— Надо же, как интересно! — язвительная похвала, прозвучавшая за спиной, заставил Эрнеста болезнено поморщиться. — Я повсюду ищу первого министра Армании, а он развлекается, слушая сказки!
Полный неопрятный мужчина, одетый по хакардийским традициям, перебегал черными маслеными глазками с одного лица на другое, не считая нужным кого-либо приветствовать. Не в традициях Хакардии здороваться с актерами, а уж говорить с женщиной, как с равной?! Подобное поведение было бы недостойно для настоящего хакардийца, так что исключение посол Рашмин делал только для королевы. И то — вынужденное, обусловленное его постоянным пребыванием в Армании и необходимостью хотя бы в малой степени считаться с арманийскими правилами этикета.
— Господин посол, — король Август попробовал втянуть Рашмина в общий разговор, — мы говорили о преданиях и легендах Армании, посвященных ночи Трех Лун.
— О, я слышал, — Рашмин высокомерно обвел взглядом всех, кого считал ниже себя, — вы говорили о всяких пустяках, не стоящих внимания серьезного мужчины.
— Странно, что у Вас сложилось такое мнение, — Его Величество все еще не терял надежды приятно провести вечер, ему совсем не хотелось вникать в какие-то нудные дела. — Я и сам, помнится, слышал эту легенду, даже читал в исторических хрониках, что подобные случаи происходили когда-то. Не над всей Арманией, но в некоторых ее предместьях, Три Луны скрывались в темном сумраке, а для местных жителей наступали долгие годы бед и лишений. Помню, мне даже приходилось читать что-то, похожее на пророчество или предсказание…
Август чуть задумался, вспоминая, и процитировал:
— Коль разлучат сердца влюбленных,
Презрев заветы древних рун,
Под злобной тучей, мрака полной,
Сокроется сиянье Лун.
Все три Луны людей забудут
И лики отвернут от них,
Пока с земли, подобно чуду,
Не позовет их глас троих.
Мужчины удивленно смотрели на короля, неожиданно вспомнившего какое-то древнее пророчество, да еще и в стихах, а дамы восторженно зааплодировали.
— Август, право же, если бы я не любила тебя так давно, сегодня я бы обязательно в тебя влюбилась! — восхищенный возглас королевы заставил Его Величество радостно улыбнуться. Но хмурый вид хакардийца, насупленно смотревшего на развеселившуюся компанию, сделал свое черное дело. Радость покинула лицо короля, Август вздохнул и с большой неохотой признал:
— Однако, мы не вправе так долго злоупотреблять терпением многоуважаемого господина посла. Идемте, Эрнест, я составлю Вам компанию. Иначе господин Рашмин окончательно уморит моего первого министра и завтра мне одному придется встречать высоких гостей!
С этой шуткой, сказанной почти всерьез, Август положил руку на плечо герцога Берштейна, и под предводительством самодовольного Рашмина, надувавшего щеки от важности, король и герцог отправились в который раз обсуждать детали встречи правителя Хакардии и предстоящие переговоры по интересующим обе страны вопросам.
Эвелина даже не успела обрадоваться тому, что пророчество, рассказанное королем, так подходит для ее целей, как Его Величество и первый министр удалились по государственным делам. А королева Амелия, явно не относившая только что рассказанное к своему сыну и фрейлине, спокойно беседовала с Айвеном и Оливией. Леди Эмеринг поделилась своими планами открытия оперного театра и школы для обучения талантливых вокалистов, и заинтересовавшаяся королева предложила певице обсудить возможность своего участия в новом грандиозном проекте. Графине Роддерик так и не удалось завести с Амелией личный разговор: то ли королева так увлеклась идеей Оливии, то ли осознанно избегала общения с Эвелиной, но Ее Величество довольно быстро простилась и ушла, забрав с собой и леди Эмеринг.
Эвелина опять осталась вдвоем с Айвеном в отделенной от общего зала нише и с некоторым недоумением заметила, как восхищенно менестрель смотрит вслед прекрасной Олли. От Айвена не укрылось удивление графини, и он счел нужным пояснить:
— Замечательная женщина эта Олли Терн! Скольким талантам она помогла подняться с низов! А сколько стариков, больных актеров, уже не имеющих сил выступать, живы только потому, что в Армании есть приюты леди Эмеринг, созданные специально для них, для тех, кто посвятил всю свою жизнь искусству, но к старости остался без копейки в кармане!
Эвелина искренне поразилась тому, что узнала сейчас от Лунного Бродяги. Веселая рыжеволосая красавица оказалась не простой пустышкой, как почти все знатные и богатые дамы. В своем благополучии бывшая оперная певица Олли Терн не забывала о бедных и больных актерах и помогала им, как могла.
"Значит, Эрнесту есть за что ее любить," — сердце Эвелины предательски дрогнуло, и она поскорее запретила себе думать о герцоге и его глазах цвета грозового неба. А Лунный Бродяга, сам того не зная, успешно отвлек графиню от тяжелых мыслей, вернувшись к разговору про Эльзи. Айвена интересовало, как можно освободить маркизу от подлого влияния артефактов графа д'Жене и вернуть ей возможность жить своей волей. Эвелина рассказала все, что они придумали с Бартоломью, честно признав, как малы у них шансы на успех. Найти бастарда д'Жене среди южан, приехавших на Лунный Бал, да еще и не зная точно — существует ли вообще такой бастард, было затеей почти невыполнимой.
Айвен задумался, прикидывая в уме возможные варианты, и, чуть усмехнувшись, заметил:
— Вот когда я пожалел, что не проявлял интереса к сплетням про аристократов и их выходки. Я ведь не раз проходил Южное предместье, но совсем ничего не знаю про этого д'Жене, кроме того, что он подлец и негодяй, решивший обманом получить мою Эльзи!
Мощная рука менестреля сжалась в кулак, и Эвелина притронулась к нему, утешая.
— Возможно, все не так плохо, господин Линнель. Попытайтесь сами встретиться с Эльзи — был момент, когда она стала почти прежней, всего лишь услышав Ваше имя, но мерзавец д'Жене успел усилить магическое влияние и вновь подчинил ее волю! Я не уверена, что отец девушки, маркиз д'Анжу, позволит Вам поговорить с ней, но хотя бы попытайтесь. Найдите в Арме мага Бартоломью Форбенкса, он обязательно поможет Вам, используйте все возможности, чтобы спасти маркизу!
Айвен внимательно слушал графиню и кивал, соглашаясь с ее словами. Когда Эвелина рассказывала, что девушка стала почти прежней, услышав его имя, лицо менестреля посветлело, но почти сразу он снова нахмурился, узнав о подлым поступке графа.
— Благодарю Вас, графиня Роддерик, — Лунный Бродяга бережно взял своей ручищей ладошку Эвелины и поцеловал ее, — Вы проявили неоценимое участие в наших с Эльзи судьбах. Я не забуду, как Вы были добры к нам, и сделаю все, чтобы Эльзи поскорее смогла стать прежней.
— Попробуйте спросить свою матушку, — посоветовала ему графиня Роддерик, вспомнив рассказ Сесиль о молодом купце Линнеле и его Сюзанне, — ведь она, кажется, из Южного предместья, значит, может что-то знать о графе д'Жене. Нам не нужны свежие сплетни, только двадцатилетней давности и больше.
Эвелина улыбнулась и Айвен ответил на ее улыбку.
— Непременно поговорю, графиня. Вы правы, матушка может знать про графа, если жила неподалеку от его владений.
И графиня, и менестрель уже поднялись, заканчивая разговор. Айвен, выглядевший сейчас совсем иначе, чем в начале их встречи — не мрачным и угрожающим, а спокойным и решительным — склонил голову, прощаясь. Эвелина присела в легком реверансе и развернулась, собираясь уходить, когда в спину ей прозвучал еще один вопрос, заданный почти весело:
— И все-таки, Ваша Светлость, почему зеленый?
— На ней будет зеленое бальное платье, Айвен, — обернувшись, ответила Эвелина. — Зеленое с золотыми цветами, точно в пару Вашему костюму. Так что забирайте наряд из мастерской, не обижайте старика Шенье.
— Завтра же заберу, графиня, обещаю, — повеселевший Айвен поклонился еще раз, теперь уже точно прощаясь, и Эвелина побежала к своим апартаментам. На приеме делать больше было нечего: Их Величества удалились, и гости понемногу начали расходиться. Даже принцу Дэниэлю удалось исчезнуть, улизнув от фрейлин, и разочарованные девушки разбежались по залу в поисках новых жертв для своего восторженного внимания.
