Она его укусила. Наши часы уже тикали.
Я щелкнула замками. Он рывком распахнул дверь и втолкнул её внутрь, зажимая ей рот раненой рукой, а другой придерживая её руки за спиной.
— Малачи положил мне в рюкзак верёвку, — сказала я, потянувшись за ней, думая, что мне придётся попросить у Рафаэля несколько пластиковых хомутов.
Мазикин зарычала, звук был приглушён тканью и рукой Джима, но от этого он не стал менее жутким.
Я наклонилась между сиденьями, держа в руке верёвку.
— Держи её крепче.
Джим убрал руку от её рта, чтобы ещё крепче прижать её к себе, но Мазикин дёрнулась в его хватке и бросилась на меня, ударив своим лбом об мой. Со звоном в ушах и затуманенным зрением, с проклятиями Джима и визгом Мазикина, заполнившими мою голову, я откинулась на руль. В следующее мгновение она руками схватила меня за горло, а острые ногти впились в него. Гудок гудел, пока мы боролись, посылая стрелку на моём датчике паники в красную зону. Нам очень повезёт, если кто-нибудь не вызовет полицию.
Мазикин дёрнулась назад, когда Джим обхватил её за талию, её шпильки едва не встретились с моим лицом, она брыкалась и царапалась. Я схватила её за ноги, но не смогла удержать, пока Джим боролся с ней. Он пытался перевернуть её на живот, но теперь её руки были свободны, красные когти рассекали воздух. Джим застонал от боли, когда несколько капель крови полетели на окно рядом с его лицом.
— Контролируй её! — закричала я.
— Пытаюсь! — он с силой ударил её об закрытую дверь, когда она бросилась на него, словно клубок животной ярости. — Чёрт возьми!
Из-под рубашки он вытащил нож.
Я не сомневалась, что он лишь собирался угрожать ей, но глаза Мазикина загорелись, когда в поле зрения появился силуэт клинка. Я открыла рот, чтобы закричать на него, сказать, чтобы он убрал нож, но было уже слишком поздно.
Мазикин сверкнула удивительно красивой улыбкой. А потом она бросилась на Джима и насадилась на его нож.
ГЛАВА 23
Мазикин запыхтела, когда нож вошел в неё под острым углом, чуть ниже рёбер. Джим удивлённо вскрикнул и резко отпрянул назад, выдернув нож из её тела так, что это, вероятно, принесло больше вреда, чем пользы. Она издала булькающий вздох и рухнула на заднее сиденье, заливая его кровью.
— Зажми рану! — крикнула я, разворачиваясь, чтобы завести машину.
Джим пощупал пульс.
— Думаю, она мертва. Я сожалею, капитан.
Я резко выдохнула через нос. Теперь у нас в машине была мёртвая проститутка. Потрясающе. Несколько секунд я раздумывала, не бросить ли её... но физические улики... частички нашей кожи были под её ногтями. Отпечатки пальцев были повсюду на ней. А мои, по крайней мере, уже давно были в базе.
— Сними толстовку и накрой её, — приказала я. — Положи её на пол. Мы возвращаемся в дом Стражей.
Джим молча повиновался, кровь лениво сочилась из раны от когтей на левой стороне его красивого лица. Я сняла свою собственную толстовку и протянула её ему.
— Прикрой свою рану на лице, по крайней мере, пока мы будем ехать через город. И молись, чтобы нас не остановили копы.
Меньше чем через двадцать минут мы вернулись в дом Стражей. Рафаэль уже ждал нас. Он выглядел совершенно невозмутимым, пока Джим медленно и неуклюже вылезал с заднего сиденья, его рубашка и брюки промокли и стали липкими от крови Мазикина.
— Иди в дом, Джим, — сказал он. — Быстро вымойся, а потом я тебя излечу. Шрамы будут почти незаметны, если мы сделаем всё вовремя.
Джим вошёл в дом, а Рафаэль заглянул на заднее сиденье.
— Зачем вы привези её сюда? — небрежно спросил он.
— Потому что она умерла в машине. А я боялась, что обнаружиться слишком много улик, если бы мы бросили её там. Ты может и можешь защитить меня от обвинений в том, чего я не делала, но что-то я не представляю, как ты сделаешь это, если они найдут мою кожу под её ногтями.
Рафаэль пожал плечами.
— Я могу избавляться от тел, — он встал и закрыл дверцу машины, как будто мёртвая женщина на заднем сиденье была для него такой же проблемой, как мешок с грязным бельём. — Тебе нужно исцелиться, — он кивнул в сторону моей шеи.
— Джим первый. Его рука изрядно искалечена, яд начинает действовать.
Я пошла за Рафаэлем в дом. Звук труб подсказал мне, что Джим принимает душ, поэтому я пошла на кухню и напилась воды, а затем присоединилась к Рафаэлю в гостиной.
— Итак... сегодня днём мы встретились с Мазикином. Ей нужно было сказать кое-что интересное.
Рафаэль одарил меня лёгкой, но ослепительной улыбкой.
— Какой прекрасный способ, чтобы преподнести это.
— Так она сказала правду?
— Только то, что тебе необходимо, Лила.
Я сжала кулаки.
— Я спрашиваю, не потому что мне это надо, — выпалила я.
Серые глаза Рафаэля встретились с моими.
— Малачи не просил у меня такой информации. Никогда. У него было более семидесяти лет, чтобы расспросить меня о том, что происходит, когда человек одержим Мазикиным. Как ты думаешь, почему он этого не сделал?
Он бросил на меня такой понимающий взгляд, что мне захотелось убежать от него. Или, может быть, ударить его по лицу. Но это был чертовски хороший вопрос.
— Может быть, он знал, что ты ответишь ему этой дурацкую фразой "Не-то-что-ты-хочешь-а-только-то-что-тебе-нужно".
Улыбка не покинула его лица.
— Но ты же сама сказала, что ему нужен ответ. Если это правда, я бы дал ему необходимую информацию. Но только, если он спросит.
Внезапно почувствовав усталость, я опустилась на стул за компьютерным столом.
— Я не знаю, почему он не спросил. Наверное, потому... потому что он хотел верить, что спасает людей. В своей жизни здесь, на земле, он был бессилен, поскольку все вокруг него страдали и умирали, а его брат был убит на его глазах. Когда он стал Стражем, это дало ему возможность защищать других. Даже тех, кого забрали Мазикины. Несмотря на то, что они были потеряны и далеко, он хотел добраться до них. Сделать что-нибудь для них. Помочь им.
Рафаэль кивнул.
— Да, я думаю, именно этого он и хотел.
В дверном проеме появился Джим, его раны резко и зловеще выделялись на фоне бледной кожи.
— Человеческая способность к самообольщению безгранична, — тихо сказал он.
Рафаэль повернулся к нему.
— Разве это не так?
Я вышла на крыльцо и села на качели, дожидаясь своей очереди исцеления. Самообман. Джим имел в виду, что Малачи закрыл глаза на правду. Мой лейтенант предпочёл довериться лжи, чтобы позволить себе роскошную веру в то, что он спасает людей.
Таким образом, ему не нужно было сталкиваться с альтернативой, которая заключалась в том, что он был беспомощен перед лицом всего этого зла.
Это была дорогостоящая ошибка. Убивая тела, в которых обитал Мазикин, он давал им второй шанс. И третий, и четвёртый, и пятый. Если бы он только заточал их в тёмную башню, или даже в камеру в участке Стражей, он мог бы спасти несколько человек. Может быть. Мазикины послали бы ещё больше, но это всё равно помешало бы вернуться их самым могущественным духам. Как Сил, Ибрам, Джури. Все они либо уже были здесь, либо имели шанс быть, отчасти потому, что Малачи не заключил их в тюрьму, когда у него была такая возможность.
Я шаркала ботинками по деревянным перекладинам крыльца, не обращая внимания на пульсирующую боль, текущую вверх-вниз по моей шее. Фары осветили подъездную дорожку, и я узнала машину Лейни. Она остановилась позади "Тауруса".
В котором лежала мёртвая проститутка на заднем сиденье.
Я начала подниматься, но потом опустила взгляд на кровь, размазанную по моей толстовке. Я подтянула колени к груди и осталась на месте. Это может очень быстро превратиться в неприятности.
В её машине было темно, но я видела, что их головы были близко друг к другу. Слишком близко. И он не выходил из машины целую минуту.
Я знала, потому что молча считала секунды, моё сердце билось в болезненном, тяжёлом ритме под рёбрами. Малачи наконец открыл пассажирскую дверь и вышел, его вопросительный взгляд сразу же остановился на мне. Я бросила свирепый взгляд на машину Стражей и покачала головой. Мои глаза распахнулись, когда Лейни вышла из своей машины.
