могущественней его собратьев.
– Демейрар, – обратился тот к наследнику. – Проконтролируешь готовность солдат.
Тот кивнул с таким усердием, что показалось – сейчас голова отвалится.
– Будет исполнено, мой лорд!
Щенок!
Я сильнее сжал челюсти. Ничего, побеседую с ним позже, а пока есть дела и поважнее.
Вскоре лорд распустил собрание. Я не спешил уходить – мы остались один на один. Наверное, я мог бы попытаться убить его сейчас, в голове рождались картинки, как пальцы сжимают горло. Так просто и ясно – устранить господина и тем самым остановить или отсрочить поход на Антрим.
Но знал – я этого не сделаю. Даже если стражи не успеют оттащить меня прежде, чем отец умрёт, живым мне из замка не выбраться, а моё безжизненное тело не сможет спасти Мону.
Я только хуже сделаю. Демейрар ещё слишком молод и имеет недостаточно влияния на знать, его могут свергнуть, и тогда весь Запад потонет в междоусобице. Стоит ли оно того?
К тому же, глубоко внутри ещё теплилось чувство, которое можно назвать остатками сыновней любви и привязанности, верности дехейма и чести лестрийца.
Я должен быть осторожен, чтобы вырваться из капкана и не потерять лап.
– Я возлагаю на тебя большие надежды, ты не имеешь права меня подвести, – стальной голос отца вырвал из оцепенения.
– И не подведу, господин, – я кивнул, старательно подавляя чувства, которые так и рвались на волю. – Не сомневайтесь во мне, и вы получите Антрим. Я поднесу вам его на острие своего меча.
Глава 30.
Леймах привёл меня туда, где я уже был. Где почти умер, но смог удержаться и не провалиться за край. Капище Первобога, с которым отныне связаны самые тёмные воспоминания в моей жизни, молчало, но я слышал отчаянный крик Рамоны, видел распростёртое на земле тело Орма.
Время здесь остановилось.
Говорят, Первобог создал мир из хаоса, а Праотца и Праматерь – из двух половин своего сердца. Они же породили детей-богов – Равнин и Гор, Лесов и Вод, Пустынь и вечного Снега. Всё это казалось мне красивыми сказками, пока боги не стали играть моей жизнью, как злые дети игрушкой.
Над степью зарождались мутные сумерки, край горизонта окрасился алым, ветер гнал и гнал волны пожелтевшей травы, омывая подножья камней–исполинов.
– Зачем ты привёл меня сюда, старик? – спросил, повернувшись к Леймаху, теребившему неизменные бусы, обмотанные вокруг запястья.
– Ты избавился от Хранителя Секретов, – спокойно сказал он, глядя мне в глаза. – Ты снял печать своей матери.
– Зачем ты мне это говоришь? Зачем лишние слова? – я сделал шаг к нему. – Не твоя ли задача – обучить меня?
– Мне нечему тебя учить, Зверь-из-Ущелья, – пожал плечами тот. – Я слаб, многие тайны закрыты от меня.
Сначала я не поверил ушам а, когда внутри взметнулась первая волна гнева, схватил жреца за грудки и хорошенько тряхнул. Показалось, что в худом теле звенят кости.
– Тогда зачем ты вообще нужен, Леймах? Зачем убивать на тебя время? Да хотя бы за тот проклятый браслет мне придушить тебя хочется!
Глаза под морщинистыми веками на миг распахнулись, а потом он улыбнулся.
– Я служу отцу Равнин, – ответил кротко, смиряясь со своей участью, готовый принять смерть от моей руки.
Да зачем я вообще теряю время с этим умалишённым фанатиком? Меня ждёт Мона! Возможно, именно в этот момент страдает, мучается, а я здесь, пытаюсь вытрясти хоть что-то полезное из пыльного мешка с костями.
– Шарлатан! – выкрикнул в сердцах и оттолкнул старика прочь. Вытер испарину.
Может, снести ему голову – и дело с концом?
– Только богу ведомо, кто я такой. Браслет из Волчьей Пустоши заставил твой Дар бороться, а тебя – сбросить печать. Зло – это не всегда зло, Зверь-из-Ущелья.
– Бороться?
А ведь точно! Именно после того, как у меня появился Хранитель Секретов, я стал чувствовать изменения. И те мысли, что он нашёптывал… Я потом долго думал, а что, если это были всё–таки мои мысли? У каждого есть тёмная сторона.
– Твоя воля оказалась сильнее.
Жрец сухо кашлянул, зашуршал бусинами. А на меня вдруг нахлынуло – вспомнил, как он ошивался во дворце, как рассматривал меня, изучал, точно насекомое под стеклом, как пытался снять печать, как притащил в замок эти проклятые кольца. Наверняка это Леймах надоумил отца соблазнить и увести мать.
Рука уже ложилась на рукоять меча – такую знакомую, родную.
– Ты выжил, упав в Ущелье Забытых. Вспомни, что ты сделал, – раздался спокойный голос Леймаха, и я вздрогнул, стряхивая наваждение.
То, что я задумал, ещё успеется.
– Я ничего не делал.
В голове зашевелились смутные воспоминания. Ярко-голубое небо в клочьях облаков, стены скал, меч, стиснутый одеревеневшими пальцами, ослепительный золотой свет, чувство полёта и…
Абсолютная пустота.
Я поморщился – эти воспоминания всегда приносили только боль и непонимание. Годами я пытался забыть их, стереть, потому что проще было вообще ни о чём не думать.
Старик упрямо помотал головой.
– Ты не выжил бы, тебе помог Дар. Ты его использовал. Стихийно, правда. Неконтролируемо. Обошёл силу печати. Осталось лишь вспомнить, как.
– Мне казалось, это ты должен мне объяснить. Кто здесь у нас всемогущий жрец Отца Равнин?
Последнюю фразу я произнёс со злой иронией, но Леймах пропустил её мимо ушей.
– Если не ты, то кто должен мне всё объяснить? Кто?!
– Твой меч… – он кивнул на оружие, а я замер в недоумении. – У тебя есть меч, он служил тебе долгие годы, спасал жизнь, он – твой верный друг и спутник. Он поможет тебе. Неужели ты прежде не замечал ничего странного?
Я нахмурился, пытаясь понять, что несёт старикан. И вдруг…
– Золотые линии – как будто прорехи. И искры в воздухе.
В Лествирском лесу, когда я, обезумевший от картин прошлого, до одурения махал мечом, представляя, что рублю незримого противника. Я описал Леймаху то, что видел, умолчав лишь о срубе и кровавом камне.
– Сам того не понимая, ты рассекал пространство, – произнёс старик с воодушевлением. – Будь ты чуть внимательней и старательней, то ещё тогда мог бы открыть заветную дверь – создать портал для перемещения.
Я пытался уложить услышанное в голове. Но знания были такими ошеломляющими, что никак не желали строиться в ряд, мысли метались.
– Ты ведь уже многое знаешь, о многом догадываешься, но твоё упрямство
