— Итак, — продолжила Драмия, поманив нас пальцем и последовав к своему камню. Любовно огладила его, обойдя со всех сторон и остановилась, чтобы поглубже вдохнуть его… запах? Пыль? Я нахмурилась, а старуха блаженно прикрыла глаза, словно впитывая его магию обратно в себя. Ах да, точно, в нём же живет её частичка… Дар. — Окропи валун кровью своей — и узришь кровь свою.
— А в чём смысл?
Кайонел шикнул на меня, и я снова нахохлилась, пообещав себе больше и слова ему не говорить.
— Окропи валун кровью своей — и узришь кровь свою, — повторила Драмия, и, наконец, открыла глаза. В них плескался огонь. Угасающий с каждой секундой, с каждым шагом, что делала она от своего камня, но будто всё ещё живой, плещущийся в её душе.
Кайонел лишь кивнул. А потом… Стянул с левой руки перчатку и достал из ножен короткий клинок. Я удивлялась, зачем он ему с таким сильным даром, а теперь дракон нашёл ему применение. Полоснул по ладони и приложил к валуну, закрывая глаза и не смотря, как кровь полилась по молочному камню, обходя на своём пути трещинки и заломы, а потом… Засветилась. Или засветился сам камень, испещрённый багровыми нитями.
Старуха улыбалась.
— Что с ним? — взволнованно спросила я, заглядывая в бледное лицо, по которому прошла мрачная тень. Кайонел больше не выглядел вовлечённым в происходящее, его глаза метались под веками, словно он что-то видел. — Кайонел? — ноль внимания. Я пощёлкала пальцами возле его лица, и ни один мускул на нем не дернулся.
— Узрел кровь свою, — спокойно ответила старуха, будто это что-то проясняло. Настолько спокойно, что мне захотелось схватить её за плечи и хорошенько встряхнуть.
— Я это уже слышала! — рявкнула я, тыкая в неё указательным пальцем. — Если с ним что-то случится…
— Что же сделает маленькая вестница смерти? — невинно улыбнулась старуха, захлопав глазами. Вновь мутными, затянутыми глухим туманом изнутри, мешающим ей здраво смотреть на мир. Ни искры.
— Исполню свою роль, видимо.
— Злючка, — старуха оскалила зубы и клацнула ими. — Такая маленькая и такая злая! Он просил у меня своей крови — я дала ему его кровь. Он вернётся к нам с историей. С именем и родом.
Кровь! Я чуть не хлопнула себя по лбу ладонью. Кайонел просил узнать о семье, вот что за кровь. Драххова старуха, разучилась разговаривать нормальным языком за столетия одиночества! Но мне больше не хотелось ударить её. Лишь узнать подробнее.
— А этот камушек, — я сглотнула и аккуратно обошла Кайонела, чтобы получше разглядеть валун. — Он всё-всё может показать?
— Кровь твою, — пожала плечами старуха.
— Как я могла забыть о ней, — протянула я злобно, косясь на неё. — А мою? Мою кровь он может показать?
При мысли о том, что могу увидеть маму, в груди заныло. Как она там без меня? Горюет ли или доверилась служанкам и думает, что я в порядке? Я молилась Милостивой Праматери каждый вечер, думая о ней. А ещё папа… Я не помнила его лица, но вдруг…
— Уважаемая Драмия, — произнесла я наконец, прочистив горло. И глазки старушки загорелись, когда она уловила мой тон. — А не могла бы я тоже… Узреть кровь свою?
— Всё же этот валун будет окроплен кровью невинной девы, — мечтательно произнесла старуха, довольно жмурясь. — Достойное условие для активации реликвии, как считаешь? Древней и ужасающей!
— Опять ваши выдумки, — прищурилась я.
— Не выдумки! С условием звучит гораздо лучше и… важнее звучит! Древнее! Ещё бы сюда перо из хвоста феникса… Я не успела подумать над всякими этими штуками, понимаешь, милая вестница? Совсем забыла. Бывал тут у меня один знакомый из сферы ведьм, Люцитор, вот там на выдумки горазды! — поделилась она с восхищением. — Суженая его, к слову, вырвала черное сердце своё из груди и прокляла бедолагу магией крови, запретной в тех землях. С тех пор он тут иногда ошивается, ищет способ вновь соединиться с отвергнувшей парой и вернуть свой облик. Ждёт, когда мои глаза увидят… Была бы я одарена толикой фантазии этих взбалмошных тёмных девиц, о-о-ой!
— Выдумаете свои трудные условия потом, а сейчас… — я начинала терять терпение, погружённая в мысли о маме. Какие ещё, к драхху, ведьмы?! — Мне можно сделать так же с другой стороны камня? Или подождать, пока Кайонел закончит?
— Ммм, да, вперёд, — отмахнулась старуха, зашаркав обратно в первую комнату. И вернулась со стопкой пожелтевшей, но ещё чистой бумаги. В глазах её горела решимость. — А я буду творить.
— Отлично.
Я аккуратно вытащила из ножен Кайонела чёрный клинок и на всякий случай обтерла о юбки платья.
— Много должно быть крови?
— Ммм? — старушка склонилась над листами и что-то увлечённо писала. — Капли хватит. Иди уже, не мешай!
Я сглотнула, поднеся острие к пальцу и чуть нажала, прежде чем закусить губу и зажмуриться. Почувствовала укол и не задумываясь прижала к холодному камню.
Глава 29. Холодное пламя
И взмыла она ввысь, оберегая сон
Безумной матери своей, ушедшей на покой.
Лелея боль и кружево огня,
Ожогами осевшие в груди,
Похоронив родных и отпустив мечты
Оставила несчастья позади.
(Из свитков на стене старухи Драмии)
Девочка сидела посреди темной сырой комнаты и водила руками по полу. Перебирала белые волосы, которые когда-то по утрам ей заплетали в пышные косы служанки мамы. Грязные волосы, недостойные их великого Рода. Теперь, когда они больше не были частью её, а спутались на полу, она и сама больше не была грязной.
Наверху послышался топот. Зазвонил колокол. Мама предупреждала, что прибудут гости, перед тем, как прийти с ножницами в подвал.
Но никто не пришёл. Часы тянулись медленно, так же, как и все предыдущие дни до этого. Еду тоже не принесли. Девочка прислонилась спиной к стене и подтянула колени к груди, поправив на них ткань запачкавшегося сарафана. Когда-то у неё были красивые платья, как у мамы. Красные ленты и бусины в волосах, браслеты, овивающие кисть, как крыло дракона.
— Моя искорка, — кто-то нежно потянул девочку за плечо и слегка встряхнул. — Открывай глазки.
Она не заметила как заснула. И улыбнулась, потянув руки к красивой женщине с волосами цвета её любимого шоколада и горящими огнём глазами в темноте подвала. Глаза, благословленные Праотцом Драххаром. Она их не унаследовала.
— Мамочка… Я ждала тебя.
— Моя дорогая искорка, — женщина любовно погладила малышку по щеке. — Мама принимала важных гостей. Как твоя рука?
— Ещё побаливает, — девочка нехотя прикоснулась к повязке, обмотанной вокруг кисти. — Я уже могу выйти?
— Нет, моя дорогая. Пока рано. Тебе стало легче после нашей последней встречи, Мора?
— Мне было больно. И больно сейчас.
Глаза матери загорелись. Из них пропала любовь, к которой изо всех сил тянулась девочка.
— Какой дракон, — процедила женщина, искривив красивые тонкие губы, — получит повреждения после такой мелочи?! Дай сюда!
— Ай! — девочка зажмурилась, а потом медленно приоткрыла один глаз, почувствовав что-то холодное на правой руке. Зелёный камешек. Он забирал в себя боль, терзающую кожу.
— Я попросила знакомого из Древесного Дома отдать мне эту вещицу. Что чувствуешь теперь?
— Руке больше не горячо, мама.
Она прищурилась и принялась разматывать руку дочери. Чтобы тут же скривиться вновь, увидев ожог от собственного дара.
— Ты не исцеляешься! Совсем!
— Прости, мама…
— Ох, Мора, — женщина прикрыла глаза и принялась растирать виски пальцами. — За что это наказание пришло в наш Дом? Чем я прогневала Праотца… Бездарность меньший грех, чем это!
— Прости, — повторила Мора, начиная плакать. Она не хотела быть плохой.
— Тшш, моя искорка, — тут же переменилась мать, увидев детские слёзы. — Я не брошу тебя, обещаю. Клянусь честью нашего Дома, милая. Мы вместе справимся с этим и вернём расположение Праотца Драххара. Огонь ещё вернётся в наш Дом.
