выть от жалости к себе. Дядя сказал, что дарит ей сильного мага, а на самом деле подарил молодого сопляка.
Был уже глубокий вечер, светившая тонкая луна выхватывала из мрака похожие на развалины постройки поместья. Юория хорошо видела в темноте, огонь ей был не нужен, однако смешно семенивший перед ней воин с почтением нес фонарь так, чтобы он освещал путь под ее ногами, и она не отсылала слугу, медленно ступая по поросшим травой тропинкам.
— Леди Юория, — обратился к ней стражник на воротах. — А вам господин сказал, что это мы с Агоном ее нашли?
Юория застыла.
— Кого?
— Так Алану ж, дочку предательницы. На поле. Мы ее ж и привезли. Господин Вестер обещал сказать. Большой куш… то есть награда за нее обещалась.
Мужчина нервно замялся. Юория шумно выдохнула.
— Где эта мерзавка?
— Так запер ее мастер Вестер в хлеву. Сказал, заклятия наложил, не убежит. Вы с ней не говорили еще? Она в полном порядке, как уговорено было, мы ее и пальцем не трогали. Только выглядит как вытащенная из… — он хихикнул, но Юории было не до смеха. Идиот Вестер! Такого не сказать! А теперь девчонка сидит, закрытая его заклинаниями, и к ней что же, получается, не пробиться?
— Веди! — коротко приказала она. — И ко мне еще четверых, — отдала она указания другому.
Когда они подошли к сгоревшему сараю, от которого осталась лишь покрытая золой яма, было уже около полуночи. Юория обошла яму, поворошила еще теплую золу носком своей атласной туфли… и вдруг по-детски разрыдалась. Стражники переглянулись, ни один не решился подойти и успокоить женщину, они лишь прятали глаза и старались быть как можно незаметнее.
Когда Юория успокоилась, она приказала обезглавить каждого, кто видел момент ее слабости и мог рассказать о нем дяде.
40. Алана
Последним, что помнила Алана, был огонь, сожравший весь видимый и невидимый ею мир, опаливший ее волосы, жаром сковавший тело и высушивший слезы своим горячим дуновением. Огонь взметнулся одномоментно, и стены хозяйственной пристройки, куда за час до того ее отвел приятный молодой шепчущий, рассыпались под его натиском. Пламя было необычным, оно поглотило стены и погасло, не успев забрать живительный воздух, и Алана осталась в холодной пустоте.
Сознание возвращалось к ней медленно. Ничего не болело, было тепло и мягко, будто ее снова окутывала шаль наставника Келлана. Алане снилось, что она, наконец, оказалась дома, и никуда больше не нужно бежать, не обязательно скрываться от каждой пары глаз, а можно просто нежиться в покое праздного утра. Алана улыбнулась сквозь сон и крепче прижала к лицу теплую, пахнущую какими-то неизвестными травами руку. Пальцы нежно погладили ее по щеке, коснулись скулы, провели по брови и потерялись где-то в волосах у виска. Алана ткнулась в руку носом, благодарная за момент этой ласки, приоткрыла глаза — и встретилась взглядом со знакомыми зелеными глазами. Она сразу попыталась подняться, но наставник Келлан мягко придержал ее на постели. Он на секунду повернулся к кому-то и кивнул, а Алана с ужасом заметила полосу глубокого ожога, тянущуюся через щеку. Она выглядела так, будто к лицу наставника прижали раскаленную плеть, сожженная кожа побагровела и покрылась какой-то желтой коркой, а сверху толстым слоем была наложена источающая ментоловый запах мазь. Это лицо! Алане захотелось плакать.
Она подняла руку, и, не отдавая себе отчета, коснулась его щеки ниже ужасной корки, и тут же отдернула руку в смущении, когда Келлан снова повернулся к ней. Его глаза сияли, а обычно плотно сжатые губы грела улыбка.
«Я не могу говорить, — ворвалось в сознание Аланы нежным шепотом, и она кивнула, давая понять, что приняла к сведению. Присмотревшись, она заметила и багровый кровоподтек, уходивший за высокую стойку воротника. — Ты в безопасности, Алана. Не бойся».
— Что с вами? — спросила Алана, нарушая тишину.
Келлан наклонился к ней и аккуратно, будто хрустальную вазу, прижал ее к себе. Алана задохнулась от этой неожиданной сердечности, но не стала отстраняться, с упоением растекаясь в тепле его рук и груди. Момент казался таким нереальным, что она бы не удивилась, если он был только сном. Наставник Келлан обнимал ее! Ее!
«Все уже в порядке, не стоит волноваться. Это только выглядит плохо, — услышала она его не похожую на обычный холодный голос мысленную речь. — Это последствие не самого страшного сражения и тактического отступления. Даже твоя подруга вылечит это в два счета, что уж говорить об опытном целителе».
«Тогда зачем же мазь?» — подумала Алана, не зная, слышит ли наставник ее мысли.
«Главное, ты снова дома, — прошелестел его голос, и она робко положила руки на его теплую спину. — И больше тебе ничего не угрожает, Алана. Я не дам ей или кому-либо еще навредить тебе».
— А… что произошло? — ей самой ее голос казался жалким.
— А я скажу, что произошло, — прервал момент близости другой, незнакомый, женский голос. — Ты была под действием парализующего заговора. А твой спаситель попал в огненные тиски как рыба в сеть. И знаешь, девочка, если он выдержал их, чтобы тебе помочь, ты ему должна.
Высокая, смуглая женщина стояла над обнимающимися и смотрела на них в упор. Одета она была в неброское платье цвета оливы, но Алана ни с чем бы больше не спутала созданную, а не сотканную ткань. Лицо, прорезанное глубокими морщинами вокруг глаз, сложно было назвать безвозрастным, скорее ей было около сорока пяти, но почему-то Алане подумалось, что так ей может быть и сто сорок пять, и двести сорок пять. Рыже-черные волосы с проседью необычно обвивались вокруг головы несколькими косами, и терялись в вороте платья, как будто его натянули поверх прически.
— Меня зовут Теа, — блеснула женщина белоснежными зубами, неожиданно ярко
