— Вы их приняли?
Она медленно выпрямилась и, жестокосердая, отняла руки от его повязки.
— Он попросил поставить их в воду, чтобы они не завяли. Я и поставила. Хотела отдать ему, но он посмеялся и объяснил, что стоять они должны у меня. Не совсем понимаю, в чём тут соль.
Чёртов расфуфыренный павлин.
— Стоило мне провалиться в беспамятство на каких-то пару дней, и вы уже обзавелись ухажёром.
Он намеревался пошутить, но фраза прозвучала скорее как упрёк. Может, Велена и права — ему не стоит и пытаться, с юмором у него откровенно не складывается. Просто уму непостижимо, как порой все его обычные слова и действия в её присутствии звучали и выглядели странно, искажённо, по-иному.
Вот и ворожея смотрела на него так, будто главная рана находилась у него в голове.
— У вас что, снова жар?
Это правда. Тело буквально горело, стоило ей к нему прикоснуться.
— Он к вам таскается, потому что положил на вас глаз ещё в день своего приезда.
Она даже руками всплеснула.
— Час от часу не легче!
— Ирнар просто так от вас не отлипнет, — во рту стало горько. — Скажите, вы и его чем-то приворожили?
Это был ненужный, глупый дурацкий и жалкий вопрос. Потому что его, Ареса, никакая ворожба притянуть не могла… даже сильнейшие обладатели дара не умели никого притягивать на расстоянии. А его, Творец — свидетель, тянуло к ней ещё до того, как он переступил порог её дома на вересковом холме.
— Да что с вами сегодня такое? — пробормотала она, но он видел — он видел! — лёгкий румянец покрыл её шею и щёки.
И одна только мысль о том, что этот румянец вспыхнул на нежной девичьей коже неспроста и уж точно не от досады, кружила голову. Сердце предательски ускоряло свой ход. Думалось всякое — совсем неуместное сейчас и неправильное.
И это стоило остановить. Пока воспоминание о случившемся в Башне окончательно не потонуло в круговерти воспалённых мыслей о запретном.
— Наверное, привыкаю к тому, что всё-таки жив.
Он немного расслабилась, склонилась над его повязками — и мысли снова безнадёжно спутались, а все силы уходили на то, чтобы ровно дышать.
— Насколько всё плохо?
Она полезла в свой коробочек, вынула оттуда нож и взрезала повязку. Стащила с него старые, пропитанные снадобьем бинты, полностью обнажив раны. И только теперь стало понятно, что все прежние усилия по сохранению спокойствия были всего лишь тренировкой перед главным испытанием.
Потерявшись в ощущениях от прикосновений её рук к своей обнажённой коже, он вспомнил, что задал ей вопрос, только когда она наконец-то соизволила на него ответить.
— Ничего плохого нет. Вы уверенно идёте на поправку. Яд полностью покинул тело. Раны затягиваются. Шрамов не избежать, но я постараюсь, чтобы они сгладились. Останутся только отметины.
— Солдат носит свои шрамы с гордостью. Шрамы меня не заботят. Заботит другое.
Она подняла на него взгляд, смилостивившись и на время прекратив терзать своими прикосновениями.
— Вы говорите, это всё-таки яд. Когти у этих тварей опасны не только сами по себе. В них что-то было.
Ворожея кивнула:
— Не так уж и много я знаю об оборотнях, но у моей родни ничего такого не наблюдалось. Выходит, то, что напало на нас, было порождением той самой алхимии.
— Почти наверняка. Огромен, бешен и невероятно силён. От него просто разило магией.
Она не спешила возвращаться к работе, и за это он был ей благодарен. Так он мог сосредоточиться и продолжить.
— И эта зараза настолько страшна, что никакие ворожейские заговоры её не остановили бы. Зверь не собирался меня обращать в себе подобного, он жаждал крови. Я умирал, Велена. Умирал у вас на руках. И у вас не было с собой ничего, что могло хотя бы просто замедлить эту заразу. А вы её не только остановили, вы не оставили от неё и следа.
Она окаменела. Сидела, чуть сгорбившись, будто на её плечи вдруг опустился невидимый тяжкий груз. Тихонько качнула головой, и в свете клонившегося на закат солнца вспыхнули рыжие искорки в её «венце».
— К вам вернулась память…
Горло стянуло так, что сглотнуть и то оказалось в труд.
— Я вспомнил ваши глаза в темноте. Только внутренний жар даёт такой свет. И то далеко не у всех.
Он поднял вверх правую руку:
— Ну, и ещё это.
Она скосила глаза на браслет.
— Болит?
Он почти усмехнулся неуместности её вопроса.
— Жить буду.
— И это главное, — она подняла на него взгляд, прямой и спокойный. — Цена меня не волнует.
Глава 42
Закатное солнце горело в её волосах. Вся она будто светилась — и он уже не мог понять, это его почуявшее волю воображение или ненароком всколыхнувшийся в ней дар.
Ворожея снова склонилась над своей коробочкой со снадобьями, из которой доставала какие-то плоские баночки. Тонкие пальцы легонько подрагивали.
— Я у вас для себя ничего просить не могу и не буду, — наконец отозвалась она. — Знаю, что у вас приказ. Попрошу только за всех остальных. Они молчали, потому что на меня рассчитывают. Я им нужна. Вы знаете, кем я им всем прихожусь, и Тахтар меня без боя не отдаст. Вам ещё доказать мою подсудность придётся. И вашего браслета тут недостаточно.
— Велена…
Она даже вздрогнула, услышав своё имя. А он не мог позволить себе слишком часто его произносить. Обращаться к ней по имени было чем-то сродни тому, чтобы коснуться её самой. Слишком рискованно, слишком опасно.
— Позволите откровенность за откровенность?
Она снова подняла на него глаза. В последнее время она всё чаще это делала — смотрела на него открыто и прямо.
— Во-первых, вам ни к чему называть себя подсудной. Ни под какой суд вас не ведут. И уж тем более не повели бы, когда вы спасли жизнь боевому генералу. А во-вторых…
Надо же, с какой сложностью ему вдруг стали даваться слова.
— …во-вторых, вы правы. По правилам, вашу причастность к владеющим даром могут подтвердить либо прилюдный акт использования магии, либо показания ищейки.
Ворожея опустила взгляд.
— А нашего ищейки и след простыл. Но даже когда он объявится, я не смогу заставить его свидетельствовать против вас.
— Вы его генерал, — прошептала она. — Вы очень даже можете ему приказать.
— Могу, — согласился Арес. — Но не буду.
Как всё могло настолько измениться за такой короткий срок? Что он творит? И почему? Впервые в жизни — нарушить приказ… приказ, шедший от самого Императора.
Его мысль оборвалась, стоило взгляду проследить за беспокойной девичьей рукой, прошедшейся по предплечью и выше — короткий рукав приподнялся, обнажая на озябшем плече бурые пятна.
Позабыв о ранах, Арес подался вперёд и даже не поморщился, когда бок прошило болью.
— Что это?
Рассеянно гладившая плечо Ворожея, отдёрнула руку.
— Пустое.
Он смог дотянуться, перехватил её запястье — крепко, но осторожно, чтобы ненароком не вырвалась, второй рукой отодвинул ткань. Плечо покрывали округлые, уже понемногу сходившие синяки.
— Творец всемогущий… это в Башне?..
Она поспешно мотнула головой:
— Это… чтобы вы не были так уверены, что Вучко стал бы меня выгораживать. Может, уже передумал.
Он крепко сцепил зубы, чтобы не выругаться вслух. А очень, очень хотелось.
— Почему вы… почему не сказали?
— Ни к чему, — её голос вдруг сделался слабым, они оба уставились на его пальцы, по-прежнему охватывавшие её запястье. Наверное, прикажи ему сам Император, он и тогда не смог бы их разжать. — Он не со зла. Обида в нём говорила.
— За что, чёрт возьми? За что ему на вас так обижаться?
На этот раз он почувствовал, как она вздрогнула. Едва ощутимо. И чем же задел её этот вопрос?
— Я наложить вам повязку должна. И другими делами заняться. Лягте.
Она положила ладонь ему на грудь, легонько толкнула. И он повиновался, выпустил её запястье из своих почти сведённых судорогой пальцев. Потому что где-то на горизонте уже маячила опасная черта, за которой он не смог бы просто чувствовать и ощущать. Он начал бы действовать. И уже не смог бы остановиться.
