В глазах темнеет от злости. Лапы сжимаются в кулаки.
Обеспокоенный Мага пытается меня остановить, но я его не слушаю. Выпрямившись во весь нехилый рост, рявкаю со всей дури:
— Хор-рёк!
Потому что там, под этой грудой порванных перьев и стремительно регенерирующей плоти затаился не кто иной, как Хорхе свет Иглесиас, а я слишком уж на него нагляделась через Глорию и, уж будьте уверены, запомнила! Я же и в обычном, человеческом виде нюхачка ещё та. Ах, ты, мерзавец, тебе жены мало? На детёнышей охотишься?
Вновь и вновь рычу так, что у самой уши закладывает:
— Хор-рёк! Хор-рёк!
Похоже, меня клинит. Злобно тычу в сторону врага лапой, твержу имя, но вместо «Хорхе» всё сбиваюсь на «хорька», эк меня проняло! То ли я становлюсь чересчур страшной, то ли кондор пытается так освободиться — но только тело его начинает ходить ходуном. Меня ослепляет вспышка собственной ауры, и вместе с тем из пасти будто выплёвывается с последним словом сгусток чего-то плотного, вещественного… Бац! Земля ударяет по голым коленкам. А потом и по машинально подставленным ладоням. Голым. Не когтистым. Челове…
— Сеть! — неожиданно с азартом вопит Аркадий у меня над ухом. — Сеть упала! Держите хорька!
Мой некромант торопливо закутывает меня, абсолютно голую, в куртку и прижимает к себе, Аркаша рвётся на помощь паладинам, а я, пытаясь сообразить, что происходит, ошарашенно оглядываюсь.
По поляне мечется, пытаясь прорваться сквозь людской и магический заслон, мелкий зверёк, узкий, как веретено, чёрно-бурого окраса, гибкий и стремительный. Вот он умудряется юркнуть меж двух целителей, но нырнуть в спасительные кусты не успевает. Вж-жих! Он верещит, настигнутый десятком игл Дюши и Ксюши. Утыканный, как подушечка белошвейки, отскакивает в сторону…
…когда, осев на задние лапки и растопырив крылышки, наш осмелевший мантикорыш выпускает в его сторону жиденькую струйку огня из пасти. Не сжигает, но опаляет изрядно: на всю поляну разит горелой шерстью. Пытаясь схватиться короткими лапами за обожжённую морду, зверь, подвывая, катается по земле, но тут…
… снимает очки Горгона. И взглядом огромных радужных глаз пришпиливает его к земле.
Когда опалённый, как фермерский цыплёнок на кухне, зверь бесславно сваливается в траву, она надевает очки. И сердито выдыхает:
— Вот так! Паралич! Бессрочный! Теперь делайте с ним что хотите!
И наконец-то наступает тишина. Слышно лишь потрескивание исчезающего с пчёлок хитина и шорох их крылышек.
***17.3
«С миру по нитке — голому рубаха». Так оно и есть. Уже через несколько минут после моего возвращения в человеческий облик я обряжена с ног до головы. На мне Магина куртка, одна из цветастых юбок Горгоны, сапожки, доставленные невесть откуда Ксюшей и Дюшей, широкий пояс и заколка для волос от сфинги и даже ожерелье из чьих-то клыков, оправленных в золото — подозреваю, просто для красоты. Так и не поняла, кто его на меня навесил, но смотрелось офигительно красиво. Жаль, не знаю, кого поблагодарить. И всё это набралось между делом, походя. Вроде бы топчется себе народ вокруг грифона, делится Силой с целителями, особо не обращая на меня внимания; так, то один мельком взглянет, то другой… А я уже одета, и даже неплохо. Заодно приставлена к делу: поглядывать за клеткой размером с кошачью переноску, куда запихнули одеревеневшего, как полено, хорька. Бывшего Хорхе Иглесиаса, некроманта, тоже, кстати, бывшего; мужа Глории Иглесиас… ну, вы понимаете, да? С прибавлением того же статуса «бывший» ко всем званиям.
Присев на поваленный ствол неопознанного из-за обилия мха дерева, поглаживаю притулившегося к моим ногам Боровичка. Велено отдыхать, сторожить и не вмешиваться в лечебный процесс, ибо добровольцев в избытке, а у меня после первого оборота, видите ли, ужасный перекос в энергопотоках, которым теперь как минимум сутки выравниваться. Ну и ладно. Охранник из меня сугубо декоративный: надзирать за парализованным пленником всё равно, что караулить гору, дабы не убежала к Магомеду. Поэтому расслабляюсь и, поглядывая по сторонам, чешу мантикорыша за ушком, как Тим-Тима. А что? Оба котики, оба это дело любят… Малыш млеет, подставляет шейку и потихоньку поуркивает. Девочки-пчёлки, радостно жужжа, опускаются рядом и теребят его бочочки в четыре руки каждая и, кажется, счастливы. Я же, отыскав, наконец, взглядом свой рюкзак, целёхонький в куче тряпья — всего, что осталось от одежды после оборота — успокаиваюсь окончательно. Подарки на месте. Сейчас всё разрулится, выстроится по своим местам — и мы их пристроим.
Зычный глас одного из паладинов заставляет всех податься вперёд.
— Коллеги, на этом этапе сворачивается. Продолжим в Розе. Дон Куадро, как вы себя чувствуете?
В ответ слышится негромкий, но достаточно твёрдый голос:
— Благодарю вас, доны…
… хоть и каркающий. Не особо-то поговоришь с птичьим клювом. Но ура, ура! Грифон жив и молодец!
— Дон Куадро, будет легче доставить вас в госпиталь, если вы вернётесь в человеческую ипостась. К тому же, это ускорит регенерацию и закрепит результаты лечения. Мы влили в вас достаточно сил, попробуйте обернуться.
Их трое, паладинов, а рядом с ними ещё и Мага, и Аркадий, сфинга, то и дело трепещущая от волнения крылами и загораживающая без того невеликий обзор, и Горгона, снявшая очки, крепко зажмурившая и, видно, тоже помогавшая целителям каким-то неведомым способом. Все они, разумеется, заняты очень важным делами — перекладывают Рикардо Куадро на импровизированную переноску из плащей, поддерживают его морально и магически, и не видят того, за чем мы с пчёлками и детёнышем с интересом наблюдаем уже несколько минут. А именно — как подозрительно шевелится листва, как шуршат ветви ближайших кустиков. Будто кто-то застенчивый переминается неподалёку с лапы на лапу, с ножки на ножку, стараясь не двинуть ни крылом, ни хвостом. Правда, у невидимых наблюдателей никак не получается унять взволнованное сопение. С моего места оно хорошо слышно.
— Пожалуйста, тише! — говорю негромко, но строго, обращаясь вроде бы к Боровичку, а пальцем грозя кустам. За ними проносится и стихает смущённый шепоток. Раненого героя тем временем осторожно переносят в портал, при этом Аркаша присоединяется к числу носильщиков. На ходу он ещё и подмигивает мне.
Скептически приподнимаю бровь.
«Белочка, значит?»
Он ехидно ухмыляется.
«Ну, прости, Ваня, так получилось. А что, шикарная ипостась, честное слово! Ладно, душа моя, не прощаюсь, скоро буду».
— Он скоро вернётся, — поясняет и Мага, подходя и кивая на незакрытый портал. — Надо же кому-то доставить Хорхе на Совет. Дело-то серьёзное, похоже на попытку похищения, и разбирательство грядёт нешуточное. Если конечно…
Оглянувшись, он учтиво кланяется приблизившимся женщинам. Или правильнее сказать — существам? Нет, всё же женщинам.
— Если, конечно, уважаемая Страж временно снимет своё проклятье с преступника, чтобы он заговорил.
Горгона неохотно кивает.
— Да, я понимаю. Вам нужно его допросить, узнать, как он вообще сюда проник, в зачарованное место. Это важно. Я расколдую его, но при условии, что стану обвиняющей стороной. Если понадобится — и исполнителем приговора.
— Уверен, Совет пойдёт вам навстречу, уважаемая…
Он выдерживает паузу. Горгона вежливо склоняет голову. Белоснежные змейки-альбиносы красиво застывают в высокой сложной причёске.
— Страж Аида, сударь. Меня доставил сюда сударь Георг, разыскивающий по мирам родню здешних детёнышей. Я — сестра малышки Иды, и собираюсь остаться здесь, для охраны сирот. Мне сказали, что вы один из тех, кто помог выжить моей сестричке и остальным детям. Благодарю вас, сударь Маркос дель Торрес. Наш род у вас в долгу.
Они с Магой обмениваются церемонными поклонами. Сфинга меж тем обозревает кусты и рявкает сердито:
— Выходите уж! Позорище моё, кто ж так прячется?
Первой из зарослей появляется львиная мордочка, затем сразу три собачьих, во все глаза уставившихся на Боровичка. Тот, сперва привычно оробев, пытается спрятаться за мою ногу, но затем высовывает любопытный нос.
