В дверь постучали, и почти сразу после разрешения войти на пороге появился Тадир. Сальма насторожилась: только еще одной стычки ей не хватало! Как ни старалась, довериться этому мужчине не могла. Осталась у окна, здесь добраться до нее будет сложнее.
– Госпожа, – советник склонил голову в почтительном поклоне. – Вернулся господин Марир, но жрецы огненного бога хотят увести его с собой. Говорят, он задолжал им за помощь и должен отработать. Я попытался поговорить с ними, но они не желают слушать. Пришел просить вас о помощи.
Сальма ухмыльнулась. Она должна заступиться за Марира? За того, кто помог тетке организовать покушение, а потом, почуяв неладное, решил действовать на два фронта?
– Не стану, – она пожала плечами. – Жрецы не изверги, а господин Марир прекрасно знал, с кем имеет дело. Знал, какую плату они берут за магическую помощь. Полагаю, мне тоже еще выставят счет. За Марира не волнуюсь. Поработает при храме лет десять, а там получит свою свободу. Да, поговаривают, там нелегко, зато уйдет от них с чистой совестью.
– Но госпожа… Он же помог вам…
– И что? Вокруг меня полно людей, которые то помогают, то предают меня. И я намерена серьезно уменьшить их количество. Хочется иметь лояльное окружение, – она прошила Тадира взглядом. – Вас это тоже касается. Слежу за каждым вашим шагом, и следующая ошибка будет стоить вам должности.
Советник склонил голову:
– Вы прекрасно знаете, я предан острову, и только потом вашей семье.
– Острову вы тоже не очень-то преданы, – скривилась Сальма. С трудом подавила раздражение. – Отправляйтесь заниматься делами! И постарайтесь меньше попадаться мне на глаза.
– Как прикажете, – Тадир кивнул и поспешил к выходу.
Сальма прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Надо будет услать Тадира на другой конец острова по торговым делам вместе с внуком-предателем. Годика на три. Там глушь, холодно и сыро, вполне сойдет за мягкое наказание.
Махнула рукой. В бездну всех! Темную морскую бездну! Пора идти к сыну, поболтать немного и прогуляться вдвоем до храма, а главное – постараться не проболтаться Ладиру об отце. Улыбнулась, предвкушая встречу с Олафом. Должно быть, страшно хорошо, когда у ребенка есть не только заботливая мать, но и достойный отец.
Еле дождалась вечера! День был полон забот: возней с перемещением острова, танцем в храме и общением с сыном. Зато вечером Сальма накинула легкое платье, поменяла ипостась и отправилась к большой земле. Если бы море пожелало забрать у нее Олафа, она бы непременно бы знала об этом, а раз не было никаких вестей, можно было смело плыть к камню.
* * *
Олаф не помнил толком, как выбрался, когда волна опрокинула корабль. Помнил, как вместе с другими спасшимися пытался вытащить тех, кого еще можно было вытащить. К счастью, большая часть команды находилась на палубе и запертыми в каютах оказались немногие. Помнил, как добирались в шлюпках до берега и с какой радостью он уснул под утро на каком-то захудалом постоялом дворе.
Проснулся к обеду. Привел себя в порядок и занялся выяснением, где он и как добраться до заветного камня. Отложил объяснение с отцом на потом, сначала хотел убедиться, что с Сальмарис и сыном все в порядке. Решил, что сегодня его чародейка уже сможет добраться до большой земли. Но не собирался ждать долго. Если Сальмарис не явится этой ночью, он наймет корабль и поплывет к ней. Не зря же всю дорогу трясся над указывающим путь к острову кристаллом.
Добрался до камня еще затемно. Разведал окрестности, добыл два теплых пледа, зажег магический огонек и принялся ждать. Восемь лет назад Сальмарис приплыла ближе к полуночи, сегодня он не собирался спать до рассвета. Нетерпение разогревало кровь и будоражило мысли.
Море казалось неестественно спокойным, притихшим мышонком, будто невидимый дух прикрыл это место огромной ладонью и вокруг нет ни ветра, ни холода. Еще год назад это бы насторожило мага, но сейчас Олаф чувствовал, что бояться нет повода. Скорее всего, морской бог задумал какую-нибудь шалость. Только и всего. Сидел и смотрел то на темную морскую гладь, то на яркие звезды.
Знакомая саламандра подплыла почти неслышно. Олаф пропустил бы ее, если бы не знал куда смотреть. Сальмарис вышла на берег и обернулась. Олаф не стал ждать, без лишних слов поймал свою чародейку в объятия. Замер на мгновение, рассматривая в очередной раз изменившуюся внешность Сальмарис, и приник к губам жадным поцелуем. Как же хорошо, что с его саламандрами все в порядке.
– Как сын? – поинтересовался он, когда смог оторваться от сладких губ.
– Все хорошо, – улыбнулась невеста, и сердце сжалось от нежности. – Я не сказала ему пока. Было так неожиданно узнать, что…
Прижал к себе крепче и осторожно погладил по голове.
– По мне очень приятная неожиданность! Возьмете меня жить к себе? Хочу быть твоим мужем. Хочу рассказать Ладиру, кто его отец.
Сальмарис подняла на него взгляд и прикусила уголок губы:
– Тебе не будет скучно у нас? На острове все немного не так, как на большой земле. К тому же твой отец… Да и Димар говорил, у тебя есть подруга.
– Нет, – прошептал Олаф и бегло поцеловал Сальмарис, – Димар наверняка выдумал глупую сплетню. Я не затворник, но сейчас никого, кроме тебя, у меня нет, и не хочется никого другого. Рядом с вами мне будет чудесно. Что до отца, мы как-нибудь разберемся. Это все не имеет значения, важно лишь твое желание. Хочешь быть со мной? Будешь моей женой?
– Да, – чародейка пробежалась руками по его шее, и Олаф прикрыл глаза. От ее прикосновений разум терялся в непонятных дебрях, хотелось лежать на солнышке и мурлыкать как домашний откормленный кот. Сальмарис чмокнула его в уголок губ и продолжила: – Хочу быть твоей. Навсегда! – улыбнулась и подмигнула. – Я придвинула остров ближе некуда, можем найти лодку и отправиться прямо сейчас. Думаю, к рассвету дойдем на веслах. Что скажешь?
– Скажу, что хочу получить благословение мстительных морских духов, – прошептал он в надежде, что чародейка вспомнит их разговор давним вечером. – Хочу взять тебя здесь и сейчас. А после готов на веслах хоть на край света.
Сальмарис покачала головой.
– Не нужно на край, хватит и просто каменного берега острова Черных песков.
Привстала на носочки и коснулась губами его губ. Олаф прикрыл глаза и горячо ответил на поцелуй. Не важно, какой бог благословил его любимой женщиной и ребенком, главное – они у него есть. И теперь точно не отвертятся от королевского бастарда.
Эпилог. Письма короля
– Папа! Папа! Тебе письмо от дедушки! – Ладир привычно ворвался в кабинет без стука.
Сальма кинула на сына строгий взгляд, но Олаф накрыл ее руку своей, лишний раз напоминая, что после вечернего чая Ладиру вполне официально разрешено отрывать их от дел. Чародейка опустила глаза. К тому, что сын наконец-то может управлять ипостасью по своему желанию, она привыкала куда тяжелее супруга. Еще бы! При нем Ладир был саламандрой ровно пару месяцев, пока Сальма не забеременела, а ей было сложно привыкнуть, что теперь ее Ладир – двуногий мальчик, после семи лет совсем другой жизни.
Олаф встал из-за стола, нежно чмокнул жену в макушку и улыбнулся сыну.
– Давай сюда. Посмотрим, что там.
Ладир протянул ему конверт. Маг распечатал его и уткнулся глазами в листок. Сальма затаила дыхание. На ее памяти это было второе письмо супругу от отца. Первое вышло таким гневным и яростным, что Олаф несколько дней ходил сам не свой. Впрочем, ожидать другой реакции на сообщение чародея о том, что его план провалился и приспособить магию острова Черных песков нет никакой возможности, было сложно. Естественно, король остался страшно недоволен. После его величество писал исключительно Сальмарис, хотя и с ней был довольно холоден из-за казни Контара и Димара, но и о сыне иначе как о супруге госпожи острова Черных песков даже не упоминал.
Жизнь взяла свое. Взаимодействовать с людьми так или иначе пришлось. Сразу после свадьбы они с Олафом решили построить видимый для посторонних порт. Он, с одной стороны, помогал наладить торговлю, не раздавая всем подряд находящие остров кристаллы, а с другой, при желании его всегда можно было оставить и уплыть куда душа пожелает. Когда Сальма забеременела, там еще пахло свежими досками и потом рабочих, а сейчас, когда их с Олафом малыш готовился появиться на свет, торговля шла полным ходом. Да и дел, которыми занимался исключительно Олаф, становилось все больше. Сальма неважно себя чувствовала и с радостью свешивала на мужа все, кроме магии и торговли с местными.
