поняли, что ночь полна волшебства и надо сделать что-то, что внесет их в анналы истории. Они взяли с собой половину белого хлеба и громко смеялись, обещая, что завтра в Университете будет… эмм… – он замялся на мгновение, вспоминая, – иппократия.
– Что? – Брендон спрятал лист со своими размышлениями об убийстве в шкатулку на столе и нахмурился. – Они решили ввести коня в ректорский кабинет?
По его мнению, знаменитая сливовая настойка-двухлетка из «Лосося» могла быть орудием убийства сама по себе.
– Нет, они решили, что стоит поднять коня над Университетом… служанка, что подавала им, слышала разговор. А теперь, – комендант сделал трагическую паузу, – у нас на крепостной стене лошадь. Что прикажете делать? Вниз идти отказывается.
– Чья лошадь? – Брендон медленно входил в роль того, у кого есть ответы на все вопросы. Только часть этих ответов звучала как «да ши его знает!». Впрочем, он надеялся, что хотя бы в этот раз обошлось без нее.
– Профессора нумерологии Хьюго Крамера.
Магистр сжал кулак и шумно выдохнул, чтобы не выругаться. Крамер теперь будет жаловаться до конца своих дней.
Порой некоторые задумывались, не призвал ли кто демона занудства, который обрел человеческий облик и теперь терзает студентов и коллег в одинаковой мере ужасно. Ему почти не давали голоса на университетских собраниях, а ректор Галлахер всегда просил профессора принести ему потом идеи как можно подробнее, но в письменном виде, и переходил к следующему вопросу. Студенты платили большие деньги, чтобы найти конспект его лекций и никогда туда не приходить.
– Идемте. Посмотрим, что можно сделать.
Брендон вышел к стене, которая плавно заканчивалась круглой башней. Оттуда на него тоскливо смотрела серая лошадка. Она напоминала сказочную принцессу в драконьей башне. Только вот подхватить на руки и спасти из плена девятисотфунтовую красавицу ни один принц не спешил.
Кобылка мотнула головой и испуганно заржала. Комендант переминался с ноги на ногу и возмущенно сопел.
– Вот ведь, олухи, непристойность какую наделали. И животину жалко. Их бы кто на флюгера верхом посадил!
– Идея неплохая, справедливая, но лошади не поможет, – отозвался Брендон, уже шагая по лестнице, по которой вслед за краюшкой белого хлеба вошла пленница. Студенты не подумали, что спускаться по лестнице, когда у тебя копыта, – невозможно. Взгляд магистра зацепился за подъемник, с помощью которого в военные времена забрасывали на стену камни и другие полезные для обороны тяжелые вещи. – Найдется хороший плотник, чтобы пришел прямо сейчас?
– Да, господин магистр! – запыхавшийся комендант с неодобрением наблюдал со стены, как внизу толпятся студенты, показывают наверх пальцем и смеются.
– Тогда есть идея. Помимо плотника мне нужны все те идиоты, которые участвовали в соблазнении этой кобылы хлебом. Будут крутить барабан и ее спускать.
– Ох, господин магистр, а они осилят? Тяжесть какая!
– Пусть друзей с курса привлекут. Маги должны уметь работать сообща.
Комендант откланялся и убежал выдавать распоряжения, пока Брендон смотрел на Университет с высоты птичьего полета. Власти хочется ровно до того момента, как приходится все решать.
Плотник выслушал указания Брендона и взялся приделать к существующему подъемнику бортики. Все-таки лошадь – это не мешок песка и не груда камней. Да и доски стоило укрепить посильнее.
Пахло смолистой древесной стружкой. Лошадь оживилась, покинула башню и по стене подошла к людям, пытаясь засунуть морду в поясные сумки. Видимо, Хьюго Крамер частенько ее угощал. Сегодня он занимался подсчетами чьей-то там высокородной судьбы и с утра еще не выходил из кабинета. Оставалось надеяться, что не выйдет еще часа четыре.
Потом подошли студенты. Они смотрели вниз и пытались объяснить Брендону, что плохо помнят сегодняшнее утро. Судя по чудовищному аромату крепчайшей сливовой бражки, почти не врали.
– Что ж, блеете жалобно. – Брендон окинул их взглядом, прикидывая, кто из компании посильнее. – О вас теперь точно легенду сочинят. Как пятеро баранов лошадь на стену подняли. Будете искупать ошибки потом… но я надеюсь, если у вас крепкие мышцы, обойдется без крови.
Студенты напряглись, опасливо вслушиваясь в слова почти что самого ректора.
– Вот вы, – Брендон указал на тощего будущего мага на голову ниже остальных, – возьмете пару яблок и большой пучок морковки. И полетите над землей вместе с лошадью, успокаивая ее. Доверите свою жизнь остальным – если кобыла взбрыкнет от обиды и выбросит вас за борт, значит, так вам и надо. Остальные проявят силу, для применения которой, в отличие от магии, думать не надо. И хорошо бы вам помогли еще двое друзей. Платформа должна идти мягко, без тряски, а вам будет тяжело.
Студенты уныло покивали, а тот, кого выбрали в лошадиные няньки, заметно позеленел. Когда Брендона отвлекли ради встречи с мэром ближайшего города, шестеро студентов, кряхтя и постанывая, как ослики, тянули канаты барабана, который медленно спускал вниз к небольшой замершей толпе лошадь и вцепившегося в нее мальчишку. Чтобы держаться двумя руками, последнюю морковину он взял в зубы, за что и поплатился. Пусть в шорах кобылка видела мало, зато чуяла отлично. Мгновение – и студент остался на веки вечные тем самым носатым Томом, которого поцеловала лошадь.
* * *
Праздник Осеннего Равноденствия в Университете Дин Эйрин отмечался вдвойне широко – это еще был и день посвящения новичков в студенты с заданиями от старшекурсников и большой пирушкой. Уже довольно давно отдельным указом ректора запрещалось делать посвящение унизительным или опасным, так что праздник оставался праздником.
Со времен, когда Эшлин с родителями выходила в этот день благословить второй урожай – первый был еще летним, – мало что изменилось. Ей нравилось Осеннее Равноденствие своей бездумной, легкой радостью изобилия – до зимы еще долго, горы орехов, урожаи леса сменяются горами яблок, урожаем сада, все надевают зеленое в честь земли, еще почти не тронутой осенним золотом. Утром плетут венки для украшения дома и на подарки, вечером за горячим вином и яблочным пуншем каждый по старшинству рассказывает о том, какой урожай принес ему этот год, и все пьют за него, радуясь. А потом уже гости и танцы до рассвета – проводить лето. На Осеннее Равноденствие, ночью, венки дарили не просто любому приглянувшемуся, как на Бельтейн, – нет, венок осени дарится супругу или тому, кто может им стать. Только так. А если такого у ши пока нет – можно подарить лучшему другу. Как предложение смешать кровь в обряде братания или просто на удачу.
Интересно… а Горт с Гьеталом менялись вот так венками? Спросить бы. Неловко. Трудно представить себе двух суровых старейшин, один из которых еще и проклят, юношами, празднующими Осеннее Равноденствие. Собирающими веточки вереска,
