Через секунду он оказывается уже рядом со мной, хватает в охапку, кружит по комнате. А я уже плачу от радости, потому что Пашка – один из немногих, кого я рада встретить, вернувшись домой.
Наконец, он ставит меня на пол и оборачивается к девушке, которая всё еще стоит у дверей.
– Нюра, иди сюда! Давайте я вас, наконец, познакомлю!
Нюра???
Девушка примерно моего роста и моего телосложения. Волнистые волосы до плеч. Одета в футболку и джинсы.
В ней нет ничего, что наводило бы на мысль о девятнадцатом веке, и всё-таки я понимаю, что это она – графиня Данилова!
Мы долго смотрим друг на друга – внимательно, оценивающе.
А всё-таки она неплохо вписалась в эту обстановку – кажется, я беспокоилась о ней зря. Но знает ли Лагунов, кто она такая? И как они вообще познакомились?
– Может, мне кто-то объяснит, что здесь происходит? – тихо спрашиваю я.
Они переглядываются, а потом Пашка говорит:
– А мы думали, это ты нам объяснишь!
– Ты не представишь мне свою знакомую, Паша? – ужасно глупый вопрос, но от ответа на него зависит степень моей дальнейшей откровенности.
Теперь Лагунов смотрит на меня с растерянностью.
– Это – Анна Николаевна Данилова. А ты, Ань? Где ты была всё это время?
Он ничего не говорит ни про графиню, ни про девятнадцатый век. Словно тоже еще не решил, стоит ли мне доверять. Но мне уже достаточно его ответа, и я выдыхаю:
– Раз уж вы оказались у меня дома, то, может быть, напоите меня чаем?
Мы идем на кухню, садимся за стол. Данилова ловко и красиво расставляет чашки, достает из шкафа вазочку с печеньем и конфетами, а из холодильника – масло и сыр, нарезает хлеб.
– Паша, кто такая Анна Николаевна, – я смотрю ему прямо в глаза.
Рука Даниловой, держащая чайник, вздрагивает, и несколько капель падают на скатерть. А Лагунов, наконец, понимает, что я от него хочу.
– Ань, да ты, надеюсь, и сама должна знать, – но мой взгляд требует ответа, и Пашка бурчит: – Да, вроде как, графиня. Слушай, давай уже без этих экивоков! Сама ты еще ни на один вопрос не ответила.
Упрёк справедлив и я, сделав глоток из чашки, киваю:
– Я вам всё расскажу. Только сначала – вы.
– Давайте я начну, – медленно, напевно говорит Данилова. – Кто я такая вы, Аня, наверняка и сами знаете. Простите, что заняла ваше место. Так получилось. У меня не было выбора. Я просто оказалась тут. А Паша…, – тут голос ее срывается, – Паша мне очень помог.
Лагунов, не стесняясь меня, берет ее дрожащую руку в свою, и девушка отвечает ему благодарным взглядом. Кажется, если я доверю рассказ им двоим, то он займет всю ночь, и потому я решаю немного их подтолкнуть.
– Вы ехали с графом из Москвы в Даниловку. Был поздний вечер, зима. На вашу карету напали.
В ее глазах появляется ужас.
– Да! Всё было именно так. Графа убили прямо у кареты. А я пыталась убежать. Но снег был глубокий, и я скоро выбилась из сил. Меня догоняли – я слышала чье-то дыхание за спиной. А потом… Потом я оказалась здесь – в той самой комнате, где сейчас появились вы.
– Рядом с маркизом Паулуччи, – подсказываю я.
Кулак Лагунова резко опускается на стол.
– Я должен был задушить его собственными руками!
В его голосе – ненависть, которую мы с Нюрой вполне можем понять. Но я теперь, когда маркиза уже нет, кажется, могу говорить о нём почти спокойно.
– Что он от вас хотел, Анна Николаевна?
Ее лицо искажается судорогой.
– Он хотел, чтобы я стала его женой.
53. Рассказ Анны Николаевны
Я почти представляю себе эту сцену: темный маг и его жертва – напуганная, ничего не понимающая и оттого кажущаяся легкой добычей.
– Он хотел этого еще там, в девятнадцатом веке. Но я слишком хорошо понимала, какой он страшный человек! Он был замешан в пропаже моей подруги, и я знала, что должна держаться от него подальше. Но здесь это было невозможно! Он сказал, что переместил меня на сто шестьдесят лет вперед. Сначала я не поверила ему. Но он показал мне то, что меня убедило – телевизор, телефон, электрический чайник. Тогда я еще не знала, как это всё называется, но была сражена. Впрочем, сперва я еще цеплялась за соломинку – ведь он был магом, а значит, мог показывать такие фокусы. Но потом он вывел меня на улицу – там всё было другим! И на мне была не моя одежда! – она будто снова переживала всё это, и Павел опять сжал ее руку своей. – Он сказал, что поменял нас местами – меня и вас. И что если кто-то узнает, что я – не настоящая Анна Александровна, то я окажусь в тюрьме. Он предложил мне уехать вместе с ним. Сказал, что сделает мне фальшивые документы и ото всех защитит. Но он не смог бы защитить меня от себя самого!
– Вы – молодец! – говорю я – и это искренне. – Вы сумели ему противостоять!
Я еще не знаю, что у них случилось, но я вижу, что она – справилась, она смогла. И справилась не только с Паулуччи, но и с тем, что ее теперь окружает. В ней уже нет ничего от барышни девятнадцатого века. Стильная прическа, смуглая от загара кожа, красивый маникюр на руках.
– Это получилось не сразу. И без Паши я бы не справилась. Когда мы вернулись в дом, маркиз стал расстегивать мое платье. Я вырвалась и закричала. А Павел…
– А я тогда как раз поднимался на крыльцо, – хмуро продолжил Лагунов. – Шел извиниться за то, что не помог тебе на собрании. Хотел хоть как-то поддержать. А тут это – его сиятельство! Ну, я и врезал ему по морде. А потом уже только разобрал, что кричала не ты, а Анна Николаевна.
– Он меня сначала за умалишенную принял, – теперь Данилова уже улыбается. – Да и любой бы принял. Разве можно поверить в такой рассказ?
– Ага! – уголки Пашкиных губ тоже устремляются вверх. – Ты тогда плакала и всё спрашивала, какой сейчас год.
– И всё-таки ты поверил! – восхищаюсь я.
Сейчас это уже другой Лагунов – не такой, каким я его знала прежде. И эта перемена ему ужасно идет.
– А захотелось почему-то поверить, – словно сам себе удивляясь, говорит он. – Хотя я долго еще к Нюре присматривался. Но ее так пугало всё, что для нас было обычным, повседневным, что сыграть такое было невозможно.
– А Паулуччи? – напоминаю я. – Неужели он так просто отступил?
– Конечно, нет, – качает головой графиня. – Он вернулся на следующий же день – снова угрожал. Говорил, что заявит на меня в полицию или снова переместит во времени – только не домой, а куда-нибудь дальше. Но почему-то не переместил.
Сначала мне тоже кажется это странным. А потом я догадываюсь, почему он оказался на это не способен – вряд ли у него было два сапфировых колье. А отыскать новый достаточно крупный сапфир было непросто даже для настоящего мага. Представляю, как он жалел, что отдал мне это колье!
– А в полицию он Нюру сдать не мог, – добавляет Пашка. – Не хотел привлекать к себе внимание. Так и крутился рядом всё это время.
– А Паша меня одну уже не оставлял, – почти с гордостью говорит Данилова. – Он и работу из-за меня бросил.
Лагунов смущается:
– Да ладно, я всё равно не смог бы больше там работать.
– Ты ушел из «Даниловского молока»? – ахаю я. – А как у них дела? Что новый директор?
Это не самое главное, что я хочу узнать, но вопросы сами срываются с губ.
А Пашка усмехается:
– Да я уже опять туда вернулся. Не поверишь – как раз директором. На прежнего-то, того, который вместо тебя пришел, уголовное дело завели – они тут с Екимовым таких дел наворотили, что уже не отвертятся. Народ-то, что против тебя голосовал, быстро одумался – как только у самой реки участки под коттеджи отводить стали. Хорошо хоть построить там ничего не успели. Теперь-то суд уже признал все сделки незаконными. А дорогу этим летом мы и сами заасфальтировали – безо всяких сторонних инвесторов. Люди-то тебя хотели просить вернуться, но только тебя уже в Даниловке не было.
– Так, подождите, а Анна Николаевна здесь под моим именем жила? И что, никто не заметил, что она – это не я?
