей спиной. Он обнял меня, прижав спиной к себе и замер.
Я распахнула глаза и застыла. Бескрайнюю черноту ночного неба вспарывали яркие светящиеся линии. Словно шелковые ткани колыхались над снежным краем, переливаясь зелёным, синим и фиолетовым свечением. Белый настил земли отражал цветное сияние и мир вокруг окрашивался то в изумрудный, то в салатовый, то в голубой. Мерцающее великолепие медленно извивалось, будто тело огромного змея, меняло форму. И из-за него подмигивали безучастные звезды.
- Как красиво, - выдохнула, не в силах отвести взор от природного великолепия. Сияние ни одного драгоценного камня не сравнилось бы с переливами этого зарева на покрывале ночного звёздного небосклона.
Теплые губы коснулись моего виска, затем щеки, поцеловали в уголок губ, а я все не могла налюбоваться на небесное сияние, разлившееся над Шархамом.
***
Спустя три дня после общего ужина я полностью восстановилась. Исвард большую часть времени пропадал, решая дела королевства. Готовил с помощниками планы развития Шархама. Возвращался в покои вечером, но несмотря на усталость неизменно проводил со мной время, учил гарскому, рассказывал об обычаях и традициях снежных. При том относился ко мне шестой принц с невероятной нежностью и уважением, какое было удивительно для меня, свыкшейся с традициями ларки.
На четвертый день мне стало совсем скучно сидеть в комнате, и я на ломаном гарском попросила служанку провести меня по дворцу. Она легко согласилась, подтверждая мои догадки о том, что насильно меня запирать никто не планировал. Девушка повела меня по коридорам, комментируя развилки. Заинтересовавшись помещениями, которые горничная назвала «Своды памяти», попросила отвести меня туда.
Мы оказались в просторной пещере освещенной двумя десятками кристаллов. Я сбавила шаг, ошеломленно оглядывая высокий потолок, свисающие с него аккуратные, будто ухоженные, сталактиты, и множество портретов, выставленных вдоль стен на черных мольбертах. Они не были нарисованы красками или маслом, но тускло поблескивали в голубоватом свете. Шагнув ближе, я удивленно рассмотрела грани маленьких кристалликов. Портреты гараев в парадных одеждах были выложены на холстах своеобразной мозаикой из мелких разноцветных самоцветов. Картины получились яркими, утонченными и объятыми таинственным сиянием.
- Это наш грандпа, - раздался сбоку знакомый голос и торопливые шаги. Я отпрянула от портрета мужчины и обернулась к Грете. Кто такой грандпа я понимала - дедушка. Значит, это изображение отца короля Освальда. Принцесса подошла ближе, остановившись в метре от меня: - Как твое самочувствие, Тень?
- Благодарю, уже намного лучше, - сдержанно склонила голову. Моя служанка притихла и отошла к стене, опустив взгляд. Грета на нее даже не взглянула. Она окинула меня взглядом, затем решительно шагнула навстречу, взяла мою руку и положила на свой локоть:
- Позволь, проведу тебя под сводами памяти.
Это не было похоже на вопрос или предложение, скорее принцесса просто констатировала свое намерение и тут же принялась за его исполнение:
- Как я уже сказала это наш грандпа, - она говорила подчеркнуто надменно, словно подтверждала свою причастность к королевскому роду в противовес мне. - Король Дидрик. Он правил всего шесть лет. Был ужасным гараем, тираном и эгоцентристом, но при его правлении снизился голод и прекратилась эпидемия.
- В Шархаме был голод? - заинтересовалась я, сердце ускорило ритм, а мысли зацепились за последнее слово принцессы. - И эпидемия? Что это была за болезнь?
- Легочный червь, - с некоторой брезгливостью ответила Грета. - Да, голод начался во времена правления короля Энгебрета. Вон он, кстати, с кривыми бакенбардами в синем костюме. Он запретил выращивать в городах несколько видов культур. Под старость ему показалось, что Первый Барс приходил к нему во сне и приказал это сделать, - Грета повела меня дальше, указала на женский портрет: - Королева Инге. Мать принцев.
К этой женщине я присмотрелась внимательнее. Лицо ее было жестким, но достаточно красивым. Она напоминала коллекционное оружие, инкрустированное камнями и покрытое позолотой, но все еще сохраняющее способность хладнокровно лишить жизни. Прокрутила в голове образы шести принцев и поняла, что больше всех на мать похож Регин. Особенно разрезом глаз и холодным расчетливым взглядом, а вот Исвард совсем не походил на Инге.
- А вот там принцесса Юстин - сестра короля Освальда, - продолжала Грета указывать на портреты и неторопливо рассказывать: - Она была настоящей сирой, образцом для подражания. Ее манеры и поведение в обществе стали примером для всех сир Тирио, - восхищалась Грета, пока я смотрела на миловидную, очень симпатичную гурайю, но следующие слова заставили меня напрячься и скосить глаза на принцессу: - И особенностью ее было целомудрие, что невероятно ценится в Шархаме. Она не позволяла своему избраннику даже коснуться руки до замужества.
Произнеся последние слова с особым величием Грета посмотрела на меня свысока, ожидая реакции. Я спокойно встретила ее взгляд:
- Это похвально, - ответила как можно более буднично и ощутила, как спокойствие и уверенность принцессы всколыхнулись, но продолжила: - Думаю, она прекрасная принцесса и представительница рода Тирио. Она жива?
- Нет, - немного нервно ответила девушка, отвернувшись от меня. - Она погибла за два года до смерти Освальда.
- Мне жаль, - я поджала губы, хотя на самом деле особых чувств по отношению к принцессе не испытала, и направилась дальше. Но Грета не собиралась сдаваться так просто, зайдя с другой стороны:
- Я понимаю, Тэниль, что ты рамми, у вас, наверное, другие нравы, но теперь ты в Шархаме, и тебе стоит чтить наши обычаи…
