— Вы слабые существа без смелости для свершения правосудия.
— То, что вы называете правосудием, мы называем войной. Разрушением.
Опустошением.
Я проглотила крик боли. Этан, вероятно, бесился, но Джонах видел, как я исчезла.
Они должны поработать, чтобы найти меня, и они будут. Даст Бог, будут.
— Зачем ты привёл меня сюда? — спросила я.
— Чтобы сделать пример из тебя.
— Для чего?
— Ты остановила меня от завершения моей работы так же, как алая ведьма пыталась. Ты просила об этом, помнишь?
Пейдж должна быть алой ведьмой.
— Ты сжёг её дом, потому что она пыталась остановить вас?
— Правосудие не отворачивается от трусов.
— И убийство людей не делает тебя храбрым. Это просто делает тебя убийцей.
— Я вижу, что ты сожалеешь о своём решение защитить коррумпированных полицейских. Ты будешь жалеть о своём решение некоторое время, не так ли?
Он указал на линию солнечного света, которая переместилась ещё на несколько градусов. Вскоре моя тень сократиться ни к чему, и я полностью подвергнусь воздействию солнечных лучей.
— Я признаю, — сказал он, оглядывая комнату, — это мой первый раз в использовании данного механизма. Одна рана мечом не имела бы того же самого эффекта на тебя, не так ли? Ты слишком легко пережила бы это.
Впервые я на самом деле сожалею об обладании быстрой целительной силы. Но я не собиралась Тейту позволить получить эмоциональную власть.
— Ты уже проиграл однажды сегодня, — сказала я. — Мы остановили тебя. Они найдут меня, и ты проиграешь снова.
Но с каждой прошедшей секундой казалось всё более и более маловероятным, что они найдут меня вовремя. Пресс-конференция состоялась рано вечером. Вся ночь прошла и ушла, и солнце поднялось снова. И сейчас взошло солнце, и ни Джонах, ни Этан не смогли отыскать меня.
Вскоре это станет несвоевременным.
Тейт вытащил что-то из кармана, и затем поднял его. Это было блестящим и отражающим свет, и я снова отвела взгляд, моргая от яркой вспышки.
— У тебя всё ещё есть мой медальон Кадогана, — сказала я. — Это не новость.
— Это фактически.
Я услышала звон цепи и предположила, что он убрал её снова. Нет смысла размахивать ей перед моим лицом, если я не собираюсь смотреть.
— Я считаю это символически интересным. Девушка, аспирант, превратилась в вампира в одну ночь против её воли. Рождённая заново в вампирском Доме прямо здесь, в Чикаго. Она считает себя спасителем потерянных душ и решает бороться со мной за превосходство. Она проигрывает, и здесь же умирает.
— Значит, ты не нуждаешься в этом больше.
— Напротив, — сказал он. — Это приз. Воспоминание.
Он имеет в виду, что когда солнце закончит свой путь, я уйду. Сгоревшая до пепла, …но это все ещё трофей обыгравшего меня. (Или он не заметил, что я ношу замену медальона, или он не позволял немного неудобному факту мешать победе, которую он уже воображал.)
Я знала, что не могу услышать Этана больше, но я всё ещё воображала его голос в голове, произносящий мне речь, подобную той, которую я сказала ему в штате
Небраска. Напоминавший мне, что я вампир Кадогана, что я была сильнее, чем считал Тейт, чтобы я выжила, пока он не найдёт меня.
Но он найдёт меня. Он сможет. Мне нужно было только продержаться до его прибытия. Мне нужно было только выжить.
«Двигайся!»— сказала я себе. Я передвинулась на сантиметр вправо и заставила себя продолжить говорить. Я могла бы, к тому же, использовать время наедине с
Тейтом с пользой.
— Сейчас существует двое тебя.
— В моде, — сказал он загадочно.
Я нахмурилась.
— Я видела тебя. Ты коснулся Малефициума и разделился пополам.
Он прищёлкнул языком.
— Я не делился пополам, Балерина. Я соединился. Меня зовут Доминик.
Он был одним из трёх Тёмных, которых идентифицировал библиотекарь —
Уриэль, Азраэль и Доминик.
— Ты разрушил Карфаген?
Он от души рассмеялся.
— Я не делал этого. Это не было моей конкретной работой. Он принадлежал моим братьям по оружию. Но, по крайней мере, ты лучше ценишь то, что мы сделали.
— Разрушение или месть?
— Только заслуженное, — сказал он, явно не имея сомнения о назначении самого человека, чтобы решить, что кто-то сделал или не заслужил.
— Мир — жестокое место, — сказал он. — Часто несправедливое.
Доминик подошёл к окну, посмотрел на улицу и снова на меня.
— Я вернусь через момент, — сказал он. — Не двигайся.
Он вышел из комнаты. На мгновение я понадеялась, что он, возможно, увидел кого-то снаружи… спасателя с намерениями спасти меня. Но мир оставался тихим.
Я вздрогнула от усталости, край моей руки задел сторону солнечного света. Боль пронзила меня, и я притянула колени к груди и обвила руки вокруг них. Если все станет ещё хуже, я смогу встать, сжимаясь в крошечной полоске пространства. Но тогда я выйду из комнаты даже без моего пиджака, который мог защитить меня.
То, что он забрал мой пиджак только, чтобы обнажить мои руки и подвергнуть их большему солнечному воздействию, было очень отвратительно. Я подумала, что я должна быть благодарна, что он не раздел меня догола и не оставил полностью уязвимой, но не то чтобы моя одежда сильно поможет, когда полоска тени закончиться.
И она быстро исчезала.
«Пожалуйста, кто-нибудь, найдите меня», — подумала я.
«Мерит?»
Моё имя было эхом в моей голове. Я подумала, что это паническая реакция.
«Этан?»
«Это Морган. Я с Этаном. Он здесь. Он попросил меня поговорить с тобой. Ты знаешь, где ты находишься?»
Я закрыла глаза с облегчением. Я почти забыла о своей связи с Морганом
Гриером. Слава Богу, кто-то вспомнил.
Я оглядела комнату, изображение размыто, моя голова плывёт от истощения.
«Я не знаю. Я нахожусь в комнате; тут много солнечного света. Я пытаюсь оставаться в тени. Но её не так много осталось».
«Можешь ли ты что-нибудь видела? Что-то знакомое?»
Я закрыла свои глаза, зажмурив их, чтобы очистить моё видение, и затем открыла их снова. Я прищурилась от солнечного света и поймала взглядом красный цвет за окном. Моя сетчатка злобно горела.
— Красный, — сказала я ему, снова закрыв глаза и плача с облегчением. — Тут всё красное снаружи.
В какой-то момент было только молчание. Паника ножом резала меня.
«Морган? Ты здесь? Не оставляй меня. Пожалуйста, не оставляй меня».
«Я здесь, Мерит. Джефф, Катчер и Этан здесь. Мы говорим о том, где ты можешь быть. Можешь ли ты мне сказать, какой красный видишь? Ярко-красный? Тёмно-красный?»
