славу Богу, Марина находилась рядом. Они, кстати, и не заметили, как она покинула дом, только утром, когда прозвенел будильник. Страшно подумать сколько времени она провела в лесу! С мамой же пришлось разговаривать намного дольше. Но и её Ульяне удалось убедить, что с ней всё в порядке. Спустя несколько минут Уля вернула нагретый её горячей ладонью телефон Юрию Олеговичу. И попросила позвать доктора. Юра понимающе кивнул и выполнил просьбу.
– Ну что? Вижу, идёшь на поправку, – хирург улыбнулся, усаживаясь на край койки. Он обследовал шов, который сам же наложил несколько часов назад. Что-то записал в историю болезни и ушёл, напомнив Юрию Олеговичу, что посещение давно уже закончилось.
Всё время пока Разумов разглядывал Ульянину ногу, Юрий Олегович смотрел в окно. Он просто был не в состоянии видеть то, что сотворил, по сути, своими руками.
– Теперь ты понимаешь, что произошло? – виновато спросил он, когда врач покинул палату.
Уля обречённо кивнула. В памяти стали всплывать отдельные фрагменты. И особенно чётко – звук выстрела. Она плохо помнила, что конкретно было после, как, собственно, и до того момента, как раздался этот малоприятный звук.
– Ладно. Если надумаешь писать заявление в полицию…
– Нет, – отрезала Уля.
Физик отрицательно помотал головой.
– Это неправильно. Я нанёс вред твоему здоровью.
– Я ведь сама виновата.
Снова пауза. Снова глаза в глаза.
– Я выстрелил в тебя и мог убить.
– Но не убили ведь.
Он вздохнул, устав спорить. Сегодняшний насыщенный день и так оставил неизгладимый след в жизни обоих.
– И, тем не менее… – он направился к выходу, ещё раз взглянув на свою проблемную ученицу и, попрощавшись, ушёл.
***
Как и следовало ожидать, Уля быстро шла на поправку. Рана затянулась и превратилась в не очень симпатичный шрам, но сроки заживления удивляли не только Разумова, но и весь остальной медицинский персонал. Хирург собирался выписать её уже через несколько дней. Мама всё ещё прибывала в командировке, они созванивались два раза в день. Ника под Марининым присмотром. Хотя, зная Марину, Уля сказала бы, под Марининым руководством к балдёжу. Ведь наверняка истратили кучу денег на всякие мороженные, пирожные и ничего кроме них не ели. Но приезжали к Уле они каждый день, в этом их укорить нельзя. Юрий Олегович тоже приходил. И Уля остро ощутила, как она ему небезразлична. Он не спешил покидать больничные покои. Они подолгу болтали о всякой ерунде. По всей видимости, учитель решил, раз он в какой-то степени виновен в случившемся, то просто обязан её развлекать.
На третий день рано утром в палату зашёл участковый следователь с ярко-выраженной шорской внешностью. Он представился Ишаевым Павлом Игоревичем и практически сразу начал задавать вопросы.
– Рассказывай, Ульяна, всё что помнишь, знаешь, – он приготовился записывать Улины ответы в большую тетрадь в клеточку.
– Я практически ничего не помню, – Уля солгала. За последние два дня она вспомнила, как ушла засветло из дома. Вспомнила, как бежала, не ощущая холода, ведомая неизвестной силой. Вспомнила, как отыскала по запаху дерево, на котором когда-то были следы крови её отца. И всё остальное она тоже вспомнила. – То, что случилась, в этом виновата только я.
– Мы разберёмся, кто виноват, – серьёзно проговорил участковый. – Как ты оказалась в лесу?
– Я гуляла, – она пожала плечами, показывая непринуждённый вид.
– Одна?
– Да.
– И часто ты вот так гуляешь по лесу одна? – участковый явно не верил её словам, но всё фиксировал на бумагу. Уля не стала отвечать на его провокационный вопрос.
– Ты знаешь, что сейчас идёт сезон охоты на оленей и в лес запрещено уходить дальше, чем на километр от жилых домов?
– Знаю…
– Тогда что ты делала в лесу за десять километров от дома?
– За восемь, – поправила она, – Говорю же, гуляла…
Следователь буквально сверлил её взглядом, думая, наверняка, что она лжёт от начала и до конца.
– Кто тебя подстрелил, знаешь?
– Да… – она осторожно кивнула и сразу же добавила, – Но он не виноват.
– Его имя и фамилия?
Она смотрела участковому в глаза, пытаясь найти в них уголок к отступлению. Но они были стеклянные и говорили: «Я докопаюсь до правды, чего бы мне это ни стоило».
– Акулов Юрий Олегович, – со вздохом вымолвила она.
– И откуда ты его знаешь?
– Он мой учитель физики. Но я не стану писать на него заявление. – уверено заявила Уля. И если потребуется, она попросит помощи у мам.
– А тебе и не нужно. Твои родители напишут, – он поднялся с места, закрыв тетрадь, – Ещё увидимся, выздоравливай, – участковый покинул палату, оставив Улю в нехорошем расположении духа. Ей не понравилось, с каким напором он разговаривал с ней. Но больше всего она переживала за Юрия Олеговича. Ей совсем не хотелось, чтобы он страдал из-за неё.
XXIV
Уля ощутила его и сразу же проснулась. Костолом подрос. Её бок раздулся, словно кто-то надувал её тело, как воздушный шар, воздух в котором распределялся неравномерно. С другого бока кожа сильно натянулась, и рёбра прогнулись внутрь. В ней будто сидел целый человек, согнувшийся пополам. Она ощущала себя резиновой куклой, набитой сломанными костями. Она чувствовала, как бьётся ещё одно сердце. Его сердце! Неровный комковатый горб вытянулся и поплыл к низу живота.
Уля с неимоверным усилием воли дотянулась до мобильного телефона, покоившегося на прикроватной тумбе. Хорошо, что у неё модель с фронтальной камерой. Трясущимися руками она кое-как открыла функцию съёмки и сделала непрерывно несколько снимков. Словно почувствовав неладное, Костолом буквально сразу уменьшился, а потом и вовсе исчез. Но она успела. Теперь у неё есть доказательства его существования.
Уля уснула ещё до отбоя, когда в коридоре больницы слышались приглушённые разговоры пациентов. Но сейчас медсестра отключала свет. Уля слышала шаги и щелчки выключателей. Полоска света под дверью становилась тускней по мере приближения шагов и в итоге совсем погасла. Уля поднялась с койки. Её сердце бешено заколотилось. Она напугала саму себя мыслью о том, что может это не медсестра вырубила свет?
Оно всегда приходит, когда ты один…
В мозгу запиликала безумная мысль, нужно срочно выбираться отсюда!
Оно уже здесь… Животное с человеческими глазами…
Уля подбежала к окну, распахнула шторки. Её палата размещалась на четвёртом этаже, но рядом с окном шла водосточная труба. Она в страхе обернулась. Послышался какой-то посторонний звук. Прямо там за дверью. Мозг тут же выдал картину – кто-то карябает дверь когтями. Она всё ещё находилась в застывшем положении, боясь пошевелиться, когда железная ручка плавно опустилась вниз. И вот сейчас Уля ощутила опасность. Она не знала кто находился по ту сторону двери, но он явно пришёл сюда не спокойной ночи пожелать. Уля забралась на подоконник. Славу Богу современные больницы по большей части сменили старые окна на пластиковые. Поэтому она с лёгкостью распахнула створку. В палату тут же ворвался морозный ветер. Не помня себя от страха, она буквально прыгнула, пролетела около метра и ухватилась обеими руками и ногами за железную
