— Только не волнуйся,— весело сказал дядя Изабо, когда в гостиную вкатили тележку с чаем и его супруга отвлеклась.— Если ты сумела пережить Великий террор, то справишься и с ролью дебютантки.
Грейхейвн.
В последний раз я видела его на балу по поводу Рождества. Он был в безупречном фраке, обаятельно улыбался... Я не имела опыта общения с мужчинами, подобными ему, поддалась очарованию ночи и магии слишком большого бокала шампанского. Я-то думала, что в свои восемнадцать лет уже повидала всех возможных чудовищ: арестантов, бунтовщиков, грубых алчных стражников, сводников и чересчур богатых дворян.
Но как можно защититься от монстра, существование которого ты не смог бы даже вообразить?
Он замарал первые моменты настоящего покоя, доверия и счастья, которые я испытала после того, как чернь ворвалась в наш фамильный дом.
Мне хотелось снова и снова убивать его.
Я пыталась разорвать путы, не обращая внимания на то, что цепи впивались в кожу, нанося глубокие раны, а моя кровь уже испачкала железные наручники. Логан что-то говорил, но я не могла его расслышать сквозь рев в ушах. Мою голову как будто сунули под воду.
Грейхейвн выглядел таким же воспитанным и сдержанным, как и два столетия назад. Шрамы на моих руках заныли.
— Это один из отпрысков королевской семьи, — любезным тоном произнес Грейхейвн, глядя на Логана, который промолчал.— А говорили, что вот эта девица убила тебя.
— Хочешь исправить эту оплошность? — оскалился Логан.
Он совсем не казался испуганным, скорее выглядел так, словно ему было немножко скучно.
Я наконец-то снова смогла сосредоточиться. Мои ладони были мокрыми от крови. Клыки рвались наружу, десны покалывало.
— Разумеется, нет. Ты гораздо ценнее для меня в роли заложника. Ты же понимаешь, всякие маленькие перевороты не так-то легко субсидировать, они обходятся недешево.
— Я заплачу вдвое больше того, что ты можешь получить за меня, если Изабо уйдет отсюда прямо сейчас.
Грейхейвн рассмеялся.
— Тебе всего восемнадцать лет, Логан, и ты вряд ли успел нажить собственное состояние. Ты не можешь позволить себе такого даже там, куда я намерен ее отправить.
Логан дернулся, звякнул цепями. Еще немножко — и он вывихнул бы себе плечо.
— Логан, не надо,— сказала я так хрипло, словно молчала много лет.
— Ах! — Грейхейвн повернулся ко мне.
Я старалась не шевелиться, не моргать, не выпустить клыки. Если бы я сейчас как-то отреагировала, то лишь доставила бы ему удовольствие. А этого он от меня никогда не дождется.
— Изабо Сен-Круа, ты вечно доставляешь мне какие-то неприятности,— произнес Грейхейвн.
Я не видела его с того самого вечера в саду моего дяди и представления не имела, о чем он говорит.
— Что вообще нужно от меня Монмартру? — спросила я, хотя и знала ответ.
Леандр жаждал того же самого, что и я относительно Грейхейвна: мести. Я погубила план похищения Соланж Дрейк, убила кого-то из воинства и еще была Гончей, то есть принадлежала к тем, кто бросал вызов его силе и притязаниям на власть.
Но если даже Грейхейвн снова убьет меня, я не пожалею о том, что сделала.
Он сложил руки на груди, небрежно прислонился к стене, как будто мы все еще находились на том балу, и пояснил:
— Дело не в Монмартре, а в тебе.
— Что? Так он не атакует королевский двор? — спросил Логан.
— Почему же,— улыбнулся Грейхейвн.— Атакует и, наверное, гадает, куда это я подевался. Но я решил задержаться, чтобы повидаться с тобой.— Он медленно подошел ко мне, и я вызывающе вскинула подбородок.— Мне надо было выяснить, помнишь ли ты меня.
— Трудно забыть своего убийцу,— прошипела я.— Ты на две сотни лет бросил меня в том гробу!
— Да, весьма сожалею. Но если бы я мог представить, насколько ты сильна, то приложил бы все усилия, чтобы вернуть тебя.— Он окинул небрежным взглядом мою кожаную тунику и высокие ботинки.— Хотя в восемнадцатом веке ты одевалась намного лучше.
— Зачем ты притащил меня сюда? — зарычала я.— Просто для того, чтобы повеселиться?
— Для тебя было бы гораздо лучше, если бы ты меня не помнила.— Грейхейвн горестно покачал головой.— Не возникло бы всей этой грязной путаницы. Я ее не выношу и никогда не выносил.
Я была совершенно сбита с толку. Когда я мечтала о том, как найду Грейхейвна, то воображала только одно: я вонзаю кол в его грязное, иссохшее сердце, не тратя времени на пустую болтовню.
— Ты все это проделал только для того, чтобы проверить мою память? — недоуменно спросила я.— Та лента от платья моей матери,— медленно добавила я.— Картины в королевских пещерах, бутылка вина. Все только для этого?
— Именно так.
— Это все не Монмартр?
— Он, конечно, приказал устроить ловушку. Ты не слишком ему нравишься. Но всю работу сделал за него я, как обычно,— подчеркнул он.— Так почему не воспользоваться этим для собственных целей?
— Так это ты ее преследуешь, извращенец? — с отвращением произнес Логан.
Я понимала, чего он добивается. Логан хотел, чтобы Грейхейвн разозлился настолько, что отвлекся бы от меня.
— Весьма трогательно, тебе не кажется? Особенно для воина Монмартра.
Грейхейвн перекосился, но не отвел взгляда от меня. Он куда лучше владел собой, чем рассчитывал Логан.
Вообще-то это не слишком воодушевляло.
Я ни за что не стала бы молить этого урода сохранить жизнь Логану. Грейхейвн был извращен достаточно, для того чтобы убить Логана просто так, желая посмотреть, как я страдаю. Так что лучше пусть уж Логан остается заложником. Жадность могла удержать Грейхейвна от неразумного поступка.
— Знаешь, это не так-то легко для меня,— задумчивым, почти извиняющимся тоном заговорил он.— Ты ведь была у меня первой. Я могу даже считать себя твоим отцом.
— У меня был настоящий отец,— прошипела я сквозь стиснутые зубы, и каждое мое слово было похоже на летящий кинжал.— Ты не он.
Но Грейхейвн лишь отмахнулся от моих слов.
— Я подарил тебе вечную жизнь.
— Нет, смерть.
— Это вопрос семантики.
Мои глаза затянуло красным туманом бешенства. Гнев наполнил меня, как прилив. Я почувствовала кровь у себя во рту и поняла, что прокусила язык.
— Я не могу позволить тебе выдать меня,— продолжил Грейхейвн, доставая из внутреннего кармана пиджака в тонкую полоску черный лакированный кол.
— Отвали от нее! — заорал Логан, и его цепи бешено зазвенели.— Возьми лучше меня! Меня, а не ее, черт побери!
Я была едва ли не зачарована вариантом своей истории в изложении Грейхейвна, как будто мы разговаривали о ком-то другом. Да, это был эмоциональный шок. Я себя чувствовала как в первый вечер в доме моего дяди, когда трогала книги, толстые мягкие одеяла, съела слишком много на ужин... Как будто все вдруг встало на свои местам, но ничто не имело смысла.
