Шмыгая носом, я посмотрела на дверь. Скрыть произошедшее не получится, друзья точно заметят, что я заплаканная и каждое движение причиняет мне боль. Я изобразила около очага что-то вроде комнатной аварии: разлила молоко и разбила горшок, затем села на кровати и стала ждать, когда же кто-то придет…
Первыми вернулись Треден с Младом. Волк по своему обыкновению не проскочил мимо меня, а уставился своими глазами-фонарями, и начал принюхиваться, а бородач потерял дар речи.
— Ира, — вымолвил он. — Что… что стряслось?
— Упала, — с жалкой улыбкой ответила я и кивнула на сфабрикованный несчастный случай. Губы у меня задрожали, и снова потекли слезы из глаз. Голос сделался тонким и дребезжащим. — Дядь Тред, мне так больно! Та-а-ак больно!
— Что ж ты… Иронька…как ж ты…
Млад занервничал и, когда Треден попытался его отпихнуть от меня, чтобы самому ко мне подойти, зарычал.
— У-у, зверюга, брысь! — психанул мужчина, и только тогда волк отошел от меня. Подойдя к двери, которая еще не была закрыта, волчина высунул дверь наружу и затем высунулся весь полностью, в коридор.
Треден не стал его возвращать, просто закрыл дверь и тут же подошел ко мне.
— Где болит, Иронька? Ты скажи, где болит?
Я сказала, где. Треден отвел меня к кровати, усадил осторожно и стал осматривать плечо. Я смотрела на него и смаргивала слезы, никак не перестающие набухать на глазах. Глаза, нос и губы у меня распухли, и началась головная неприятная боль – милое дополнение к той ошеломляющей и не проходящей боли в сломанном плече.
— Дык это вывих! — обрадовался мужчина. — Вдохни поглубже, и рот открой!
Я не успела подготовиться. Немного навалившись на меня, Треден сделал мне БОЛЬНО, АДСКИ БОЛЬНО; раздался влажный чавкающий звук. От такого потрясения я рванулась, а потом снова потеряла сознание, но буквально на три секунды.
— Все, Иронька, все! Не серчай, больше не обижу, бедненькая, — зачастил Треден. — Теперь уже так сильно болеть не будет, через недельку совсем затихнет, а через месяцок и не вспомнишь. Главное, не двигай рукой денька два-три.
Я шевельнула правой рукой, которая все так же болела, но не было уже той непереносимости, сводящей с ума.
Бородач заметил разрезанное платье на кровати, разорвал его еще и на лоскуты и практически профессионально зафиксировал лоскутами мою распухшую руку. Он не спросил, как так вышло, ни в чем не упрекнул, и общался со мной так, словно я маленькая. Вспомнилась Крета, первая встреченная мной женщина в этом мире. Увидев ее лицо и руки в сходящих синяках, я сочла Тредена мерзким существом, которое эти синяки и поставило.
Как же я ошибалась!
«Не будь Треда, — подумала я, — мы бы с Зеном давно были мертвы».
Когда вернулась Флана с едой, которую захватила для нас с кухни, Треден сам открыл ей дверь и тут же забрал сверток. Девушка хотела возмутиться, но тут увидела меня…
— Ира! — воскликнула она, и остолбенела. — Ты… как… кто это сделал?
— Упала Ира, плечо вывихнула, — ответил бородач, отходя к столу.
— Как упала? — выпалила Флана и кинулась ко мне.
— Да сама не знаю как, — гнусаво сказала я. — Взяла горшок и поскользнулась на чем-то. Молоко разилось, горшок вдребезги, а мне больно так, что искры из глаз.
— Какой ужас!
— Вывих – это не шуточки, — нравоучительно поддакнул Тред.
Они разговорились о всяких разных травмах и вдвоем начали ухаживать за мной. Флана покормила меня, а Треден сходил за Младом, и, хотя мужчина явно заметил странное поведение волка, ничего такого не сказал – наверное, хотел избавить меня, от лишних переживаний. Я тоже ничего не сказала; друзьям тоже ни к чему лишние переживания.
Я могла бы сломать шею или позвоночник при падении, смертельно удариться головой, получить перелом, но отделалась, к счастью, вывихом плеча. Меня хотели убить, и у меня нет сомнений в том, кто – Вазраг или Вандерия. Кто-то из них дал приказ меня столкнуть, устроить все как несчастный случай, или это сделал Вазраг сам. Никого бы в Утхаде не удивило что я, полуслепая, споткнулась на темной лестнице.
Я посмотрела на беспокойного Млада, хотя с такого расстояния он был для меня серым пятном. Только он и знает, где я на самом деле упала и кто мне «помог»… Волк вдруг поднялся с лежанки, подошел к моей кровати и запрыгнул ко мне, сильно удивив как Флану, так и Треда. Я откинулась назад и, протянув левую руку, опустила ему на бок.
Я решила сама за себя отомстить. Но как хорошо, когда есть друзья, готовые тебе помочь, готовые тебя защищать!
Я не могла сказать точно, кто из этих двоих хотел моей смерти больше – Вандерия или ее сын, но склонялась к Вазрагу. Чтобы самому не подставляться, он мог дать приказ толкнуть меня кому-то другому, и вряд ли бы ему отказали: какими бы суеверными ни были местные, в первую очередь они старались угодить «начальству», а не богам. Меня мучительно тянуло показаться Вазрагу, посмотреть ему в глаза и дать понять, что не на ту он напал, но я хотела появиться перед ним с гордо развернутыми плечами и не морщась от боли. Поэтому пришлось пару дней подождать, пока я не смогу двигаться так, словно ничего не произошло.
Я попросила Флану погулять со мной и не отпустила в тот день Млада с Треденом, чтобы самой выйти с волком. Он словно знал, о чем я думаю и чего хочу, и вел себя как дисциплинированный идеальный охранник.
Я оделась наряднее, чем обычно, накрасилась, и вымытые накануне волосы оставила распущенными, чтобы еще сильнее отличаться от мэз, всегда покрывающих голову платками. Стеклышко было при мне, но оно было подпорчено, так что я им не пользовалась и во имя безопасности держала Флану за руку, да и сама всадница следила за каждым моим шагом, опасаясь, как бы я снова не упала и не вывихнула себе что-нибудь.
Моя юная опекунша всерьез за меня беспокоилась и если бы какой мужик приблизился, она бы непременно отогнала его, но этого не произошло – людей на нашем пути попалось мало, и все они не обращали на нас внимания. Ничего… главное, что меня, красивую, целую и относительно невредимую, увидят остальные, и обязательно доложат Вазрагу об этом. Хорошо было бы, если бы он сам меня увидел, я очень хотела этого, но не судьба: оказалось, мэзы захотели полетать, и Вандерия приказала нескольким всадникам порадовать их, показать долину с высоты полета гуи. Погода стояла прекрасная, мир цвел, весна опьяняла, и такое желание легко можно было понять. Среди выбранных всадников был и Вазраг.
Мы вышли из крепости и немного отошли от дороги, чтобы Млад мог побегать, но волк не захотел от меня отходить, так что мы ограничились короткой прогулкой. Когда мы стали возвращаться, Флана обернулась и пробормотала:
— Бежит аж язык свесил…
Обернувшись, я посмотрела через треснутое стеклышко. Кетней догонял нас… Добежав, он минуту ничего не мог сказать, до того запыхался; Млад, который хорошо знал его, отреагировал спокойно на его появление. Я изогнула бровь и посмотрела на юношу холодно.
— Знаю, — проговорил он, пытаясь восстановить дыхание, — знаю… можете ничего не говорить. Я просто хочу сказать, что очки готовы. Я сделал их вот уже дней десять как назад, но мастер Куз настоял на кое-каких переделках, и он оказался прав. Они точно как вы рисовали, и стекла легче. Хотите забрать?
— Нет, — ответила за меня Флана. — Смеркается уже, нечего нам с тобой по городу шастать.
— Да, конечно… я принесу их вам сам завтра утром.
— Принеси, — спесиво разрешила всадница.
Кетней кивнул. Других тем разговора у нас не было, однако он оставался на месте и смотрел на меня все тем же раздражающим умоляющим взглядом.
У меня как раз заныло заживающее плечо, и я жестче, чем следовало бы, сказала:
— Что смотришь? Иди уже.
Он развернулся и ушел, как побитая собака. Но я была так раздражена от того, что Вазраг не увидел меня, живую и целую, ярко и красиво одетую, с волком и в компании Фланы, и так ныло плечо, что мне совсем не было его жаль.
