— Карл, Карл! — рыдала Елизавета. — Карл, братик, спаси меня!..
Ее швырнуло на пожелтевшие подушки — и девушка бессильно колотила руками по бортам домовины, отчаянно мотая головой. «Не хочу, не хочу!» — шептали ее губы.
Влад подошел: спокойно, размеренно, и остановился над нею, бесстрастно глядя на ее безумно расширившиеся, испуганные глаза.
Не прекращая читать заклятье.
— Пожалуйста… — прошептала баронесса. — О, Влад, пожалуйста… Я люблю тебя…
Таким дешевым приемом она рассчитывает сбить его с толку?.. Лукавая бесовка!..
Глаза ее закрылись, тело вздрогнуло и вытянулось. И вот перед ним лишь прекрасный труп.
Задвинуть тяжелую крышку.
Положить сверху крест.
Запечатать словами…
Вот и все…
Лиза, единственная моя, чудовищная моя любовь!
— Я тоже тебя люблю, — горько ответил Влад, в последний раз глянув на тяжелую крышку гроба. — Спи спокойно и вечно, радость моя.
…Лайнелл вздрогнул и проснулся, обнаружив себя в кресле за столом, перед стынущим стаканом чая. В горле стоял комок слез.
В дверях возился с ключами старичок-архивариус.
— Я разбудил вас?.. Вот незадача!
— Ничего… Сам не заметил, как уснул, — учитель виновато, вымученно улыбнулся. — Видимо, слишком много впечатлений за один день.
— Сейчас я вам постелю. — Хранитель предпочел не заметить странного состояния гостя. — Тут есть кушетка…или вы желаете спать на диване?..
— Пусть будет кушетка. — Фоулн помолчал, а потом все же не выдержал: — Что стало с ее братом и Владом?..
— Кто знает?.. В этой истории, как в любой интересной легенде, довольно места воображению. Ко гробу вот только ее никто с тех пор так и не подходил: когда Влад ее «успокаивал», она тут настоящее землятресение устроила…это уже изустное предание… так что Владу быстро удалось убедить хозяев замка, что Елизавета — вампир, а вовсе не благодетельница семьи. Вот и боялись подходить…
— Почему?..
— Да сударь! Разве не знаете? Чтобы заклятье снять, довольно прикосновения! Коварное это дело: заговор вампира… Вот уж 250 лет прошло…
— Вы хотите спать? — спросил Фоулн. — Я бы не отказался взглянуть на склеп…
— Я с удовольствием покажу вам, — усмехнулся старик. — Но с условием: вы не станете трогать гроба.
Лайнелл согласно кивнул. В конце концов, если то, о чем он думает, правда…
Вид замковой усыпальницы подтвердил самые худшие его опасения. Тренер на миг прикрыл глаза и прислонился к стене.
Вот и все с мечтами о хрупкой милой девочке…
Ваша милость, баронесса…
Склеп почти не изменился с тех пор, но производил не гнетущее, а унылое впечатление: угрюмые позеленевшие своды, длинные ряды гробов и саркофагов, выстроившиеся, словно на складе похоронного магазина — под резким белым светом вспыхнувших под потолком ламп.
Запах тления давно выветрился, и застоявшийся воздух разбивали включившиеся металлические лапы вентиляторов. Пол выстилал темный блестящий кафель.
Уже никакой средневековой романтики здесь не осталось. Усыпальница не была музейным экспонатом, ее стремились привести в состояние, отвечающее санитарным нормам.
«Историческая достоверность» канула в прошлое.
— Похоже, здесь основательно потрудились, — помертвевшими губами прошептал учитель. Кол ей надо было вбить! Слюнтяй, слюнтяй…так и не спас ни ее, ни себя…
— Я, как историк, не одобряю подобного варварства, — вещал рядом провожатый, — но, с другой стороны, дирекцию тоже можно понять. Держать под полом гнилое болото, рассадник всяческих инфекций…такое могли позволить себе лишь средневековые бароны!
Они медленно спускались по скользким ступеням, а в висках Лайнелла колотились бешеным вихрем видения сна…
…вот он ступает по влажному камню, а на руках его гибкое тело бездыханной девушки…
Яркий свет ламп.
…полыхание креста…
Вот здесь, на этой ступеньке, он заметил, что глаза — о, эти серые глаза! — у нее открыты…
— Вам тут не жутко по ночам, с таким скоплением мертвецов?
— А чего их бояться-то?.. — откликнулся хранитель музея. — Обычные покойники. «Не мертвая» только одна, и та зачарована. Нежить давно дала бы о себе знать… Вон ее гроб, смотрите!
Могли бы и не показывать. Он узнал его из сотен, стоявших здесь, и отыскал бы с завязанными глазами: после последнего сна…
О, боже, как жестоко порой играет нами провидение…
Черный мрамор.
Блики мертвого света на матовой поверхности.
Пыль на ступенях постамента, а на самой крышке — ни пылинки…
Лайнелл…
Влад…
Констан…
…ступил на подножие памятника и медленно поднялся к саркофагу.
Выбитая надпись: «Баронесса Попрушнек, Елизавета. 1312–1339. REQUISCAT IN PACE».
1312–1339, ха.
И «Покоится в мире», даже написанное на всех языках мира, а не только на церковной латыни, не могло успокоить это создание.
Ее мог успокоить лишь кол. Осиновый кол в сердце!
И он это сделает. На этот раз он это сделает и освободит ее!
Господи, дай мне силы…
…проверить…
— Не трогайте гроба! — прозвучало издали испуганное предупреждение старого архивариуса.
Поздно.
Лайнелл всем телом налег на массивную крышку — и сдвинул ее.
Взвизг отполированного камня, вскрик ученого, что-то вроде «что вы делаете?!», каменная пыль, ссыпающаяся по бортам саркофага…
И вид пустой гробницы.
Фоулн закусил губы.
О боже…
Элли…
Элизабет Попрушкайне…
Елизавета Попрушнек.
Лиза, Лизонька…
Его Лизетт…
Нет под богом причины, по которой…
…оставить тебя в живых…
разлюбить тебя…
Но…
…нет под богом такой причины, дорогая Лизетт. Прекрасная моя бесовка.
— Что вы натворили?.. Что вы наделали?.. Она…она сейчас встанет, безумец, что теперь…
— Идите сюда, — тихо, ровным, но совершенно безжизненным голосом позвал молодой человек. — Гроб пуст. Я был прав.
Перепуганный смотритель, возмущенно сверкая глазами из-под стекол очков, подбежал и встал рядом.
— В чем вы правы? А если…
— Смотрите… — молча кивнул Лайнелл.
Пожелтевшие простыни, приподнятое кружевное изголовье, высохшие букеты цветов, отпечаток головы на подушке…
Смотритель испуганно посмотрел на учителя.
