молила его покинуть замок, забрать её с собой как можно дальше из этого места. Венсан стоял неподвижно, одной рукой обнимая девушку. В этом объятии утешения было не больше, чем у статуи. Охотник словно превратился в гранит и непроницаемым взглядом сверлил человека в капюшоне, появившегося на верху лестницы.
— Забирай её и уходите. Оба, — сдержанно произнёс Клод и, развернувшись, пошёл обратно в свою темницу.
— Уйдём, пожалуйста, — прошептала Анна, цепляясь за охотника, но что-то заставило её оглянуться и вновь увидеть подолгу преследовавший её образ, мрачный и удручённый, прикладывавший все силы, чтобы не согнуться от обрушившейся на его плечи тяжести. Страх отступил, сменяясь жалостью. Кровь перестала бешено стучать в висках.
— Подожди, — глухо произнёс Венсан, хищно глядя на удаляющегося хозяина замка.
— Клод! — предупреждающе воскликнула она.
Рука Венсана взметнулась в воздух, щёлкнул спусковой крючок арбалета, стрела со свистом пролетела рядом с плечом Клода. Тот не обернулся и продолжил медленно шагать вперёд. Эта невозмутимость ещё больше разозлила Венсана. Он зарычал и, выхватив нож, взбежал вверх по лестнице, не слыша голоса Аннабелль, умолявшей охотника остановиться.
— Что тебе нужно? — устало спросил Клод, когда охотник занёс над ним руку с ножом. Он ждал пафосной фразы, диалога, чего-нибудь, чтобы потом парой слов заставить незваного гостя покинуть замок, но тому фехтование словами было неведомо.
Со звериным рычанием Венсан вонзил нож в плечо Клода. Тот перехватил руку охотника и, с силой сжав его запястье, оттолкнул человека от себя. Сделав несколько шагов назад, Венсан остановился, тяжело дыша, и исподлобья посмотрел на противника с безумной усмешкой. Он вновь и вновь пытался нанести Клоду удары, но тот не терял бдительности и, предугадывая каждое движение охотника, уклонялся и отбрасывал его назад, от чего Венсан ещё больше свирепел и бросался на него с новыми силами. Аннабелль смотрела на это в надежде, что охотник вскоре устанет от бесплодных попыток, но вдруг что-то произошло, ей показалось, что она слышала, как лопнула струна. Всё произошло в одну секунду: Клод принялся наносить ответные удары, Венсан колол его ножом, рыча каждый раз, когда с влажным хрустом ломалась кость, Анна бежала вверх по лестнице, судорожно придумывая, как остановить этот метавшийся и рычавший комок. Клод сбил охотника с ног и повалил на пол, прижал его всем своим весом и начал давить на грудную клетку, медленно перемещая весь свой вес на руки, так что Венсан постепенно задыхался.
— Пожалуйста, остановитесь, — воскликнула Аннабелль. Клод поднял голову и взглянул на неё из-под спавшего капюшона, наполовину открывшего лицо. Девушка застыла. Вдруг охотник рванулся вперёд и вновь вонзил нож в открытую рану в плече и провернул лезвие, расширяя её. По телу Клода пробежала вспышка боли, заставляющая откинуться назад, чтобы мучительно режущее мышцы лезвие осталось в руке Венсана. Тот засмеялся, опьянённый своей маленькой победой. Клод набросился на него вновь, оглушая едва не ломавшими шею ударами. Венсан не уступал, отвечая беспорядочными ударами ножа по рукам, плечам, в тьму капюшона.
— Остановитесь! — кричала им Анна. — Неужели ты не видишь, что он помешался?
Вдруг она вспомнила о подарке незнакомки из леса, маленьком флаконе, оказавшемся в кармане платья Аннабелль так, на всякий случай. Девушка даже не помнила, как переложила его из другого наряда. Она выхватила его и, откупорив горлышко, направила его на борющихся. Венсан замер и, превратившись в облако синего дыма, исчез, а сам дым наполнил флакон. Аннабелль закупорила крышку. В следующую секунду силы оставили её. Она рухнула на пол, прямо на осколки ваз, перемешавшиеся с позолоченными щепками и обрывками холстов. Клод остановился рядом с ней и, сочувствующе посмотрев на неё, повалился рядом.
Она была настолько обессилена, что не могла даже проснуться, пусть чувствовала, что сон утягивает её всё дальше от реальности, опутывая клейкими нитями. Анна металась в попытках высвободиться, но бесплотное сопротивление лишь отнимало силы. Перед глазами пробегали образы прошедшего дня, сливавшиеся друг с другом в уродливых големов и распадавшиеся на части, словно на осколки. Девушку окружали лица, животные, бесконечные коридоры, проносившиеся навстречу ей, словно Анна вновь бежала, ведомая первобытным животным страхом.
Они преображались у неё на глазах, принимая другие, более привычные черты: исчезали излишки позолоты, ненужная мебель, повторявшие друг друга комнаты, и сам замок будто сжимался, скрипя костями стен, ребрами балок и каркасов. Теперь это был всего лишь особняк в два этажа, украшенный крайне скромно, так что после королевских резиденций он казался бледным и даже мрачным, но именно здесь глаза отдыхали от бесконечного «праздника жизни» и солнечных лучей, игравших во многочисленных отражениях. Там почти не было слуг, хозяева и сами прекрасно справлялись с уходом за домом и обширным садом, совершенно не соответствовавшим придворным предписаниям.
Но во время балов, пусть скромных, но многолюдных, без лишних рук было не обойтись. Аннабелль помнила это и то, как проводила по несколько часов на кухне, объясняя слугам, в каком порядке подавать еду, а потом спешила в свою комнату, чтобы сменить домашнее платье на вечерний наряд, в котором можно было бы предстать перед гостями, и в спешке не замечала, что лицо и руки всё ещё покрыты мукой. Позже гости отмечали её аристократическую бледность, а матушка сквозь смех просила умыться. Она любила эти очаровательные домашние вечера, их простоту и неизменное веселье. А ещё были домашние спектакли вместе с детьми слуг, игры в саду, чтение книг вслух. Всё поместье почти без потерь перенесло годы свирепствовавшей болезни и не ощущали последовавшего за ней голода, в то время как крестьяне по всей стране требовали хлеба. Тётушка Иветта не уставала отмечать исключительное «везение», сопутствовавшее семье сестры, но даже в её похвалах слышалось не покидавшая её голос надменность. И однажды её взгляд упал на Аннабелль; девочке тогда было четырнадцать лет.
— Это ваша дочь? — удивлённо спросила она, посмотрев на сестру и её мужа, а потом перевела взгляд на девочку, словно видела её впервые. В её глазах появился странный блеск, как при виде дорогого украшения.
— Да, — немного удивлённо произнесла заботливая матушка, из года в год представлявшая ей дочь. — Аннабелль.
— Конечно-конечно, — махнула рукой Иветта, сжимая и разжимая пальцы. Она пристально рассматривала девочку. — Что думаешь, Мария, может, я возьму её с собой в столицу? — вдруг предложила она. — То, что ты покинула двор, не лишает твою дочь стать его новым
