— Извини. Мне пора.
Младшая ведьмочка так и осталась сидеть с раскрытым ртом, когда тот исчез.
Филлис сидела, уставившись пустыми глазами на экран ноутбука. Мысли ее бродили далеко от уютной гостиной старого особняка Харрисонов.
Последние два месяца ее жизни казались окутанными каким-то унылым серым облаком, которое как смог, висящий над городом в безветренные дни, отравлял самые простые радости жизни. Ей не хотелось ни с кем разговаривать. Даже с сестрами. Ее не интересовали покупки. Не хотелось смотреть телевизор. И даже общение с сыном не приносило Филлис прежней радости. В ее жизни не стало Коннора, и казалось, что жизнь остановилась. Такого она не переживала даже когда потеряла его в первый раз.
Несмотря на то, что не было никакой необходимости, Фил по-прежнему ходила на работу. Правда, выход колонки сократился до двух раз в неделю. И, как казалось самой Филлис, советы, которые она все еще осмеливалась давать своим читательницам, были такими же унылыми и безрадостными, как и вся ее теперешняя жизнь.
Две проблемы терзали Фил. Отношения с Прю и тоска по Коннору.
Три дня назад, когда Пэт, эапинаясь и осторожно подбирая слова, передала сестре просьбу Коннора, первым побуждением Филлис было — «нет!» Ни за что! В ней опять поднялась волна горечи и гнева. Нет! Если он мог вот так просто уйти, не дождавшись ее решения, ее собственного выбора, пусть уходит навсегда! Никаких встреч! Она больше не позволит ему ломать их жизнь — ни свою, ни Кона!
Через день Пэт, дождавшись, когда Памела с детьми отправится в парк, попыталась еще поговорить с Филлис. Услышав жесткое «нет!», младшая ведьмочка опустила глаза и упрямо сдвинула брови.
— Фил, так нельзя, — убежденно заявила она. — Ты не имеешь права. Сколько раз повторять, что Кон и его сын тоже.
— Коннор не думал об этом, когда уходил, — яростно сверкнула глазами Филлис. — Он все время ищет что-то необыкновенное, невозможное…Ему не нужны мы с Коном. Он…он…
Она махнула рукой и отвернулась. И вовремя. Потому, что одинокая слеза все-таки скатилась по бледной щеке. Филлис судорожно втянула носом воздух и, стоя спиной к сестре, гордо задрала голову, чтобы не дать пролиться слезам обиды, копившейся в ее душе эти два месяца.
— Коннор отказался от нас сам, — стараясь говорить спокойно, продолжала Филлис. — Значит, мы ему не нужны.
— Неправда! — Пэт даже удивилась своей горячности. Она возмущенно всплеснула руками. — Как ты можешь, Фил! Ты сама сделала свой выбор! И ты прекрасно знаешь, что Коннор никогда не откажется ни от Кона, ни от…
Пэт запнулась, потому, что сестра резко повернулась к ней. Глаза Филлис, полные не пролитых слез, сверкали гневом, а руки сжались кулачки.
— Я не делала никакого выбора! Я не хотела…
Филлис замолчала с раскрытым ртом и широко распахнутыми глазами. Господи! Какие слова чуть было не вырвались у нее?! Неужели она готова была сказать, что не хотела…возвращения Прю?! Что, выбирая между сестрой и любимым, выбрала бы его? Филлис закрыла глаза, стараясь успокоить бешено колотившееся сердце. Не может быть! Прю! Сестра, родная и любимая! Боже мой, как она может!
Младшая ведьмочка с некоторым изумлением смотрела на Филлис, не понимая, почему та вдруг побледнела и застыла с таким видом, будто увидела привидение. Она осторожно коснулась руки Фил.
— Дорогая…Ты же понимаешь…
— Не надо, Пэт, — побелевшими губами прошептала Филлис, отводя ее руку. — Я…Мне нехорошо. Извини.
Ватными ногами она обошла сестру и медленно поднялась по лестнице в свою комнату.
Закрыв за собой дверь, Фил легла на кровать и уставилась в потолок невидящими глазами. Открытие, которое она только что сделала, все перевернуло в ее душе. Она любила Коннора больше, чем сестру! И готова была отказаться от ее возвращения. Предала Прю! Как она могла?!
Острая боль пронзила сердце. Филлис закусила губу, стараясь не расплакаться. Неужели таким был ее выбор? И она смогла бы вот так просто, глядя в радостное сияющее лицо Памелы, сказать: «Нет! Силы Защитниц больше не будет. Прю не вернется. Я ухожу с Коннором!». И как бы она смотрела потом в глаза Памелы, отказавшись вернуть Прю, оставляя старшую сестру в безнадежном небытии? Филлис замотала головой, стараясь отогнать голос, нашептывающий болезненно-правдивые слова: «Ты предпочла еще раз предать Коннора? Ему ты не боялась посмотреть в глаза?»
Филлис всхлипнула и закрыла уши ладонями, как будто пытаясь заглушить этот голос. Ну, почему так?! Разыгравшееся воображение уже рисовало ей радостную улыбку Коннора, его светящиеся любовью глаза…Так было бы, если бы она тогда просто протянула к нему руки и сказала: «Да!». А потом… Господи! Филлис даже зажмурилась, представляя укоризненный взгляд Памелы, ее плотно сжатые губы…И печальное лицо Прю.
Слезы жгли глаза и тихо скатывались на подушку. Филлис вытирала их ладонью, но они все катились по щекам. И она чувствовала, как сквозь отчаяние в ней опять пробуждается жгучая обида на Коннора. Черт бы его побрал! Как он мог вот так просто оставить ее? Разве он не знал, как одиноко будет ей длинными ночами, когда услужливая память возвращала ей ту радость, которую дарили губы возлюбленного, его мощное горячее тело и жаркие прикосновения сильных рук.
Почему он так легко отказался от нее, не настоял на своем? Не позвал ее? Почему?!
Ответ пришел, как озарение. Филлис резко выпрямилась, прижав руки к груди.
Коннор опять спас ее. Только теперь уже от нее самой. Если бы он не ушел тогда, так решительно и бесповоротно, она, наверное, произнесла бы приговор Прю, а потом всю жизнь корила себя за это. И Памела никогда не простила бы ее. Но Коннор сделал выбор сам, чтобы не заставлять Филлис мучиться, отказываясь от сестры. Он знал, какую боль предстоит пережить Филлис, выбирая между ним и Прю. И решил избавить ее от этой боли. Вот почему он ушел не попрощавшись! А она промолчала. Она же не сказала Коннору: «Не уходи! Я с тобой!»
Филлис казалось, что душа ее разрывается пополам. Она уткнулась лицом в подушку, и долго сдерживаемое рыдание вырвалось из ее груди, а с губ тоскливым стоном сорвалось имя:
— Коннор!
Если бы он был рядом! Она призналась бы ему в своем мучительном открытии, выплакала бы свою боль на его широкой груди, сильные руки гладили бы ее спину, утешая и сочувствуя…Может быть, они даже опять поссорились бы. А потом…Он бы прижался щекой к ее голове и шептал нежные и ласковые слова…Она могла бы и теперь таять от его ласк, упиваться страстными поцелуями возлюбленного, испытывать неимоверное наслаждение от их близости! Но Коннора нет…Он ушел, даже не оглянувшись…
