его изменения, приняли активное участие в поисках того самого тепла и уюта, даже находясь посреди тёмного чрева, и, что не мало важно, заново создали такого парня как Филипп. Открыли ему глаза на происходящий поток действий, пусть и ужасных, но настоящих, происходящие сейчас перед ним, придержали его бледные ледяные руки на пути к своей цели и остались с ним настолько долго, насколько это было возможным.
– Сейчас, примерно, было бы часов одиннадцать, не меньше. Мы с тобой неплохо так загулялись, что скажешь? Поздновато, но я не чувствую холода. Чувствую только то, что вновь могу всё различать. – лицо подростка посветлело.
– Ну, что, отпустило? – спросил Кирилл, – я крупу гречневую сварил, сядешь, поешь перед походом?
– Ой, прости, я что-то даже и не предложил… Пожалуйста, я прошу! – настаивал Филипп, протягивая вперёд банку.
– Хорошо, как скажешь.
Всему своё время, и время всякой вещи под небом: время рождаться и время умирать; время войне, и время миру.
Вечно балансирующее между полным уничтожением через громкие звуки и стороной доводящей до удушения страхами гигантских пустых пространств ранее, действительно, было способно разрушать многоуровневую защиту разума неподготовленного человека, но со временем, с адаптацией к новым условиям ультразвук и образы, кажется, и вовсе прекратили свои изощрённые манипуляции от бессилия и неэффективности. То, что до сих пор гложет их – это сохранение внутреннего состояния и противостояние разрушающим их целостность проекциям абсолютно пустого кошмара. Графитовые пики, плесень, туман, всё было способно уничтожить, но главным врагом для всех по-прежнему остаётся сам человек, загнанный в угол необъяснимым явлением, он любыми, даже не этичными, способами будет продолжать бороться за свою личную жизнь, не замечая, как сам погибает. Сбрасывание толстых цепей с якорем прошлого было непосильной задачей для многих, с чем справиться, конечно же, было труднее всего остального. Был ли смысл бежать назад, если конец всему этому один?
Чувство давно забытой лёгкости сильно преобладало над окутывающим холодом, мягко подхватывало руки, поднимало их, шептало что-то на ухо, смеялось. Это было прекрасно, чувствовать себя окружённым тьмой смело улыбаясь препятствиям, что он преодолел за всё это время, наконец-то, их вес чувствовался каждой эмоцией. Весело было перекатывать капли воды с пальца на палец, зная, что всего этого счастья будет ещё больше, сделай Филипп один маленький шаг против себя. Несмотря на полное отсутствие горизонта, в голове благодаря воспоминаниям составлялась карта местности, пусть и не чёткая, совсем размытая, зато можно было примерно представить, где находится его девушка. Найдётся она – найдётся и спокойствие.
…ибо Он уязвил – и Он исцелит нас, поразил – и перевяжет наши раны.
Глава
IV
Эхо
Девушка специально трогала низ своей большой кофты или поправляла постоянно падающие на лицо волосы, просто потому что благодаря таким простым действиям она оставалась в этом неудобном грузовике и чувствовала себя приземлённой. Помогали этому и изредка подскакивающие на кочках сумки под ногами. Они гремели словно колокола, перебивающие ход мыслей, мешая полностью отключить сознание и погрузиться в собственный мир. Хруст липучек бронежилетов, звенящие стальные карабины на куртке и постоянные беспричинные прикосновения являлись якорями для Лизы, не давая ей покинуть реальный мир. Вода была повсюду. И не спокойно ей было, она кричала. Стонала.
Девушка смотрела на буквально выскакивающие из её головы идеи и воспоминания, что хватаясь за обгоревшие стволы старых деревьев, без оглядки растворялись в абсолютно кошмарной тьме через маленькое бронированное окно. Ей ничего более не оставалось, как провожать прошлое, сидя на деревянной лавочке в окружении таких же отчаянных брошенных людей и угрюмых военных, мечтая о смягчении тех угроз, которые наверняка уже поджидают её в нескольких километрах отсюда. Вот уже на протяжении нескольких минут она является обычным зрителем без права на вмешательство, заново открывая для себя оранжево-красный закат, то время, когда она просто могла наслаждаться настоящим моментом, и где, увы, всё давно разрушено. Сегодня ей точно уже не до сна. Может быть, потому что она никак не могла перестать просто думать о чём-то, или потому что видела глаза человека в форме напротив, его голубые, живые человеческие глаза. Руки в перчатках, которые потянулись в сумку за мокрой и мятой пачкой сигарет. Достаточное количество визуальных закладок.
– Можно? – тьма пропала за телами обезличенных людей, она осталась одна.
– Чего можно?
Лиза почти не поднимая век указала на упавшую на пол сигарету.
– Не рано?
– Что? – обессиленная тонкая ручка спрятала указательный палец, и огорчённая разговором, девушка отвернулась от человека в форме, – какая теперь разница?
– Всё совсем плохо? – ответа не последовало, только скрещенные руки собеседницы и её убийственный взгляд куда-то в сторону говорили за неё, – ладно, чего уж там, возьми эту, она сухая, – но и снова никакой реакции на его предложение, – ну и бука же сидит, сейчас спрячу обратно в сумку и уже больше не достану, последний раз предлагаю, будешь?
– Да…
– То-то же! – улыбнулся он, – огоньку вот держи, хочешь, забирай себе.
Сдерживать кашель было для неё невозможным, но ещё более невозможным было оставаться в окружении, пусть и исчезающих после неуклюжих затяжек, страшных образов пустого пространства за кузовом грузовика с номером две тысячи восемьсот шесть, медленно сдирающие куски здравого смысла с её хрупкого разума. "Я бесполезная, слабая и никчёмная. Всем без меня будет только лучше и лучше мне будет только в отрыве от всего настоящего, всего существующего за пределами моих личных розовых границ, и любви, в которой я абсолютно ничего не понимаю. Где тот мир, что если не принимал, то, хотя бы, не убивал меня за мой слабый характер, не наказывал за ошибки и просто не трогал разбитую меня. Не добивал людьми вокруг, не приглашал новых и не забирал старых. Как мне чувствовать себя лучше, если мир это буквально один большой туман? Всё размыто, все лица, все уже по сотню раз пройденные места, воспоминания, которые, кажется, осколками доходят до меня, где всё это? Всё сгинуло, безвозвратно, и я вместе со всем этим, убитая, злая, потерянная, продолжаю предпринимать жалкие попытки дотянуться до несуществующей нити надо мной, пытаюсь забыть этот кошмар хоть на жалкую минуту, чтобы снова не падать. Какая же я жалкая, если думаю, что дальше будет только лучше, как же я ошибалась. Мои страдания будут бесконечными, что ни шаг, то лишение и разочарования. Никто никогда меня не любил и не полюбит…".
– Извини, у тебя пепел на штаны падает, стряхни, а то запачкаются.
– Можно
