Впрочем, мое одиночество было не таким уж и одиноким. Его скрашивала одна особа, и именно с этой особой я жаждала стать незнакомцами. Как ни крути, а Хелию я боялась раньше и продолжила бояться даже после того, как узнала, что она помогает магистру.
Русалка не оставляла меня в покое ни в столовой, где мы часто сталкивались, ни в комнате. Порой она говорила без умолку, и накрытая на голову подушка не спасала меня от бесконечных вопросов. Поначалу я закрывала глаза на ее любопытство, в особенности в тот день, когда вернулась в академию, а Хелия проснулась от маленького шороха и застала меня крадущейся к кровати.
— Где ты была? — начала она сразу, не дав мне и до постели доползти.
Если бы я не успела познакомиться с ее натурой, подумала бы, что она беспокоится обо мне. Но это не так. В ней всего лишь играло любопытство.
Я не стала говорить ей про превращение, про девочек, магистра и тем более Филю. Все, что ей удалось вытянуть из меня, это торопливо брошенная фраза:
— У меня были дела.
На этом ее интерес по поводу моей внезапной пропажи ослаб, но появился иной. В удобное время она интересовалась всем, что касалось жизни в океане, моей семьей и мной. Но не такой «мной», какой я стала сейчас, а той, у которой был хвост вместо ног. Такое повышенное внимание к моей персоне настораживало, и, похоже, Хелия очень скоро это заметила: вопросы поубавились, хоть и не исчезли насовсем.
Еще одним спасением от русалки оказался Кайл. Я старалась не проводить свободное от занятий и тренировок время в комнате, где Хелии не составляло труда достать меня. Вместо этого я была везде, кроме общежития: в библиотеке, где таила надежду застать ректора, но он так и не появлялся; во дворе, сидя на скамейке под деревом и наблюдая за адептами; в конюшне, где и встречала Кайла и второго принца — Дерека, все еще отбывающих наказание, ухаживающих за лошадьми и убирающих навоз в стойлах.
Если Дерек казался тихим и замкнутым, то Кайл был его противоположностью, несмотря на то, что они близнецы.
— Давай же, Мира. Будет весело, — говорил он беззаботно, выводя пару лошадей из конюшни.
Мне не нравились его неожиданные идеи, вспыхивающие в его голове, обрамленной копной черных густых волос, но я не могла закрывать глаза на то, что мне нравилось проводить с ним и его братом время. Пусть и идеи были порой безумны и неразумны…
— Разве нам можно уводить лошадей? Вы ведь именно за это и получили наказание — за попытку сбежать из академии.
— А мы не убегаем, — пожал плечами Дерек. — Всего-то к морю съездим.
— Запрыгивай в седло, не робей.
А я и не робела вовсе. Вернее… я боялась, что нам достанется от директора. Хотя в какой-то момент я увидела в этом для себя выгоду. Если магистр узнает, что мы выбираемся из академии без разрешения, да еще коней из-под носа конюха уводим, то непременно вызовет к себе. А это хоть какая-то возможность увидеть его.
Но наши с принцами вылазки последствий не имели. Мы выезжали всего пару раз, один из которых прошел весьма неудачно: я не умела держаться в седле, и большую часть времени мужчины потратили на то, чтобы научить меня управлять лошадью. Но оба этих раза не обернулись неприятностями.
То ли мы были невероятно удачливы, то ли магистр решил закрывать на это глаза…
Или он всего-навсего был занят подготовкой к приближающимся турниру и балу.
До последнего оставалось два дня, и пока многие адепты искали себе пару на вечер, я была в этом плане спокойна. Кайл пригласил меня на бал еще раз, и я не нашла причин отказывать ему.
Только само событие меня мало волновало. Я больше была занята мыслями о Филе, который решил отсидеться в облике филина в тетушкином доме, и об истинном, с которым у нас снова не ладилось.
— Мисс Грант.
Между нами словно разрасталась пропасть… С каждым днем она все больше и больше…
— Мисс Грант!
Грозный голос Чероша вырвал из раздумий, и, убрав руку из-под подбородка, я чуть не уронила голову на стол. По кабинету прокатился еле слышный шепот адептов.
— Вы не с нами, мисс Грант, — заметил Черош, крепко сжав в одной руке листы пергамента, а в другой мел.
— Простите, профессор… я…
Я примолкла, вконец удавленная раздраженным взглядом карих глаз, и макнула перо в чернильницу. Пару капель упали на лист, и я рассеянно провела по ним пальцами. Опомнилась, только когда Оливер толкнул меня в бок, и замерла с пером в руке, перепачкав чернилами пальцы.
Профессор Черош причмокнул губами и недовольно покачал головой.
— Опомнитесь, адептка. В последнее время вы то и дело витаете в облаках. Вам туда рано, спуститесь на землю.
— Простите, профессор… — повторила я и уткнулась в записи.
Черош продолжил лекцию, шепот прекратился. Я пыталась поспевать за его словами и записывать их, но все время возвращалась мыслями к магистру.
Это не закончится. Не прекратится, пока я не пойму, что между нами происходит, и не решу, должна ли оставаться на суше.
Что-то внезапно прилетело мне прямо в висок, отбив на какое-то мгновение думы. Этим «что-то» оказался скомканный лист бумаги. Оглядела класс и столкнулась взглядом с добрыми светлыми глазами Тины. Она мягко улыбалась. Это была первая улыбка, обращенная ко мне, после того дня, когда я увидела на ее лице страх.
Быстро развернула послание, пробежалась глазами по одной-единственной строчке:
«Ты в порядке?»
Я кивнула ей, улыбнувшись в ответ, и мы вновь сосредоточили внимание на Чероше.
Стало спокойнее. Может, хотя бы Тина поймет, что я не чудовище из книжек? А там, и Гвен, перестав сомневаться, увидит суть.
***
Я благополучно пропустила ужин. И уже не по чьей-то вине, а по собственному желанию. Еще одной встречи с Хелией и вопросов, которые так или иначе остались бы без ответов, я не вынесла бы. Потому я с пустым желудком предпочла прогуляться по территории академии.
Солнце лениво ползло вниз, к горам, бросая на землю последние лучи. Ветер, уже давненько ставший прохладным, пощипывал щеки, и я несколько раз постучала по ним ладонями в надежде согреть. Осталось совсем немного — и осень сменит зима, моя самая не любимая пора года. Ведь именно в эту пору нам категорически запрещалось показываться на поверхности. Морозы русалкам совсем не милы, и хотя пещеры на дне морей не назовешь теплыми местами, холод моря все же отличается от холода на суше. Морская вода нам привычна, какой бы она ни была — ледяной или же теплой, что не скажешь о снегах.
В то время как другие адепты разгуливали в одной униформе, мне хотелось умыкнуть у кого-нибудь плащ и шарф и укутаться в них. Кожа была такой чувствительной, что от одного дуновения ветерка покрывалась мурашками.
Но даже страх замерзнуть не вынудил меня воротиться в общежитие. И моя прогулка затянулась бы до самого отбоя — чтобы, вернувшись в комнату, я смогла сразу лечь спать и избавить себя от внимания Хелии, — если бы меня нагло не выдернули из мира спокойствия, прервав свидание с вечерней тишиной.
Кто-то дернул меня вбок, когда я шла мимо колонн, поддерживающих каменный навес у стены академии. И возмутиться не успела, как оказалась прижата к одной из них.
— Только не вопите, Мирабель.
— Магистр?
В замешательстве уставилась на мужчину, практически вдавившего меня в столб, и хотела уже упереться ладонями в грудь, оттолкнуть, но заметила, что его внимательный взгляд устремлен куда-то за колонну. Совсем рядом с нами раздались чьи-то голоса, но слов я разобрать не смогла из-за колотящегося в безумии сердца.
Магистр дождался, когда голоса стихнут, и неторопливо отстранился, наконец встретившись со мной взглядом.
Я была рада его видеть, и этой радости не было предела. Но улыбнуться широкой улыбкой мне не давало чувство удивления, не спешащее покидать меня и оттого сбивающее с мыслей.
— Что вы…
— У меня есть новости по поводу вашей тети, — перебил он.
Сердце забилось еще сильнее, усиливая и без того разыгравшееся волнение. И радость приобрела совершенно новые оттенки, но быстро угасла, стоило мне ощутить тяжесть взгляда директора и уловить, как серьезен его голос.
